.
…ских Альпах… <…>… Шлибургссель — видимо, на вымершем ныне местном диалекте… <…>… поля истощены столетия назад, несмотря на то что пахать крутые альпийские склоны — весьма тяжело даже с помощью специально обученных низкорослых лошадок.
Единственной доходной статьей жителей Шлибургсселя является охота, точнее, сопровождение богатых путешественников… <…>… даже пара пришлых профессиональных охотников зарабатывает на жизнь, точнее на выпивку, в основном историями о своих прошлых подвигах, так как всю дичь в округе перебили далекие предки нынешних альпийцев: судя по летописям, последний волк здесь был замечен лютой зимой тысяча… <…> Единственной дичью, чье существование ни у кого не вызывает сомнений, по крайней мере на словах, является знаменитый рогатый заяц Волентур. Гордое имя свое он не оправдывает ни размерами, ни силой; говорят, что это вполне обычный заяц, если можно назвать обычным зайца, у которого на голове пара великолепных оленьих рогов. Кстати, как и олени, он сбрасывает их, а местные жители подбирают и продают.
Каждый взрослый шлибургсселец — проводник или владелец пивной либо постоялого двора. Каждый может проводить вас на место, где Волентур пасется или ночует. Вам охотно покажут его следы и даже помет и охотно устроят для вас удобную и теплую засаду, а мальчишка, сын хозяина трактира, будет по мере надобности бегать за горячим вином с пряностями; говорят, что к утру, когда пустеет третья фляжка, зайца с рогами видят почти все. Убить его, по всей видимости, нельзя — ибо как иначе объяснить все те меткие выстрелы, о которых столько говорится в трактире? По самым приблизительным подсчетам бедный страдалец должен носить в своем теле не менее трех пудов пуль, дроби и картечи — мудрено же при этом сохранить легендарную прыткость! Говорят еще, что Волентура легко убить серебряной пулей; так это или нет, но драгоценные заряды с вензелем города покупают хорошо, и добывшего легендарного зайца должен ждать солидный привесок в благородном металле.
<Как> утверждает летопись местного монастыря, Волентуру не менее трехсот лет. Не ясно до конца: один ли это заяц, или каждый год находит он себе подругу и рождает наследника, обреченного противостоять лучшим охотникам известного нам мира; но, если верно последнее, для совершения брачного ритуала нашему герою надо пробежать не менее четырехсот миль, ибо ближе не найти ни одного сородича, даже и безрогого.
С тех пор я видел многое. Многое, но не рогатого зайца. И одна мысль, пришедшая мне в голову там, в трактире Шлибургсселя, под стук кружек и хвастливые речи, до сих пор забавляет меня. Неважно, верят в зайца сами жители деревни или нет: деньги, что им платят (а деньги — порождение и символ закона), королевским гербом подтверждают его существование. Купленный приезжими миф не менее реален, чем говядина, которую ваша кухарка, нещадно торгуясь, покупает на рынке.
Ольга Морозова
Дважды два
— Хорошо, хорошо, встаю! Смерти ты моей хочешь, хозяин!..
Аладдин уже выстукивал ногтем марш по краю лампы. Выгорит? Не выгорит?..
— Долго ты там еще?
— Погоди, дай зубы почистить…
Наконец джинн выбрался из лампы и уселся в кресло напротив. Вид он имел хмурый. Глядя на часы, джинн произнес:
— Слушай, час дня! В такую рань!.. Что стряслось? Аладдин вздохнул.
— Не тяни.
После второго вздоха последовало признание:
— Влюбился я.
— Мои поздравления. Я-то тут при ком… при чем? Свечку, что ли, подержать некому?
— Уймись, дух. Не шутки!..
— Может, объяснишь толком?
— Глаза ее — как миндаль, губы — кораллы… Короче, помощь твоя нужна. Отец моей возлюбленной… визирь. Он поклялся, что отдаст дочь за того, кто построит ей лучший дворец в целом свете!
— Так. Опять нас на старух с приданым потянуло. Небось лет сто ей, не меньше… И что?
— Она сложившаяся личность! И ей еще нет ста!.. Даже если мой возраст прибавить, ста не будет… Наверное.
— Ни прибавить, ни убавить, — зевнул джинн.
— Замнем. Так ты построишь? — Аладдин почти заискивающе глядел на джинна.
— Я тебе что — прораб? Я последний дворец знаешь когда строил? При царе Соломоне! И какого черта ты меня разбудил?..
— Но ты же умеешь!
— Я еще и таблицу умножения знаю, тебе не надо? Дважды два — шестнадцать, трижды три…
— Джинчик, я же знаю, лучше тебя никто не справится!
— Ну, это ясно.
— Пожалуйста! Не погуби! Одна ночь осталась! Казнит ведь меня тиран и деспот!
— Сам ты тиран и деспот… Честных джиннов будить с утра пораньше… Что? Одна ночь?!
— Ну пожалуйста… Ты, вон, года три назад город за час вдвое увеличил! Хотя, конечно, заказ был на уничтожение… Но правитель нам тогда неплохо заплатил, на радостях-то, ты же помнишь? И сбежать от его конкурентов успели, удачно сложилось… А тут-то! Пусть хоть один день простоит — успею. В первый раз, что ли?..
Джинн открыл было рот, но Аладдин перебил:
— Ну что тебе — жалко? А визирь нас озолотит! Ну, тебе же раз плюнуть…
И шмыгнул носом. Выгорит?
— Можно поду-умать, можно поду-умать, — скривился джинн. — Ладно. С тебя цистерна чая, три ящика сигарет… И не крутись под ногами…
Наутро Аладдин увидел в окно самый прекрасный дворец, который только можно было себе представить. Стены его сияли, башни поднимались к облакам, а над главными воротами размещались огромные часы, выложенные драгоценными камнями.
— Это камень в твой огород, — непрерывно зевая, джинн плюхнулся в кресло и откашлялся. — Тьфу ты, утренний кашель курильщика… Там еще внутри часов много. Чтобы думал, прежде чем меня будить…
— Спасибо, др-р-руг! — Аладдин бросился обниматься. Джинн недовольно отпихнул хозяина, пододвинул к себе лампу и сказал:
— Ладно, ладно… Знаешь, сколько магии на это ушло? Шестнадцать этажей! Двухслойная кладка! Одни расчеты чего стоили… Но вроде получилось. На века… Всё, спать. Мы, джинны, днем спим, да будет тебе известно… Будить раньше, чем через неделю, не рекомендуется. — Эти слова донеслись уже из лампы. Дымок над ней становился все слабее. — Да, кстати, если хочешь порадовать, постарайся без меня обойтись хотя бы недели две… или три…
Аладдин аккуратно прикрыл лампу темным расписным платком и вернулся к окну. Прекрасно. Дворец можно выгодно продать. И не обязательно визирю. Хотя он, конечно, вчера купился… и кучу денег обещал… или все-таки визирю?..
Вблизи дворец выглядел еще лучше. Очень величественно. «Нет, джинн еще ого-го… Может, и не один день простоит», — подумал бедовый сын башмачника и потянул на себя створку ворот. Что-то заскрипело, звякнуло, вспыхнуло, и дворец вдруг начал таять… Вот тебе и выгорело.
— Эй! — Аладдин протянул руки к исчезающей красоте. Но дворца уже не было.
…Разъяренный и встрепанный, Аладдин ворвался в дом. Взяв предмет потяжелее — им оказалась мраморная пепельница, — он начал стучать по лампе.
— Ты что, совсем сдурел? — послышался сонный голос джинна. — Чего грохочешь? Чего пепел сыпешь? Ты лучше свою голову посыпь! Дворец, что ли, в карты проиграл, и теперь тебя спасать надо?
— Нет никакого дворца! — рявкнул Аладдин.
— Как это — нет… Погоди, сколько времени прошло?.. — Джинн начал вылезать из лампы.
— Судя по твоим словам, много! — ядовито прошипел Аладдин. — Кто сказал, что на века?!
В окне дворца не наблюдалось. Джинн почесал в затылке.
— Исчез?
— Нет, за шкаф завалился!!
— Эх, вечно у меня проблемы с расчетами… — пробормотал джинн.
— Растяпа! Сколько магии фундамент может выдержать, а? В этажах хотя бы?
— Ну, надо умножить число слоев кладки на количество заклинаний… А их, стало быть, два…
— И тут сэкономить решил! Всего два заклинания… Без закрепителя? Без страховочных колонн? Ладно. Умножил, значит… Дур-рак.
— Сам-то хорош! Невесту с отцом придумал, да?
— Может, она и не невеста, зато отец у нее точно есть. И я ему, между прочим, практически пообещал дворец под ключ за кругленькую сумму! — кипел Аладдин. — А знаешь, какой штраф за день просрочки?! Две сотни!
— Ох уж эти твои аферы… Не хипеши. Допустим, завтра будет тебе дворец. Да нормальный, нормальный… Это же всего два дня?
— Если успеем сегодня, первым делом попрошу визиря издать указ о повсеместном обучении джиннов арифметике!!
— «Мы построим», это же надо! Молчи уж, горе мое…
— Я — мозговой центр! Мне строить не положено.
— Ладно… центр. Успеем. Слушай, а может, ну его, этого визиря? Смоемся по-тихому…
— Да ты хоть раз, ну чисто для разнообразия, можешь сделать что-нибудь нормально?! И вообще, только-только выгодный бизнес наметился…
— Ну, поедем подальше, новый придумаем. В первый раз, что ли… Как ты там сказал? Откроем курсы обучения арифметике! — Джинн захихикал.
— Боги, дайте мне спокойствия, а? Ну дайте, что вам стоит? — Аладдин поднял глаза к потолку.
— Вечно ты все у всех просишь… Эй! Стой! Прекрати швыряться предметами! Сделаю! Лучше прежнего! На века!..
К Элизе
— Она стала меня беспокоить.
— А в чем конкретно проявляются ее странности?
— Понимаете, она перестала разговаривать. Вообще.
— Так… что-то еще?
— Да. Она все время что-то делает руками, поделки какие-то, она в это просто целиком уходит, только этим и занимается.
— Что, например?
— Вяжет последнее время.
— Ну, это не так плохо…
— Доктор, вы не понимаете! Пойдемте, я вам покажу.
Он провел доктора в комнату дочери. В ней царил беспорядок, валялись спицы всевозможных видов, повсюду было рассыпано что-то похожее на стебли растений.
— Видите?
Доктор нагнулся, взял один стебель и, вскрикнув, уронил его.
— Теперь вы понимаете?.. — Отец с тревогой смотрел на доктора.
— Да, пожалуй.
Девчушка невидяще смотрела перед собой. На вид ей можно было дать меньше пятнадцати, взгляд тусклый, внимание направлено внутрь себя. Несколько заторможена, на контакт не идет.
— Ну хорошо. Если не хочешь говорить, как тебя зовут, я буду звать тебя Принцессой. Договорились?
Девица упрямо молчала. Впрочем, похоже, она вовсе не замечала доктора. Худенькие руки, покрытые волдырями, были сложены на коленях и непрерывно шевелились. Через час доктор оставил попытки и вызвал отца.
— Скажите, господин Королев, — спросил он, — когда это началось?
— Точно не помню, но, по-видимому, сразу после того, как ее братья ушли в армию.
— Братья?
— Да. У меня еще сыновья. Месяц назад они ушли в армию. А я как раз недавно женился снова… Они с женой не очень ладили, честно говоря. Я хотел как лучше. Отправил дочь к бабушке в деревню, чтобы она побыла на свежем воздухе, развеялась… Я не думал, что отъезд братьев так повлияет на девочку. Что все так плохо.
— У них были теплые отношения?
— Даже слишком, если вы понимаете, что я имею в виду.
— Пожалуй, понимаю… Вы хотите сказать, что она излишне была к ним привязана?
— Вот именно. А потом моя мать сказала, что девочке стали сниться кошмары, она кричит во сне, разговаривает с какой-то феей… Стала часто ходить на кладбище, где похоронена моя бывшая жена. А потом просто замолчала…
Доктор просматривал записи, что-то подчеркивая в тетради. Затем отложил бумаги в сторону и крепко задумался.
— Аутизм, — сказал он вслух, словно пробуя на вкус хорошее слово. — Пожалуй, так. Травматическое переживание смерти матери, дефицит внимания со стороны отца, проекция своих чувств на братьев… — Доктор с воодушевлением продолжал: — И снова травма — новый брак отца. Некоторые симптомы садомазохизма… Нарушения сна…
Что еще? Поглядим, поглядим…
Отец, постаревший на десяток лет, сидел перед доктором.
— Все так серьезно?
— Да. Но не отчаивайтесь. Я думаю, все можно исправить. Попробуйте чаще заходить к дочери, разговаривать с ней, даже если она не отвечает… Помогайте, покажите, что вы на ее стороне, что ее занятия вам интересны.
— Хорошо, доктор.
— И еще я вам назначу кое-какие лекарства…
Королев с несчастным видом смотрел на дочь. Она, как обычно, была погружена в себя, а ее руки совершали сложные действия: она сплетала стебли, завязывала узелки, периодически брала спицы и помогала себе пальцами. Отец вздохнул и потянулся к ближайшему стеблю. Мужественно взял и подал дочери. Она словно не заметила его руки, но крапиву взяла. «Действует! — мысленно завопил Королев. — Молодец доктор! Не забыть еще таблетку дать, может, хоть на время прекратится этот кошмар, поспит спокойно».
А Элиза продолжала вязать. Пальцы ее загрубели, глаза воспалились. Дело близилось к концу. Ей оставалась всего одна рубашка.