Своему статс-секретарю императрица написала: «Дело наше весьма плохо идет. Какою дорогой пошел дитя, чаю, и мать пойдет. Сие до времяни у себя держи».
То есть, врачи уже предполагали, что мертвый ребенок инфицировал организм матери, и надежд на то, что она выживет, очень мало. Так и случилось. 15 апреля Наталия Алексеевна ушла из жизни.
Екатерина писала: «Вы можете вообразить, что она должна была выстрадать, и мы с нею. У меня сердце истерзалось; я не имела ни минуты отдыха в эти пять дней и не покидала великой княгини ни днем, ни ночью до самой кончины. Она говорила мне: “Мы отличная сиделка”. Вообразите мое положение: надо одного утешать, другую ободрять. Я изнемогла и телом и душой».
Тут же пошли слухи, что императрица не дала врачам спасти невестку, которая ей не нравилась, а иные биографы дописались до того, что, оставшись наедине, императрица заявила, что «ты, мол, строя козни, хотела отправить меня в монастырь, да вот теперь я тебя отправлю подальше».
И никому не было дело до заключения медиков. А между тем вскрытие дало ответ на причины смерти. Врачи разобрались, в чем дело, – Наталия Алексеевна не могла иметь детей из-за врожденных дефектов. То есть ныне, конечно, при таком дефекте роды возможны, к примеру, с помощью кесарева сечения, а в ту пору средств спасти ни ребенка, ни мать не существовало.
Но что бы там ни говорили злопыхатели, врачи сделали официальное заключение. Смерть наступила по причине искривления позвоночника, что и не позволило родить. В результате долгого ношения корсета после травмы, полученной в детстве, наступили некоторые необратимые изменения, причем наступила не случайно. Лечили принцессу грубо и жестко. Горб вправляли ударами кулака. Вправить-то вправили, но нанесли непоправимый вред позвоночнику и тазобедренному суставу.
Сразу после смерти Натальи Алексеевны были опечатаны все ее бумаги. Павел Петрович так переживал смерть супруги, что императрица стала опасаться за его здоровье и душевное состояние. Тогда-то она и решила показать ему любовные письма да записочки Натальи Алексеевны и Андрея Разумовского. Павел, не отходивший от жены на протяжении всех трагических дней, тяжело переживавший смерть ребенка, теперь убедился, что его отцом был Андрей Разумовский. Это его настолько потрясло, что он отказался даже участвовать в похоронном обряде. Пришлось официально объявить о том, что прийти не мог из-за сильных переживаний.
Ну а Разумовский, как утверждал французский посланник, маркиз де Корберон, был в отчаянии и рыдал на могиле своей любовницы, чем, если верить посланнику, окончательно выдал себя.
Так была ли измена? Придворный Александр Михайлович Тургенев считал, что была. Вот его мнение по этому поводу: «Великая княгиня умела обманывать супруга и царедворцев, которые в хитростях и кознях бесу не уступят… Она даже смогла извернуться из практически безвыходного положения. Согласно законам двора невеста наследника должна была пройти осмотр врачей на предмет целомудрия – это была обычная процедура. Но в этот раз ситуация оказалась беспрецедентной: немецкая принцесса рыдала и всячески пыталась скрыть свое естество – определить целомудрие, естественно, не удалось».
Конечно, на Западе к тому времени нравы были очень сильно повреждены, и совершенно не обязательно то, что виновником ухищрений принцессы был Андрей Разумовский. Но… Ведь вполне мог быть. Да и последующие события настраивают на те же мысли.
Павел же был настолько влюблен и настолько неопытен, что поверил в «чистоту» супруги с ее слов. Не обращал он внимания и на намеки, которые делали ему впоследствии. Даже императрица-мать не смогла убедить его в том, что слишком уж вольны отношения Натальи Алексеевны и Андрея Разумовского. Правда, Павел все же переживал некоторое время, но супруга, узнав причину его огорчений, закатила скандал, упрекала в том, что он не верит ей, и клялась в том, что оклеветана. Она рыдала, падала в обморок, и Павел поверил ей.
Но тайное всегда становится явным…
«Какоф молодец! Софсем точь-в-точь»
И вот тут начинается самое загадочное и оттого самое интересное в любовных драмах Павла Петровича, повлиявших не только на его судьбу, но и на судьбу России.
Императрица Екатерина Алексеевна конечно же приняла все меры для экстренной женитьбы сына, но это нельзя было сделать в тот же день, даже месяц. Но и не тянули с таким важным шагом. Наследник престола холостяковал до сентября месяца. Не ждали, когда исполнится год со дня смерти, поскольку доказательства супружеской неверности были слишком явными.
Но пока подыскивали новую невесту, наследник престола завел роман с Софьей Черторыжской. Роман был очень недолгим, поскольку невесту отыскали, и Павлу предстояло вступить в брак. Правда, появилась кое-какая зацепка у тех, кто стремился создать интрижку в надежде достичь каких-то целей против России. Чарторыйская забеременела и уже после того, как Павел женился, родила сына. Ребенка не забыли, не бросили на произвол судьбы. Имя ему дали Симеон Афанасьевич Великий.
А теперь давайте посмотрим, что по этому поводу пишет в своей книге «Тайна Императора Александра Первого» наш современник, выдающийся дешифровщик древних текстов и тайнописей Геннадий Станиславович Гриневич.
В данном случае нас интересуют работы Гриневича по дешифровке тайнописи, найденной после смерти знаменитого сибирского старца Феодора Козьмича. Впрочем, подробно об этом мы поговорим в следующем повествовании, посвященном императору Александру Первому, старшему сыну Павла Петровича.
И вот что интересно… Старшим сыном Павла Петровича он действительно был, но вовсе не тем сыном, за которого он себя выдавал, а точнее, за которого выдавали его слуги темных сил.
Гриневич в указанной выше книге пишет: «Император Павел I в бытность свою еще наследником престола был в связи с молодой вдовой Софьей Степановной Черторыжской, урожденной Ушаковой… От этой связи родился сын, которого назвали Семен (или Симеон) Афанасьевич, и чтобы скрыть этот факт от общества, дали ребенку фамилию Великий. О нем известно очень мало. Не установлена даже точная дата его рождения, а документы, удостоверяющие это, куда-то “странным образом пропали”».
Гриневич считает, что «Симеона и Александра Павловича можно считать погодками». Рассказывается в книге и о том, что известно о дальнейшей судьбе ребенка: «Восьми лет Симеона отдали в Петропавловскую школу в Санкт-Петербурге и, “чтобы он не догадался о причине этого предпочтения”, выбрали ему в товарищи “не важных лиц”. По окончании школьного курса его перевели в Морской кадетский корпус, выйдя из которого, он был произведен в мичманы, и успел поучаствовать в боевых действиях против шведов под началом капитана Травакина».
Флотом командовал адмирал Павел Васильевич Чичагов, в будущем автор записок, посвященных разоблачению клеветнических нападок на Екатерину Великую.
Симеон Великий принял участие в Русско-шведской войне 1788–1790 годов. Эта агрессивная война была развязана Швецией 21 июля 1788 года при непосредственной поддержке Англии, Голландии и Пруссии. У России хотели отобрать области, возвращенные в лоно Державы в 1721 году в результате победы в Северной войне по Ништадтскому мирному договору и в 1743 году, в результате победы в Русско-шведской войне 1741–1743 года, по Абоскому мирному договору.
Шведы, вооруженные и оснащенные Англией, внезапно напали на Русский флот, имея двойное численное превосходство. Одною из задач они ставили разоружение Русской эскадры под командованием С.К. Грейга. Однако русские моряки нанесли неприятелю поражение в Гогландском морском сражении 1788 года. Затем в 1799 году шведов разбил П.В. Чичагов в Роченсальмском (1799) и Красногорском (1790) морских сражениях. В мае 1790 года Русский флот нанес неприятелю самое ощутимое поражение у Ревеля и Красной Горки, заблокировав шведский флот в Выборгской бухте. Шведам удалось вырваться из блокады с большим трудом и ощутимыми потерями. После Выборгского сражения Швеция была уже не в состоянии воевать с Россией и запросила пощады. 3 августа был заключен Версальский мирный договор. Довоенные границы были сохранены.
В ту пору существовала традиция направлять с победными реляциями в столицу наиболее отличившихся офицеров. После одной из побед в Санкт-Петербург был послан с реляцией именно Симеон Великий.
Гриневич пишет: «Травакин, видимо, знал семейную тайну Симеона Великого и, посылая к Императрице, наверняка рассчитывал на более благосклонное отношение к своему докладу».
Вероятнее всего, императрица все-таки знала, кто прибыл с донесением, поскольку есть данные о том, что она взяла Симеона на воспитания сразу после его рождения, но воспитание это было тайным. Гриневич отмечает в книге, что, принимая из рук Симеона донесение о сражении, императрица сказала: «Какоф молодец! Софсем точь-в-точь».
Конечно, Екатерина имела в виду своего любимца Александра, на которого был так похож Симеон. И в этом нет ничего удивительного: ведь они – дети одного отца.
Здесь нужно добавить, что в истории известны случаи, когда дети в династии Романовых бывали похоже друг на друга как две капли воды. И такое происходило не случайно, поскольку оказывало влияние на происходящие события. Впрочем, в двух словах об этом не расскажешь.
Гриневич сообщает далее, что «в качестве поощрения за отличную службу Симеон был произведен в лейтенанты и в числе других отличившихся офицеров отправлен в Англию на учебу». То есть оказался в рассаднике зла, где его и прибрали к рукам те, кто хотел нанести очередной удар Русской правящей династии. Ведь впоследствии устранение Павла Петровича было организовано именно Англией и на английские деньги. В Англии была проведена соответствующая обработка.
«Из Англии на судне “Vanguard” он отправился в кругосветное плавание. А вскоре в Петербург пришло известие, зафиксированное в документе, хранящемся в архивах Морского ведомства: Семен Афанасьевич Великий скончался 13 августа 1794 года в Вест-Индии на Альтийских ост