[618]. В Любецком синодике вслед за князем Александром поминают его сыновей: «кн[я]зя Александра Новосилскаго оубытого от татаръ за православную веру; кн[я]зя Симеона Александровича… кн[я]зя Сергия Александровича оубыеннаго от татаръ»[619].
Отчество Александра устанавливается по свидетельству синодика бывшего рязанского Свято-Духова монастыря, где поминаются «Андреян, Александр Семеновичи Новосильские»[620]. Но наибольшее внимание следует уделить его сыну Сергию, о котором говорится, что он тоже был убит «от татар». Для времени середины ХIV века известен князь Семен Новосильский — согласно записи синодика, брат Сергия. В частности, в духовной грамоте великого князя Московского Семена Ивановича 1353 года говорится: «Заберегъ, что есмь купил оу Семена оу Новосильског(о)»[621]. Р. А. Беспалов вполне справедливо относит покупку волости Заберег к периоду между 1340-м (когда Семен Иванович Гордый стал великим князем) и 1348 годом (когда Заберег впервые упоминается в качестве купли)[622]. Сергий в синодике упомянут после Семена, и вполне вероятно, что он был младшим сыном Александра Новосильского и владел княжеством после 1348 года. Соответственно и казнен он был в таком случае после 1348 года. Однако более вероятной представляется иная версия. Князь Сергий принял мученическую смерть вместе со своим отцом Александром Семеновичем Новосильским 15 сентября 1326 года. Именно так, казнив отца и сопровождавшего его сына, поступил Узбек в отношении Александра Михайловича Тверского и его сына Федора в 1339 году.
Здесь необходимо отметить, что Н. С. Борисов предложил на основе анализа хронологии летописных памятников аргументацию в пользу пересмотра даты казни Дмитрия Тверского и Александра Новосильского и ее переноса с 15 сентября 1326 года на 15 сентября 1325 года[623]. Однако известные нам даты казней русских князей дают одну довольно надежную хронологическую зацепку. Связана она с особым отношением кочевников вообще и монголо-татар в частности к движениям небесных светил, в особенности Луны. Китайский посол Сюй Тин, посетивший ставку монгольского кагана в 1235–1236 годах, отметил, что для принятия важных решений «они… смотрят: полна или ущербна луна, чтобы начать или завершить [дело, соответственно] (они избегают [совершения дел] в обоих случаях — и до достижения молодой луны ущерба [1-й четверти], и после достижения полумесецем [последней четверти])»[624]. Этот факт подчеркнул Плано Карпини: «Все то, что они желают делать нового, они начинают в начале луны или в полнолуние»[625]. Показательно, что большинство датированных казней русских князей выпадают на дни новолуния — время, когда Луна не видна. Михаил Черниговский казнен 20 сентября 1245 года — за три дня до новолуния 23 сентября[626]; Роман Рязанский казнен 19 июля 1270 года — за день до новолуния 20 июля; Михаил Тверской казнен 22 ноября 1318 года — за два дня до новолуния 24 ноября; Александр Тверской с сыном Федором 29 октября 1339 года — за пять дней до новолуния 3 ноября. Таким образом, самым отдаленным от новолуния днем оказывается дата казни Александра Тверского. При этом все приговоренные казнены на убывающей Луне.
Казнь Дмитрия Тверского и Александра Новосильского, если она была совершена 15 сентября 1325 года, выпадает из этого ряда. Этот день был третьим днем после полнолуния (12 сентября), то есть отстоит довольно далеко от новолуния (28 сентября). При этом в 1325 году 15 сентября — это время растущей Луны. Учитывая свидетельства Плано Карпини и особенно Сюй Тина о принятии важных решений в новолуние и в полнолуние и избегании таких дел в первой и последних четвертях Луны, дата казни князей Дмитрия Тверского и Александра Новосильского 15 сентября 1326 года выглядит более предпочтительно: приговор был приведен, во всяком случае, на убывающей Луне (как и все остальные датированные казни).
В Любецком синодике встречается поминание князей еще двух уделов Черниговской земли — двух курских князей: «Князя Дмитрия курскаго, княгиню его Феодору и сына ихъ князя Василия убытого от татаръ, княгиню его Анастасию»[627]; путивльского «кн[я]зя Иоана путимльскаго страстотерпца и чудотворца оубытого от татаръ за Христианы»[628]. По всей видимости, курский князь Василий и путивльский князь Иван были казнены в Орде: для времени второй половины XIII — начала ХIV века надежных свидетельств о гибели князей во время боевых действий не встречается.
Мы можем предполагать, что отец Василия князь Дмитрий должен был оформить отношения с Ордой около или после 1246–1247 годов, а его сын действовал соответственно в 1250–1270 годах и был казнен до 1280-х годов, когда упоминаются баскак Ахмат и рыльские и воргольские князья, тогда как Курск отдельного князя не имеет. При этом летописи, повествующие о событиях в пределах Курского княжения, показывают, что на протяжении времени полутора-двух лет в 1289–1290 годах князь Олег Рыльский и Воргольский трижды побывал в ставке ордынского хана[629].
Иван Путивльский, по всей вероятности, жил в первой половине, точнее, в первой четверти XIV века[630]. Его поминание в Любецком синодике непосредственно перед Иваном Ярославичем Рязанским, казненным в 1327 году, позволяет предполагать, что и путивльский князь Иван принял мученическую смерть в том же 1327 году или в ближайшее к нему время.
Таким образом, различные источники упоминают о пребывании при ханском дворе на протяжении 1240–1320-х годов тринадцати князей и одной княгини. Из них только два безымянных князя Турова и Пинска, и возможно еще два — Ярослав и Святополк, которых предположительно можно связать с турово-пинской землей, не имеют отношения к Черниговскому княжеству. Все остальные девять князей принадлежат либо к правящим черниговским династиям, либо к родам, владевшим уделами Черниговской земли. Большинство из них — семь человек — были в ставке хана казнены. Плано Карпини упоминает о четырех князьях, оставшихся в живых (один из них — безымянный). Из упомянутых здесь князей десять действовали в XIII веке и только трое — в ХIV веке.
Мы видим, следовательно, что Черниговская земля была в значительной степени вовлечена в политическое поле ордынского государства. Князья и Черниговской и Турово-Пинской земель посещали ставки ордынских ханов для получения инвеституры, подвергались судебным разбирательствам и казням.
4. Русские князья при дворе ордынского хана в XIV веке
27 июля 1304 года умер великий князь Владимирский Андрей Александрович. Годом раньше, 5 марта 1303 года, скончался возможный его преемник, московский князь Данила Александрович. Главным претендентом на великокняжеский стол после этих смертей становился следующий по старшинству внук Ярослава Всеволодовича — Михаил Ярославич, удельный князь Тверской.
К этому времени зависимость Руси от Орды не только оформилась юридически, но и получила ряд неоспоримых фактических выражений. Одним из них было получение инвеституры на удельные и великие владения.
Смерть великого князя Владимирского требовала от претендентов на престол явки к хану для получения ярлыка. Поэтому практически сразу после смерти князя Андрея источники фиксируют отъезд в Орду князя Михаила Ярославича Тверского. Летом 1304 года он выехал в степь[631], а в 1305 году[632], «тое же осени»[633], а по сведением Рогожского летописца «зиме», «Михаилъ князь прииде изъ [О]рды и седе въ Владимири на великомъ княжении и приходилъ ратию къ Москве»[634].
Таким образом, хан Токта поддержал Михаила, и тверской князь в 1305 году возвратился на Русь великим князем Владимирским. Вслед за этим он совершает поход на Москву — вероятно, в сопровождении ордынского посольского отряда. По крайней мере, анализ летописных записей позволяет А. А. Горскому связать «Таирову рать», упомянутую в источниках, с конфронтацией между Тверью и Москвой[635].
До этого Михаил Ярославич в Орде был один раз: летописи фиксируют его возвращение из степи в 1293 году, во время «Дюденевой рати». Есть основания полагать, что он был в ставке Ногая и получил от него инвеституру на Тверское княжество[636].
Параллельно с ним в 1304 году в ставку хана отправился Юрий Данилович Московский. Красочно описывает сложившуюся ситуацию Новгородская I летопись: «Въ лето 6812 (1304)… сопростася два князя о великое княжение: Михаило Ярославичъ Тферьскыи и Юрьи Данилович Московьскыи, и поидоша въ Орду оба, и много бысть замятии Суждальскои земли…»[637]. Попытки задержать князя Юрия под Суздалем не увенчались успехом. Как отмечено в Московском летописном своде конца XV века, «он же со своею братиею пройде во Орду инемъ путемъ…»[638]. Вернулся князь Юрий либо раньше Михаила Ярославича, либо синхронно с ним (то есть до зимы 1305–1306 годов), поскольку, как справедливо подчеркнул А. А. Горский, князь Михаил выдвинулся с войсками к Москве «на князя на Юрья»