[278]. Здесь необходимо отметить, что в 1276 году в походе ордынского хана на Северный Кавказ участвовали русские войска. Вероятно, непосредственно перед военными действиями в совете принимали участие и русские князья-военачальники.
От эмиров, составлявших командный состав армии, требовалось обучать новобранцев, держать в постоянной боевой готовности свои подразделения, иметь запасы оружия для вооружения своих подчиненных[279].
Чингиз-ханом была установлена четкая субординация. Прежде всего «он запретил эмирам обращаться к кому-нибудь, кроме государя, а если кто-нибудь обратится к кому-нибудь, кроме государя, того предавали смерти»[280]. Далее было жестко установлено, что «кто без позволения переменит пост, того предавали смерти»[281] и что «ни один человек не должен переходить в другое место из тех тысячи, сотни и десятка, в которых он состоит, не смеет искать другого пристанища. Никто не может впускать к себе такого [беглого] человека, а если кто-нибудь преступит данный приказ, то их публично пытают и казнят, как того, кто ушел, так и приютившего его»[282].
Нарушение условий службы со стороны эмира влекло за собой самые жесточайшие наказания вплоть до смертной казни: «Должностные лица и начальники, нарушающие долг службы или не являющиеся по требованию хана, подлежат смерти»[283]. Известно также, что Чингиз-хан «узаконил, чтобы старейший из эмиров, когда он проступится и государь пошлет к нему последнего из служителей для наказания его, отдавал себя в руки последнего и распростирался бы перед ним, пока он исполнит предписанное государем наказание, хотя то было лишение живота»[284].
Источники донесли до нас известия о казнях в Орде. Наиболее массовые были произведены по требованию Ногая ханом Токтой в период с декабря 1292-го по декабрь 1293 года. Были казнены эмиры Кальтикая, Ютука, Каракуюка, Маджара, Баринтокту, Куби, Юку, Туратемира, Алтемира, Туку, Байтару, Баймектемира, Байтуктемира, Байгурактайджи, Баруха, Малджука, Бурулги, Кунджука, Судука, Караджина, Хаджари, Ишку, Баяджи[285]. Все они поддержали Тула-Бугу, и их действия были расценены как измена хану и государству.
Русских князей в Орде тоже казнили по нормам Ясы. В частности, великий «князь Михаил Ярославич Тверской и Владимирский был казнен по следующим обвинениям: «Горд еси непокорив царю нашему, и посла царева Кавгадыя соромотил еси, и с ним бился еси, и татар побил еси, и дани царевы имал еси себе, а царю еси не давал, и в немцы с казною бежати хотел еси, и княгиню Юрьеву зелием уморил еси, и князей и татар царевых побил еси»[286]. То есть в глазах татарского суда русский князь предстал как государственный изменник («непокорлив царю», «казну в Рим к папе отпустил», «в немцы с казною бежати хотел»), злоупотребляющий должностным положением («дани царевы имал еси себе»). Более того, он рассматривался как мятежник («князей и татар царевых побил»), покусившийся на жизнь представителя рода Чингиз-хана — сестры Узбека Кончаки-Агафьи («княгиню Юрьеву зелием уморил»).
В подобных же преступлениях обвиняет Василия I в 1408 году Идегей: «…послы царевы и гости изо Орды к вам приездят, и вы послов и гостей на смех поднимаете, да еще велика им обида и истома у вас чинится… А Тимур-Кутлуй сел на царство, а ты улусу государь учинился, и от тех мест у царя еси во Орде не бывал, царя еси во очи не видал, ни князей ни старейших бояр, ни меньших, ни иного еси никого не присылывал, ни сына, ни брата ни с которым словом не посылывал. И потом Шадибек осмь лет царствовал, и у того еси такоже не бывал и ни кого еси ни с которым же словом не посылывал. И Шадибеково царство такоже ся минуло, и ныне царь Булат-Салтан сел на царстве и уже третий год царствует, такоже еси ни сам не бывал, ни сына, ни брата, ни старейшиаго боярина не присылывал»; и далее: «…а что еси имал в твоей државе со всякого улуса з дву сох рубль, и то серебро где ся деваете?»[287]. Здесь московский князь обвиняется практически по тем же пунктам, что и Михаил Тверской: 1) «непокорлив царю» (Михаил) — «у царя еси во Орде не бывал, царя еси во очи не видал» (Василий); 2) «дани царевы имал еси себе» (Михаил) — «а что еси имал в твоей државе со всякого улуса з дву сох рубль, и то серебро где ся деваете?» (Василий); 3) «князей и татар царевых побил» (Михаил) — «послов и гостей на смех поднимаете, да еще велика им обида и истома у вас чинится» (Василий). Московский князь избежал лишь обвинения в покушении на жизнь представителя рода Чингиз-хана.
Показательно, что в конфликте в 1270 году великого владимирского князя Ярослава Ярославича с Новгородом Великим подобные обвинения в сторону новгородцев звучат из уст посланника Ратибора: непокорность хану («новгородци тебе не слушають…»); невыплата дани («мы дани прошали тобе, и они нас выгнали…»); неуважение к ордынскому чиновнику, которым в отрывке выступает владимирский князь («…аЯрослава бещьствовали»)[288].
Итак, представитель элиты Орды, не являвшийся членом правящего рода, мог быть казнен по решению суда аристократии или указу хана. Смертная казнь применялась к эмирам (князьям), обвиненным в государственной измене, злоупотребляющим должностным положением, покусившимся на жизнь члена рода Джучи (и другого представителя знати Орды) без приказания великого хана.
Невыполнение служебных обязанностей влекло за собой отстранение от должности. Так, был смещен с должности беклярибека великий эмир Кутлуг-Тимур в 721 году хиджры (31.01.1321–19.01.1322) в связи с невыполнением им приказа о вторжении в Хоросан[289]. В 1322 году был лишен ярлыка на великое княжение Владимирское князь Юрий Данилович Московский. Решение это было обусловлено тем, что он «поймав серебро оу Михаиловичев (Тверских. — Ю. С.) выходное по докончанию, не шел против царева посла, но ступил с серебром в Новгород Великый»[290]. Подобный мотив прослеживается и в рассказе Ибн Арабшаха об Идегее. По его сведениям, Токтамыш заявил: «И наполнится глаз существования твоего сном от действия гибели», на что Идигу возразил: «Не дай Бог, чтобы владыка наш, хакан, разгневался на раба неповинного и дал завять деревцу, которое сам насадил, или разрушил основание (здания), которое сам построил»[291].
В то же время самовольное устранение от службы законному хану неизменно рассматривалось как измена государству и должно было караться смертной казнью. К такому выводу нас приводят события, связанные с противоборством Ногая и Токты в конце XIII века.
Около 1297 года ряд эмиров Токты, среди которых были эмиры Таз и Тунгуз, почувствовали страх вследствие одного дела, дошедшего до них… покинули его и ушли к Ногаю»[292]. Вероятно, в этих словах хрониста подразумевалась угроза жизни. Великий хан потребовал выдачи этих эмиров. Ногай отказался выполнить требование хана, нарушив тем самым положение Ясы. В результате войны Ногай погиб, а эмиры продолжили службу его старшему сыну Джеке. Но последний без суда убил своего брата Теку. Этот факт вызвал недоверие со стороны Таза и Тунгуза: «Если он не пожалел брата своего, как же он пожалеет нас»[293]. Данный мотив послужил оправданием для мятежа, поддержка которого силами Токты положила конец сепаратистским тенденциям на западе Джучиева Улуса. Таз и Тунгуз были вновь приняты на службу к великому хану. Таким образом, в полномочия главы государства входило также и право миловать.
В 1337 году был помилован князь Александр Михайлович Тверской. При личной аудиенции у Узбека Александр Михайлович заявил: «Господине царю, аще много зло сотворих ти, во се есмь предъ тобою, готов есмь на смерть». Великий хан Узбек, однако, помиловал князя Александра; летописец отмечает, что «удивишася вси» (по данным Никоновского свода XVI века)[294].
Особое место в преступлениях против государства занимала узурпация власти. Поскольку власть в степи носила сакральный характер, покусившийся на нее при живом хане должен был быть безоговорочно казнен. Например, около 1281–1282 годов были казнены Джиджек-хатун, жена Менгу-Тимура, и эмир Байтера. По данным арабского автора Бейбарса, «она правила [государством]… в царствование Тудаменгу», а эмир «выполнял приказания ее»[295]. Ордынская аристократия воспротивилась такому положению дел и, по приказу Ногая Джиджек-хатун и Байтера были убиты. Обвинение в узурпации власти играло большую роль при начале военных действий против Ногая в 1297 году («Токта… отправился на войну против Ногая… а это [произошло] оттого, что Ногай долгое время был правителем царства, неограниченно распоряжавшимся Берковичами, смещал тех из царей их, кто ему не нравился, и ставил [тех], кого сам выбирал»[296]).
Наряду с военной службой эмиры Орды выполняли дипломатические миссии. Как отмечал Б. Я. Владимирцов, посол в монгольском обществе рассматривался как представитель рода и племени, «почему особа посла считалась неприкосновенной»[297]. В этой связи у монголо-татар «есть обычай никогда не заключать мира с теми людьми, которые убили их послов, чтобы отомстить им»