составило около двух лет. Он оказался первым русским князем, умершим по дороге из степи. Причем это единственный князь, свидетельства об отравлении которого по приказу монгольских правителей достаточно достоверны.
Как отметил В. В. Каргалов, «гибель великого князя Ярослава значительно усложнила обстановку в Северо-Восточной Руси»[479]. Первоначально владимирский стол занял следующий по старшинству Всеволодович — Святослав, «а сыновци свои посади по городом, якож бе имъ отець оурядилъ Ярославъ»[480]. Однако в 1247 году «поеха Андрей князь Ярославич в Татары к Батыеви и Александр князь поеха по брате же к Батыеви»[481]. Ордынский хан «почтивъ ею и посла я к Каневичем»[482]. Таким образом, Бату переложил груз ответственности за решение дальнейшей судьбы русских княжеств на общеимперское правительство.
В конце 1249 года (зимой 1249–1250 годов) князья-Ярославичи вернулись на Русь. Решение имперского правительства было следующим: «приказаша Александрови Кыевъ и всю Русьскую землю, а Андреи седе в Володимери на столе»[483]. В историографии сложилось мнение, которое емко и четко обозначил В. В. Каргалов: «Решение великого хана отдать владимирский стол Андрею Ярославичу в обход его старшего брата послужило в дальнейшем источником больших осложнений»[484]. Как отметил В. Л. Егоров, «возник конфликт о соподчиненности Киевского и Владимирского князей»[485]. Впрочем, А. А. Горский полагает, что основой для выводов о противоречии между князьями — старшими Ярославичами стала некритично воспринятая догадка В. Н. Татищева о жалобе Александра на брата[486].
По мнению В. В. Каргалова, сконцентрировавшего представления исследователей[487] о русской политике в отношении Орды на рубеже 1240–1250-х годов, к этому времени на Руси сложилась антитатарская коалиция. Первым это предположение сформулировал А. Н. Насонов, который указывает, что перед событиями 1252 года Андрей Владимирский «сделал как будто попытку войти в соглашение с Даниилом Галицким, рассчитывая, очевидно, на военную помощь от папы»[488]. Эта догадка во многом определялась высказыванием К. Маркса, который в своих «Хронологических выписках» писал, что «Андрей пытался противиться монголам»[489]. Антитатарскую коалицию составили сильнейшие князья того времени Андрей Владимирский и его тесть Даниил Галицкий. При этом, «готовясь к открытой борьбе с татарами, великий князь Андрей Ярославич мог опереться прежде всего на северо-западные русские земли, которые не подверглись татарскому погрому и не попали еще в орбиту ордынской политики». Кроме того, на «стороне Андрея активно выступил тверской князь Ярослав Ярославич (его "княгиня" и дети находились под Переяславлем)»[490].
Но летом 1252 года великий князь Владимирский Андрей Ярославич был смещен со своего престола волей хана Орды Батыя. Могущественный сарайский правитель для осуществления этой цели направил на Северо-Восточную Русь карательный отряд во главе с эмиром Неврюем. Место владимирского князя занял его старший брат Александр, получивший в книжной традиции прозвище «Невский».
Поездку в Орду Александра и решение хана о смещении Андрея исследователи объясняют разными причинами[491]. Н. М. Карамзин полагал, что Андрей Ярославич не справился с обязанностями великого князя, чем вызвал гнев Батыя, и Александр отправился в Орду с целью смягчить гнев великого хана[492].
Наиболее концентрированно это суждение, как уже говорилось, оформлено В. В. Каргаловым. Политические осложнения, вызванные передачей владимирского стола младшему брату Андрею, минуя старшего, заключались в том, что, во-первых, этим решением был недоволен Александр. Во-вторых, «Андрей Ярославич, получивший владимирский великокняжеский стол непосредственно от великого монгольского хана, вел себя довольно независимо по отношению к Орде»[493], а «в начале 50-х годов, когда Андрей Ярославич укрепился на великокняжеском столе, им была сделана попытка оказать открытое сопротивление Орде». С этой целью он «старался заключить союз с Южной Русью, с сильнейшим южнорусским князем Даниилом Романовичем Галицким» — в прямой зависимости здесь стоит «заключение брака между великим владимирским князем Андреем Ярославичем и дочерью Даниила Галицкого»[494]. «В целом в начале 50-х годов XIII века на Руси сложилась довольно сильная антитатарская группировка, готовая оказать сопротивление завоевателям», — подводит итог В. В. Каргалов[495].
В этих обстоятельствах, по мнению В. В. Каргалова, «в борьбе против Андрея Ярославича, которого легко можно было обвинить в "измене" хану, для Александра открывалась единственная возможность вернуть принадлежавший ему по старшинству великокняжеский стол. Если Андрей Ярославич опирался на антитатарские силы, то Александр, естественно, мог отнять у него великокняжеский стол только при помощи Орды»[496].
В результате, «когда Александр Ярославич в 1252 году приехал в Орду "искать" великое княжение, ему был оказан самый благосклонный прием». А «против великого князя Андрея была направлена сильная монголо-татарская "рать" царевича Неврюя»[497].
Довольно категоричное суждение В. В. Каргалова оставляет в стороне другие возможности разрешения конфликта (если таковой был) между Александром и Андреем. В частности, вполне вероятны переговоры между братьями Ярославичами о перераспределении столов в их «отчине»[498]. Мнение В. В. Каргалова основывается на тексте, приводимом В. Н. Татищевым, которому следует и С. М. Соловьев: «…иде князь великий Александр Ярославич во Орду к хану Сартаку, Батыеву сыну, и прият его хан с честию. И жаловася Александр на брата своего великого князя Андрея, яко сольстив хана, взя великое княжение над ним, яко старейшим, и грады отческие ему поймал, и выходы и тамги хану платит не сполна. Хан же разгневася на Андрея и повеле Неврюи салтану итти на Андрея»[499]. В то же время Ф. Б. Шенк в своем обширном исследовании о месте Александра Невского в культурной памяти России более осторожно пишет о поездке князя в ставку хана «предположительно, чтобы интриговать против своего брата»[500].
В свою очередь, В. А. Кучкин, не подвергая сомнению наличие мятежа князя Андрея, считает, что целью поездки в Орду Александра, «судя по всему, было получение Владимирского великого княжения», а его младший брат «по-видимому, и выступил против ханов, надеясь удержать за собой великое княжение Владимирское, но просчитался»[501]. Исследователь вполне справедливо подвергает критике концепцию, основанную на данных В. Н. Татищева, по которой инициатором прихода «Неврюевой рати» выступает князь Александр Ярославич[502].
Действительно, источники уникального сообщения В. Н. Татищева нам не известны. Большинство летописных упоминаний о событиях 1252 года осторожно отмечают предварительную перед «Неврюевой ратью» поездку Александра в Орду и его возвращение оттуда с «честию великою», ибо он получил «стареишенство во всей братьи его»[503]. Причем об этом летописец говорит до описания похода татар на русские княжества. Таким образом, Лаврентьевская летопись никак не связывает поездку князя Александра в Орду и «Неврюеву рать»[504].
Данное обстоятельство позволило А. А. Горскому привести аргумент в пользу недостоверности известия В. Н. Татищева. По его мнению, поход ордынского воеводы Неврюя не был результатом усилий Александра, а стал «запланированной акцией хана в рамках действий против не подчинявшихся ему князей». Бату-хан, выйдя фактически победителем во внутриполитической борьбе в Монгольской империи, вызвал к себе братьев Ярославичей для перераспределения княжеских столов, осуществленных враждебным ему правительством Гуюк-хана[505].
Надо полагать, что А. А. Горский верно подметил связь и последовательность событий. Братья Александр и Андрей в 1249 году получили свои владения (старший — Киев и всю Русскую землю; младший — Владимирское княжество) из рук центрального монгольского правительства в Каракоруме[506]. Тогда делами государства управляла вдова монгольского каана Гуюка Огул-Каймиш[507], которая и выдала ярлыки на княжества. Однако в результате политической борьбы на престоле Монгольской империи оказывается Менгу, которого активно, в том числе военной силой, поддерживал глава Джучиева Улуса Бату-хан. Официальная интронизация была осуществлена в месяц зу-ль-када 648 года хиджры, который соответствует 25 января — 23 февраля 1251 года[508]