.
Для традиционной монгольской политической практики было характерно при смене главы государства подтверждение существующих владетельных прав[509]. Причем эти права должны были быть обеспечены личной явкой владетеля в ставку правителя. Так, например, армянские источники фиксируют вызов в степь армянских правителей в связи со сменой главы Монгольской империи. В частности, Киракос Гандзакеци описывает данные обстоятельства следующими словами: «…когда воцарился Мангу-хан, великий военачальник Батый… послал [людей] к царю Хетуму с [приглашением] приехать повидать его и Мангу-хана»[510]. Смбат Спарапет относит начало поездки царя Хетума к 1253 году[511].
Русскими князьями, получившими инвеституру в Каракоруме, были на тот момент Александр и Андрей Ярославичи, а также Олег Ингваревич Рязанский. Именно они обязаны были явиться в ставку правителя, который занимался делами «Русского улуса». С большой долей вероятности можно предполагать, что функции управления русскими землями были переданы Менгу-кааном своему надежному союзнику и завоевателю Руси Батыю.
Именно к нему в 1252 году и отправляется Александр Невский. Вероятно, его поездка была напрямую связана с необходимостью подтверждения своих владетельных прав, хотя источники этого не фиксируют. Бату-хан подтвердил ярлык 1249 года, дав «стареишенство во всей братьи его». Летописные памятники фиксируют возвращение в 1252 году[512] из степи Олега Ингваревича Рязанского, что косвенно подтверждает цели поездки Александра Ярославича за возобновлением инвеституры.
Андрей Ярославич не предстал перед ордынским троном. Как отмечено в Лаврентьевской летописи, «здума… с своими бояры бегати нежели цесарем служити»[513]. Именно поеле этого Батый, не дождавшись приезда Андрея, посылает на Русь военную экспедицию, результатом которой становится изгнание князя в «неведому землю». Александр же после этих событий получает ярлык и на Владимирское княжество, объединяя тем самым общерусский киевский стол с владимирским[514].
Показательно, что летописец осуждает скорее действия Андрея, нежели поведение Александра. Эти мотивы тесно перекликаются с «Житием Александра Невского», также помещенным в Лаврентьевской летописи.
В «Житии…» события описаны предельно кратко: «…По сем же разгневася царь Батый на брата его меньшаго Андрея и посла воеводу своего Неврюня повоевати землю Суждальскую»[515]. При этом явно подчеркивается «правильное» поведение Александра после возвращения из Орды: «Не внимая богатства и не презря кровъ праведничю, сироте и вдовици въправду судия, милостолюбець, благъ домочадцемъ своимъ и вънешнимъ от стран приходящим кормитель»[516].
Показательно, что автор памятника в первую очередь подчеркивал, что монголо-татары вообще и их «царь» Батый в частности действуют как орудие Всевышнего. Надо полагать, что автор тем самым находил оправдание ордынской политики Александра, неявно сравнивая «царя в Восточной стороне Батыя» и вавилонского царя Навуходоносора. При этом косвенно осуждалась политика младшего брата Александра Андрея (и, соответственно, ему подобных), который по данном летописей «здума… бегати», за что была разорена Суздальская земля[517].
Именно действия князя Андрея Ярославича рассматриваются как первопричина похода ордынских войск на русские княжества. В результате князь «с своими бояры» вынужден был бежать «на неведому землю», а его владения оказались разорены: «Татарове же россунушася по земли… и людии без щисла поведоша до конь и скота и много зла створивше отидоша»[518].
Эти установки тесно перекликаются с Книгой пророка Иеремии, в которой говорится: «И если какой народ и царство не захочет служить ему, Навуходоносору, царю Вавилонскому, и не подклонит выи своей под ярмо царя Вавилонского, — этот народ Я накажу мечом, голодом и моровою язвою, говорит Господь, доколе не истреблю их рукою его. И вы не слушайте своих пророков и своих гадателей, и своих сновидцев, и своих волшебников, и своих звездочетов, которые говорят вам: "не будете служить царю Вавилонскому" Ибо они пророчествуют вам ложь, чтобы удалить вас из земли вашей, и чтобы Я изгнал вас и вы погибли… Подклоните выю свою под ярмо царя Вавилонского и служите ему и народу его, и будете живы. Зачем умирать тебе и народу твоему от меча, голода и моровой язвы, как изрек Господь о том народе, который не будет служить царю Вавилонскому?» (Иер. 27: 8–10, 12–13). А также: «оставайтесь на земле и служите царю Вавилонскому, и будет вам хорошо» (Иер. 40: 9).
И в рассказе летописца о «Неврюевой рати», и в отрывке из Книги пророка Иеремии присутствуют сходные смысловые мотивы. Это в первую очередь военное нашествие, вызванное отсутствием смирения князя Андрея перед волей Всевышнего. Во-вторых, это изгнание из собственных земель (ср.: «и побеже на неведому землю»; «…удалить вас из земли вашей и чтобы Я изгнал вас и вы погибли»). И наконец, это разорение земель и пленение жителей княжества, которые тесно переплетаются с переселением израильтян в результате «вавилонского плена».
Однако прямых указаний на отождествление «ордынского» и «вавилонского» плена в рассказе Лаврентьевской летописи о «Неврюевой рати» 1252 года нет. Можно предполагать, что историософская концепция ордынского «ярма», «ига», «плена» находилась в период написания соответствующей статьи летописи в стадии формирования.
Как бы там ни было, князь Александр Невский действовал в полном соответствии с ордынской политической практикой. Смена каана Монгольской империи требовала подтверждения инвеституры от принявших ранее власть в Каракоруме. Таким образом, сообщение В. Н. Татищева о жалобе и «лести» Александра в отношении своего брата Андрея можно считать умозаключением самого исследователя.
Показательно, что в большинстве более поздних летописей акценты явно смещены. К примеру, в Софийской I летописи рассказ о «Неврюевой рати» представляет собой краткое перечисление событий, правда, с добавлением некоторых частностей. Как и в Московском летописном своде конца XV века, здесь отмечается, что князь Андрей был настигнут под Переяславлем на «Бориш день» (2 мая или 24 июля) и, потерпев в сражении поражение, бежал с семьей в Швецию[519]. Однако составитель Софийской I летописи добавляет, что Андрей «последи же на рати убьен быс (ть) от немець»[520], тогда как в Московском летописном своде отмечается, что князь «по том приде в свою отчину»[521]. Единственная оценочная характеристика событий выражена в провиденциальной формулировке: «Гневомъ бо б (о) жиимъ за умножение греховъ наших побежены быша»[522]. То есть «Неврюева рать» рассматривается в данных летописях как обычный эпизод в прошлом Руси, который четко укладывается в привычные провиденциальные представления древнерусских книжников.
Развернутая характеристика произошедшему в 1252 году дается в Никоновском своде. Во-первых, отмечается, что князь Александр Ярославич, отправляясь в Орду к «новому царю Сартаку, славный же градъ Владимерь и всю Суздальскую землю блюсти поручи брату своему Андрею». Однако его младший брат «…аще и преудобренъ бе благородиемъ и храбростию, но обаче правление дръжавы яко поделие вменяя, и на ловитвы животныхъ упражняя и советникомъ младоумным внимая, отъ нихже бысть зело многое нестроение, и оскудение въ людехъ, и тщета имению, егоже ради Богу попустившю»[523].
Тут тоже заметна перекличка с эпизодом из Ветхого Завета, в котором повествуется о деятельности царя Ровоама, занявшего престол после Соломона. «Царь Ровоам советовался со старцами, которые предстояли пред Соломоном, отцом его, при жизни его, и говорил: как посоветуете вы мне отвечать сему народу?.. Но он пренебрег совет старцев, что они советовали ему, и советовался с молодыми людьми, которые выросли вместе с ним и которые предстояли перед ним… И отвечал царь народу сурово и пренебрег совет старцев, что они советовали ему» (3 Цар. 12:6, 8, 13). В конечном итоге царь Ровоам вынужден был бежать от войск своих противников.
Андрей Ярославин, по данным Никоновского свода, мотивирует свои действия следующими словами: «Господи! Что есть доколе намъ межь собою бранитися и наводити другъ на друга Татаръ, лутчи ми есть бежати въ чюжую землю, неже дружитися и служили Татаромъ»». Однако он выступает со своими войсками навстречу ордынцам, но «Гневом же Божиимъ за умножение греховъ нашихъ погаными побежени быша, а князь великы Андрэй едва убежа»[524].
Таким образом, в отличие от ранней традиции, в Никоновском своде действия князя Андрея оцениваются как пренебрежение своими обязанностями, хотя от его имени и провозглашаются идеи единения князей, борьбы с усобицами и использованием в своих политических целях татар. В противовес ему князь Александр действует в соответствии с представлениями своего времени о долге князя перед народом — в соответствии с политической традицией Монгольской империи, в связи с чем и получил ярлык на княжение.
Не будет преувеличением сказать, что описание и характеристика событий 1252 года менялись в соответствии с актуальностью и политическими установками времени создания того или иного памятника.
Так или иначе, летом 1252 года ордынские войска во главе с эмиром Неврюем вторглись в пределы Северо-Восточной Руси. Минуя Владимир, они направились к Переяславлю, где «постигоша» Андрея с его войсками. В результате столкновения князь потерпел поражение и бежал сначала в Новгород, а затем в Швецию. «Неврюева рать» разорила Переяславль и Переяславское княжесаво и вернулась в степь. А чуть позже на Русь вернулся уехавший в ставку Батыя перед походом татар Александр Невский. Князь «церкви въдвиже, град исполни, люди разбегшая собра в домы свояя»