…Пасмурной осенней ночью 17 августа 1833 года эскадра под командой вице-адмирала Фаддея Беллинсгаузена сбилась с курса. Нахимов сам вёл счисление и прокладывал курс. Вдруг на мгновение прояснело, и Нахимов сумел запеленговать маяк и точно определить своё место. «Эскадра идёт на камни, — молниеносная мысль обожгла Нахимова, — а адмирал почему-то не даёт сигнала о повороте».
Нахимов ещё раз проверил расчёт — ошибки нет! Он пригласил к себе лейтенанта Алфёрова, только что сменившегося с вахты, с ним вновь определили местоположение и окончательно убедились в правильности расчёта. Немедля он приказал дать сигнал кораблям эскадры: «Флот идёт к опасности» — и стремительно отвернул на новый галс. Вслед за ним шёл корабль «Память Азова». Там приняли тревожный сигнал с «Паллады», и «Память Азова» тоже изменила курс. Вскоре были замечены сигналы с других судов. Эскадра была спасена от катастрофы. Лишь головной корабль «Арсис» не успел отвернуть и выскочил на камни…
В зиму 1834 года капитан-лейтенант Нахимов по ходатайству Лазарева прибыл на Черноморский флот, получил назначение командиром строящегося линейного корабля «Силистрия». В том же году производится в капитаны 2-го ранга.
В ноябре 1836 года «Силистрия» бросила якорь в Севастопольской бухте. Вскоре этот корабль стал лучшим на флоте. Нахимов «служит здесь образцом для всех командиров кораблей», — аттестует его Лазарев.
В конце 1839 года за отличие по службе Нахимов произведён в капитаны 1-го ранга. Тепло поздравили его Корнилов и Путятин, но его успехи не даются даром. В марте 1838 года он уволен в отпуск за границу «впредь до излечения болезни». Две кампании пропустил Нахимов и, кое-как подправив здоровье, вернулся на флот, ступил на палубу родной «Силистрии». И сразу в бой. На «Силистрии» поднял свой флаг Лазарев в 1840 году, высаживая десант у берегов Кавказа. И в последующие кампании Нахимов не раз участвовал в крейсерстве, оберегая Кавказское побережье от вылазок турецких контрабандистов и английских лазутчиков. В сентябре 1845 года по ходатайству Лазарева он произведён в контр-адмиралы и назначен командиром бригады кораблей. Совершенствуя выучки кораблей, новый флагман особенно отличился в пятимесячном крейсерстве у берегов Кавказа.
По-прежнему он правит службу в боевом содружестве с контр-адмиралом Корниловым, новым начальником штаба флота.
В 1851 году скончался М. Лазарев, и командующим флотом назначили 75-летнего старца, генерал-лейтенанта Верха. Престарелый Верх сидел в Николаеве, и, по сути, все дела Нахимов решал с Корниловым.
В 1852 году флот посетил царь Николай I. Близилась развязка войны с Турцией. Верх оплошал, нелепо командовал эскадрой, но Николай I понял, кто истинные командиры. Нахимова и Корнилова произвели в вице-адмиралы, а Нахимов стал начальником 5-й флотской дивизии, то есть командующим эскадрой.
В феврале 1853 года, ускоряя события, царь направил морского министра князя Меншикова в Стамбул «увещевать» султана.
В середине марта из Константинополя вернулся в Николаев начальник штаба Черноморского флота вице-адмирал Корнилов, сопровождавший Меншикова по поручению царя. При первой же встрече со своим старинным товарищем, вице-адмиралом Нахимовым, он поделился впечатлениями о переговорах с турками.
— Сиятельный князь ведёт себя так, будто не миротворцем прибыл, а нарочно вознамерен поссориться с турками. Видимо, большие полномочия от его величества имеет.
Нахимов разделял беспокойство своего товарища:
— Сиятельный князь уповает на флот наш, но сие справедливо лишь супротив турок.
По плану, разработанному Корниловым, в начале августа флот разыграл нападение на Севастополь со стороны моря. Начальник штаба флота поднял свой флаг на «Двенадцати апостолах» и вышел в море с эскадрой Нахимова. На рейде Севастополя для помощи береговым бастионам осталось несколько кораблей. Имитируя прорыв в бухту, эскадра ещё на подходе к Константиновской батарее открыла огонь из всех орудий. Однако батарея огнём из всех пушек поставила перед носом флагманского корабля огневую завесу, и он был вынужден лечь в дрейф. Вскоре в артиллерийскую дуэль с эскадрой вступили Павловская, Александровская и другие батареи и корабли, стоявшие на рейде…
Корнилов остался доволен и атакой Нахимовской эскадры, и обороной Севастопольской бухты на случай войны. А в том, что она неумолимо приближалась, мало кто сомневался, и её верные признаки всё явственнее проступали на обоих берегах Чёрного моря.
Стремясь к развязыванию войны с Турцией, Николай I, как это случалось и раньше у его предшественников, не имел плана её ведения и сказал однажды в кругу своих приближённых:
— Главное, положить начало разрушению Оттоманской империи, а там один Всемогущий Бог определить может, что за этим последует.
В середине сентября Корнилов получил предписание Меншикова готовить флот, погрузить 13-ю дивизию со всеми припасами, перевезти её морем и высадить на Кавказе.
По привычке Корнилов, отдав предварительные распоряжения, тут же послал адъютанта за Нахимовым и стал набрасывать план действия. Прямо от начальника штаба флота Нахимов отправился к командиру дивизии и договорился о местах и порядке погрузки войск.
Спустя два часа на эскадре объявили приказ флагмана: принять дивизию на корабли и транспорты и быть готовыми к походу.
Море встретило эскадру сильной зыбью. Она тягуче накатывалась ленивыми валами издалека с юга, от берегов Турции, изнуряюще мотала корабли и транспорты, которые, будто игрушечные ваньки-встаньки, переваливались с борта на борт между её гигантскими гребнями. При подходе к берегам Кавказа море несколько утихомирилось. Высадку войск эскадра произвела почти «с ходу», в двух местах, на Сухумском рейде и в Анакрии.
Докладывая о десанте на Кавказе, Корнилов и Нахимов настойчиво убеждали Меншикова, пока не поздно, упредить события и овладеть проливами. В противном случае там в любой момент могут появиться англичане и французы, и тогда не миновать беды. Ссылались на прозорливый план адмирала Лазарева на этот случай и напоминали его стремительную экспедицию в Босфор два десятилетия тому назад, которая предотвратила занятие проливов англичанами.
Меншиков наконец-то решился на полумеры и предписал Нахимову выйти с эскадрой в крейсерство к берегам Анатолии, но тут же приказал турок не затрагивать и открывать огонь по ним только в случае явного нападения.
Однако Нахимов понял предписание князя по-своему. В приказе по эскадре потребовал с выходом в море все орудия зарядить ядрами, ударные трубки сна рядить на «товсь», ружейные патроны и оружие для абордажа изготовить, а на салингах выставить часовых и немедленно извещать флагмана о всех замеченных судах. Первый выстрел любого судна приказал считать сигналом к атаке и уничтожению неприятеля.
Эскадра две недели крейсировала вдоль турецких берегов.
В конце октября Нахимов направил в Севастополь пароход «Бессарабию», на нём кончался уголь. Накануне он вызвал командира «Бессарабии», капитан-лейтенанта Щёголева, и вручил ему пакет для Корнилова:
— Передайте на словах Владимиру Алексеевичу, что турки не прекращают своих рейсов к Батуми и жмутся ныне к берегу, да тёмными ночами, а нам туда плавать запретил князь Меншиков. Вы и сами о том знаете не хуже меня. Посему поясните все подробности и просьбу мою передайте, дабы ответ по изменению порядка крейсирования не затягивали.
Весь следующий день, 30 октября, шёл проливной дождь. Над морем проносились мрачные свинцово-серые, с бирюзовым отливом тучи, гонимые порывистым норд-остом. К полуночи ветер достиг ураганной силы, шквалы налетали беспрерывно. Не выдерживали и рвались зарифленные паруса и снасти, трещали и ломались реи и стеньги.
Нахимов вместе с командиром «Императрицы Марии», капитаном 2-го ранга Барановским всю ночь напролёт провели на шканцах.
Послеполуденное солнце окончательно вышло из облаков. Вскоре обнаружилось, что эскадра сблизилась с фрегатом «Коварна» и пароходом «Бессарабия». На фрегате прибыл адъютант Корнилова с письмом от него, а «Бессарабия» привезла из Севастополя царский манифест от 20 октября об объявлении войны Турции.
Прочитав манифест, Нахимов тут же передал Барановскому:
— Поднять сигнал командирам всех кораблей эскадры: «Война объявлена. Турецкий флот вышел в море».
3 ноября на эскадре объявили приказ Нахимова:
«Получив повеление начать военные действия против военных турецких судов, я считаю нужным предуведомить командиров судов вверенного мне отряда, что в случае встречи с неприятелем, превышающим нас в силах, я атакую его, будучи совершенно уверен, что каждый из нас сделает своё дело…»
За ночь ветер окончательно стих, и рассвет наступил в полной тишине, море заштилело, из-за облаков показалось наконец долгожданное солнце. Неожиданно в тишине над морем прокатились слабые отзвуки далёкой канонады. Все невольно повернулись к западной половине горизонта, но там, насколько хватал глаз, расстилалась спокойная гладь моря. Через несколько минут канонада повторилась, только звучала она теперь чуть слышно.
На эскадре Нахимова слышали отзвуки боя пароходов «Владимира» и турецкого «Перваз-Бахри». Эту весть принесла вторая эскадра.
В ночь на 6 ноября сошлись обе русские эскадры. Едва рассвело, Новосильский, как младший флагман, отправился на катере к Нахимову на «Императрицу Марию», где и состоялось свидание двух флагманов. Новосильский подробно рассказал о бое «Владимира» с «Перваз-Бахри». В полдень флагманы распрощались. Новосильский забрал с собой в Севастополь для ремонта корабль «Ягудиил» и бриг «Язон». Они наиболее пострадали во время штормов. Эскадра Нахимова взяла курс на Синоп.
На другой день ветер усилился и после полудня перешёл в штормовой. В наступившей затем темноте сигнальные огни изредка мерцали, закрываемые то парусами, то мглой. Пришлось опять жечь фальшфейеры. Продолжавшийся, с каждым часом усиливавшийся ветер раскидал корабли.
У Синопа обнаружили четыре турецких фрегата. Но шторм повредил наши корабли. «Святослава», «Храброго» и «Коварну» Нахимов направил в Севастополь для ремонта. Остальные корабли вступили в крейсерство для блокирования неприятеля в Синопе.