И недаром Пушкин написал:
Нет, я не льстец, когда Царю
Хвалу свободную слагаю.
Императору Николаю Павловичу досталась тяжелейшая эпоха, охарактеризованная Борисом Башиловым предельно точно и сурово:
«Переломная эпоха, в которую правил Николай Первый, наложила на него неизмеримо тяжелое бремя. Он правил, когда мировое масонство и руководившее им еврейство окончательно утвердили свое господство в Америке и Европе.
Это была эпоха, в которую, по меткому выражению Гоголя, “дьявол выступил уже без маски в мир…” Когда “мир был в дороге, а не у пристани, даже и не на ночлеге, не на временной станции или отдыхе”. В это время “на развалинах старого мира” села тревожная юность.
В России это тревожное, родившееся во время наполеоновских войн поколение избрало своим руководителем не Николая Первого, Пушкина, Гоголя, славянофилов, а духовных отпрысков русского вольтерьянства и масонства, декабристов, и своим путем – путь дальнейшего подражания Европе»… Государь избрал более трудный путь: он решил восстановить Самодержавие в России и отказаться от традиций Петровской революции.
«Вопрос еще, – сказал однажды Николай Павлович, – хорошо ли сделал Петр, что отменил некоторые Русские благочестивые обычаи. Не придется ли их восстановить?»
Прежде всего, необходимо было восстановить Православное Самодержавие, ведь по точному определению мыслителя, «за время от Петра Первого до Николая Первого у нас не было монархии…».
Иван Лукьянович Солоневич писал: «Русские Цари и в особенности Царицы, от Петра Первого до Николая Первого были пленниками вооруженного шляхетства, и они не могли не сделать того, что им это шляхетство приказывало».
Период от Петра Первого до Николая Первого Ключевский называл дворяновластием, а Лев Тихомиров писал, что «нельзя обвинять монархию за то, что было сделано во время ее небытия».
Николай Первый однажды сказал маркизу де Кюстину: «Меня очень мало знают, когда упрекают в моем честолюбии; не имея малейшего желания расширять нашу территорию, я хотел бы еще больше сплотить вокруг себя народы всей России. И лишь исключительно над нищетою и варварством я хотел бы одержать победы: улучшить жизненные условия Русских гораздо достойнее, чем расширяться».
Отравление Царя ради победы зла
Мы помним девиз императора Николая Павловича: «Никому – зло». Но Россия была окружена странами зла, а император – слугами зла. Государь ушел из жизни 18 февраля 1855 года. Историки выдвинули две версии. Первая звучала так: «Император умер от Евпатории в легких». Намек на то, что Русская армия не сумела препятствовать высадке союзников в Крыму. Но этот вывод сделан из вывода, в свою очередь, надуманного и лживого – из вопиющей лжи о неудачах Русской армии в кампаниях 1853 и 1854 годов. Однако, как мы уже выяснили, неудач не было. На Кавказском театре военных действий одержана полная и блистательная победа, на Дальнем Востоке противник отступил, на Балтике и на Белом море успеха врагам России тоже не удалось добиться. Лишь на Дунае Русской армии из-за предательской двурушнической политики Австрии пришлось отойти.
В Крыму боевые действия шли с переменным успехом, но главной задачи – захвата Севастополя – союзникам выполнить не удалось. Учитывая колоссальное превосходство врага в живой силе и технике, можно сделать твердый вывод – Русская армия со своими задачами справилась. И неудивительно, ведь Верховное командование осуществлял сам император Николай Павлович.
Но что же произошло? В.Ф. Иванов в книге «Русская интеллигенция и масонство от Петра I до наших дней» писал: «В начале февраля Государь заболел легкой простудой. С 7-го по 10-е никаких указаний на развитие болезни не встречается. 10–11-го простуда обнаруживается легкой лихорадкой и проходит. За последние дни с 12-го февраля здоровье заметно улучшается. Бюллетень за 14 февраля отмечает: «Его Величество ночью на 14-е число февраля мало спал, лихорадка почти перестала. Голова свободна».
Не отмечают никаких ухудшений здоровья и бюллетени за 15 и 16 февраля. В.Ф. Иванов писал по этому поводу: «Смерть явилась для всех окружающих Государя лиц полной неожиданностью. Наследник, Императрица, не говоря уже о придворных, и не подозревали смертельного исхода. До вечера 17 февраля во дворце все было спокойно, и сам доктор Мандт продолжал уверять, что нет никакой опасности. Могучая натура Императора Николая Павловича могла перенести любую простуду».
Для всех осталось загадкой случившееся. Впрочем, в траурные дни близким не до разрешения таких загадок. К тому же шла война, и хотя враги России безуспешно пытались сломить Россию, нужно было быть постоянно начеку, ведь союзники все еще стояли в Крыму, хотя на штурм Севастополя не решались.
Обратимся вновь к размышлениям В.Ф. Иванова, открывшего в смерти императора явный масонский след: «Революционная печать, чтобы очернить светлый образ Императора-Витязя, доказывает самоубийство и участие в этом лейб-медика Мандта, который, по просьбе Государя, дал ему яд. Эту версию пустил в своих записках Пеликан, бывший консулом в Иокогаме, в «Голосе минувшего» за 1914 год (кн. 1–3). Пеликан пишет, что вскоре после смерти Императора Николая Павловича Мандт исчез с Петербургского горизонта. По словам Пеликана Венцеслава Венцеславовича (бывшего в свое время председателем Медицинского совета, президентом Медико-Хирургической академии), Мандт дал желавшему во что бы то ни стало покончить с собой Императору Николаю яду… Спрашивается: для чего нужно было посредничество Мандта, когда Император мог отравиться и без его помощи? Психологически это является совершенно невероятным. Зная характер Императора, его благородство, мужество и сознание Святости Царской власти и своего долга, невозможно допустить наличности самоубийства. Глубоко религиозный, верный и достойный сын Церкви Христовой, Православный Император не мог совершить такого греха».
Как видим, В.Ф. Иванов подтверждает выводы, которые напрашиваются сами собой. Да разве мог император Николай Павлович бросить Россию в столь трудный час, разве мог взвалить на неокрепшие еще плечи наследника престола столь тяжкий груз государственного управления? Ведь он сам, как государь, как Верховный Главнокомандующий до самой последней минуты держал в своих руках рычаги управления войсками на всех театрах военных действий.
«Непоколебимая твердость Царя и Воина, – отметил далее автор, – мысль о важных обязанностях Монарха, которые он свято исполнял в течение 30 лет, наконец, нежная любовь к своему семейству исключают всякое предположение о самоубийстве. Император Николай Павлович умирал истинным христианином и витязем. Он исповедался и приобщился Святых Таин. Призвал детей и внуков, простился с Императрицей и семейством и сказал им всем утешительные слова, простился с прислугой и некоторыми лицами, которые тут находились».
Наследнику престола он сказал: «Мне хотелось принять на себя все трудное, все тяжкое, оставить тебе царство мирное, устроенное и счастливое. Провидение судило иначе. Теперь иду молиться за Россию и за вас! После России я люблю вас больше всего на свете!»
Император Николай Павлович ушел из жизни 18 февраля 1855 года в 12 часов 20 минут. В.Ф. Иванов считал, что загадка его смерти получает полную ясность, если сопоставить все обстоятельства, в том числе и положение на театрах военных действий, и указал, что виновником смерти государя является масонский заговор: «При изучении последних дней жизни Императора Николая наталкиваемся на странное обстоятельство: слух о смерти от простуды был пущен и поддерживался масонами Адлербергом, министром двора, и князем Долгоруковым, комендантом Императорской главной квартиры. Далее, в ночь с 17-го на 18-е, во дворце на ночь оставались поблизости Государя граф Адлерберг и лейб-медик Мандт, которые унесли в могилу тайну смерти Императора».
Отравление было единственным способом устранить государя, который уже почти повернул ход войны в катастрофическом для союзников направлении. К сожалению, император был слишком благороден и доверчив – он не допускал и мысли, «что его могут обмануть и предать на мученическую смерть». Смерть от отравления – мучительна… Еще более мучительной она была для императора, осознававшего, что он оставляет Россию в трудный для нее час борьбы с шакальими стаями ублюдков, испокон веков зарившихся на ее богатства.
Едва он ушел из жизни без всяких к тому причин, клеветники принялись за дело. Так уже наш современник (из нынешнего ордена русской интеллигенции) А. Смирнов написал: «Самоубийство Императора являлось наиболее подходящим способом разрешения всех противоречий, личных и государственных. В этом убеждаешься, когда знакомишься с воспоминаниями Ивана Федоровича Савицкого, полковника Генерального штаба, адъютанта Цесаревича Александра».
Чем же мнение Савицкого привлекло историка? Да тем, что тот был активным участником антирусского восстания 1863 года против престола, против Самодержавной власти, против России и потом скрывался в Европе. Именно на этом основании он почитался «осведомленным», ибо являлся предателем Родины. А выдумки предателей, подобных Курбскому и Савицкому, всегда в чести у историков, ненавидящих Россию.
Но можно ли считать беспристрастным такого современника Николая Павловича, который отзывался о нем, императоре, следующим образом: «Тридцать лет это страшилище в огромных ботфортах, с оловянными пулями вместо глаз безумствовало на троне, сдерживая рвущуюся из кандалов (?) жизнь, тормозя всякое движение (особенно по железной дороге?), расправляясь с любым проблеском свободной мысли, подавляя инициативу, срубая каждую голову, осмеливающемуся подняться выше уровня, начертанного рукой венценосного деспота…» И далее в том же духе. Какой же инициативе помешал император? Повесить Царскую фамилию? Пустить в распыл Державу? Поддаться иностранным ворогам, жаждущим Русских земель? Помешал крепостникам с «проблеском свободной мысли» еще крепче взгромоздиться на шее с