[668]. Поэтому время, за которое князь успел бы съездить ко двору Узбека, выпадает на февраль — август 1326 года. По всей вероятности, вскоре после похорон брата князь и выехал в Орду. Беря во внимание данный период, мы видим срок больше пяти с половиной месяцев, за который поездка в ставку хана более вероятна. Именно поэтому период отсутствия князя Ивана Даниловича в своем княжестве стоит отнести к февралю — началу августа 1326 года.
До этого времени Иван Данилович был при дворе хана один раз — в 1320–1322 годах[669]. А. А. Горский склонен связывать ту поездку князя с необходимостью закрепить за московской династией права на Нижегородское княжество после смерти брата Юрия и Ивана — Бориса, который занимал стол в Нижнем Новгороде[670]. Таким образом, Иван представлял интересы старшего брата при дворе ордынского хана. И именно он сопровождает посла Ахмыла в 1322 году, посланного, как отмечалось выше, вызвать в Орду князя Юрия.
Следующее свидетельство о поездке князя Ивана датируется 1327 годом, когда после восстания в Твери и его подавления был изгнан из княжества и смещен с великого княжения Александр Михайлович. После карательной экспедиции Федорчука, Туралыка и Сюги зимой 1327–1328 годов Иван вновь едет в Орду, где получает ярлык на владимирский стол (поделив его с Александром Васильевичем Суздальским). Тверской стол был передан Константину Михайловичу, сопровождавшему Ивана Даниловича в этой поездке[671].
В 1337 году Александр Михайлович Тверской после длительных переговоров совершает добровольную поездку к хану Узбеку. Хан — на удивление — помиловал князя, и Александр «…приать пожалование отъ царя, въсприимъ отчину свою»[672]. Ряд исследователей склонны связывать изменение статуса Тверского княжества именно с этой поездкой князя Александра: из удела Владимирского княжества Тверь превратилась в великое княжение с рядом автономных прав.
Возвращение князя датируется началом 1338 года.
Но уже в 1339 году князь Александр был вызван в ставку хана Узбека и 28 октября 1339 года казнен вместе со своим сыном Фёдором[673].
Таким образом, суммарное время, проведенное князем Александром при ордынском дворе, составило около двух лет. От времени жизни (38 лет) это около 5 процентов; он провел в Орде 7,5 процента от времени правления тверским уделом (20 лет) и 25 процентов от времени на великом княжении (около 2 лет).
За десятилетие своего великого княжения, с 1329 по 1339 год, князь Иван Калита совершил только четыре поездки в Орду, а не пять, как полагали А. Н. Насонов и Д. Островски[674]. В 1331–1332 годах он совершил поездку в Орду в связи со смертью суздальского князя Александра Васильевича[675]. Как установил В. А. Кучкин, именно в результате этой поездки, обещая значительные выплаты, князь смог получить полностью Владимирское княжество и половину Ростова[676].
Зимой 1333–1334 годов Иван Калита был вызван в ставку хана и вернулся, вероятно, летом 1334 года[677]. А. А. Горский, датируя поездку 1333 годом, связывает ее с погашением долга[678]. Во второй половине 1336 года князь совершает еще одну поездку, вернувшись от хана «съ пожалованиемъ въ свою отчину» зимой 1336–1337 годов[679]. Упоминание летописей о «пожаловании» позволяет исследователям связывать поездки Ивана Калиты в Орду с постоянным увеличением территории его владений[680]. Поездка князя в конце 1338 — начале (до весны) 1339 года в сопровождении сыновей Семена (Симеона) и Ивана четко связывается с политической активностью противника Москвы Александра Михайловича Тверского и его помилованием Узбеком. Новгородская I летопись ставит эти два события в прямую зависимость: «Въ лето 6847 (1339)… Ходи князь великыи Иванъ в Орду; его же думою приславше Татарове, позваша Александра и Василья Давыдовица Ярославъского и всех князи в Орду»[681].
Всего, таким образом, московский князь пребывал при дворе хана около пяти лет и трех месяцев, что составило около 15 процентов отведенных ему лет жизни (57 лет), около 21,7 процента от времени правления на московском уделе (15 лет) и 16,7 процента от времени великого княжения. Следовательно, трудно согласиться со ставшим расхожим выводом А. Н. Насонова, что «Калита половину, вернее — большую часть своего княжения (на великокняжеском столе) провел в Орде или на пути в Орду и из Орды»[682]. Конечно, около 17 процентов времени, проведенных правителем вне княжества, — это значительная доля. Однако это явно не половина и даже не большая часть княжения. Источники зафиксировали всего восемь поездок московского князя в ставку хана.
31 марта 1340 года Иван Данилович скончался. Это вызвало необходимость поездки князей в Орду за возобновлением инвеституры; кроме того, должен был получить ярлык новый великий князь, а это всегда было предметом для споров. Летописец отмечает, что «…вси князи тогда въ Орде были»[683].
Летописи называют семь князей, ездивших в это время в Орду. Это Семен Иванович Московский (Симеон Гордый), его братья Иван Можайский и Андрей Серпуховской, Константин Тверской[684], Василий Ярославский, Константин Ростовский, Константин Суздальский[685]. Но в отношений 1341 года надежно можно говорить о княжении двадцати князей[686]. То есть еще тринадцать князей (Зубцовский, Оболенский, Козельский, Брянский, Пронский, Кашинский, Ростовский, Сугорский, Муромский, Холмский, Стародубский, Галицкий), которые могли и, по всей вероятности, ездили в том году в степь, но источниками не упоминаются.
Ярлык на великое княжение был вручен Семену Ивановичу Московскому. До этого времени Семен дважды побывал в ставке хана. В 1339 году он сопровождал отца Ивана Калиту, а осенью — зимой 1339 года со своими братьями представлял в ставке Узбека отцовские интересы[687].
В 1342 году, после смерти хана Узбека и захвата власти Джанибеком, Семен Иванович еще раз ездил за инвеститурой к новому хану[688]. В следующем,1343 году «князь великии Семенъ Иванович [ь] сперъся съ княземъ Костянтиномъ Василиевичемъ Суждальскымъ о княжении Новагорода Нижняго»[689]. Однако Джанибек не поддержал притязания Семена и сохранил Нижний Новгород за князем Константином[690].
В 1344 году, по свидетельству Московского летописного свода конца XV века, «вси князи тогда въ Орде были». Ездили в степь и братья Ивановичи — Семен, Иван и Андрей[691]. К сожалению, источники не позволяют нам четко сказать о цели визита или вызова князей ко двору ордынского властителя[692].
Косвенные данные позволяют предполагать, что в 1347 году князь Семен снова был вызван в ставку Джанибека. Во всяком случае, весной этого года летописи фиксируют присутствие в Москве ордынского посла Когы[693], а затем отъезд князя в Орду. Выехал он в сопровождении своего брата Андрея, о чем свидетельствует упоминание об их совместном возвращении из степи уже в 1348 году «съ пожалованиемъ»[694].
О поездке князя с братьями Иваном и Андреем, а затем их возвращении «съ пожалованиемъ» в 1350 году говорится в ряде летописных памятников[695]. Однако, фиксируя поездки московских князей в 1347 и 1350 годах в ставку хана, источники не называют их причин[696].
26 марта 1353 года во время эпидемии чумы князь Семен умер.
А. А. Горский отметил, что «Семен Иванович является "рекордсменом" среди московских князей по частоте поездок в Орду: за 13 лет княжения он побывал там 6 раз»[697]. Всего же князь Семен Иванович совершил в Орду восемь поездок. Однако в процентном соотношении он не выделяется из числа других великих и удельных князей: от времени жизни (35 лет) он провел в степи около 11 процентов, от удельного правления (13 лет) — 11,5 процента, от великого княжения — около 19 процентов.
Показательны для этого периода данные в отношении пребывания при ордынском дворе двух удельных князей — Константина Михайловича Дорогобужского и Тверского и Андрея Серпуховского.
Шесть поездок в Орду за свою жизнь совершил Константин Михайлович. В самом начале 1318 года он был направлен отцом в ставку хана[698], дабы представлять его интересы и продемонстрировать намерение Михаила Ярославича Тверского явиться на суд в Орду (сын становился фактическим заложником). Накануне казни отец отправил его к одной из жен Узбека (возможно, это была византийская принцесса Боялунь), у которой ему удалось укрыться во время расправы над Михаилом Ярославичем. Затем он был выдан Юрию Московскому, и «на другое же лето приехавъ в Русь князь Юрий, приведе с собой Костяньтина и дружину отца его»