Правда, на протяжении 1408–1411 годов центральное ордынское правительство санкционирует владельческие права нижегородских князей. Не исключено, что этому способствовала личная явка князей ко двору. Вероятно, с целью ослабить Москву первоначально ярлык на Нижний Новгород выдает в 1408 году Идигу (Едигей), а в 1412 году — хан Джелаль-ад-Дин[790].
Именно нижегородские князья первыми прибывают к Джелаль-ад-Дину после его воцарения в ноябре — декабре 1411 года[791]. А уже летом, вероятно до августа (дальнейшая статья Никоновского свода начинается с поездки в Орду 1 августа великого князя Московского Василия I Дмитриевича), «выидоша изъ Орды князи Нижняго Новагорода, пожаловании отъ царя Зелени-Салтана Тахтамышевича Болшіа Орды своею ихъ отчиною…»[792]. Остается не ясным, было ли восстановлено Великое княжество Нижегородско-Суздальское или же нижегородские князья получили лишь города в уделы. Впрочем, владели они «пожалованием» недолго: после гибели Джелаль-ад-Дина московский князь совершил военный поход на Нижний Новгород и выгнал Борисовичей из города (1415 год)[793].
В это же время, летом 1412 года, в Твери появился «посол лют, зовя с собою великого князя Ивана Михайловича Тферского во Орду»[794]. Во время пребывания посла в Тверском княжестве вспыхнула междоусобица. Великий князь приказал арестовать своего брата Василия, князя Кашинского. Однако тот сумел скрыться, добрался до Москвы и оттуда отправился в Орду.
Как уже упоминалось, 1 августа 1412 года в Орду отбыл великий князь Московский Василий I «со множеством богатства и со всеми своими велможами, да с ним князь Иван Васильевич Ярославстий»[795]. В октябре (по Никоновской летописи)[796] или декабре (по Тверской)[797] того же года Василий Дмитриевич вернулся из степи «пожалован царем», «а с ним князь Василей Михайлович Кашинский»[798].
15 августа 1412 года в ставку великого хана отправился и великий князь Тверской Иван Михайлович. Пробыл он там до весны 1413 года и оказался свидетелем очередной усобицы. Хан Джелаль-ад-Дин был «застрелен от своего брата Керим-Бердия»[799]. Причем рассказ об ордынской усобице в Никоновском своде явно тверского происхождения: Джелаль-ад-Дин назван «злый наш недруг». При описании поездок других князей в Орду хан не удостоился подобных эпитетов. Видимо, Джелаль-ад-Дин выдал ярлык на Кашин Василию Михайловичу, что и вызвало неудовольствие летописца. Девятого апреля 1413 года Иван Михайлович вернулся в Тверь «с честью и с пожалованием»[800]. В его отсутствие 24 декабря 1412 года (данная дата говорит в пользу возвращения из Орды московского князя в декабре указанного года) «прииде князь Василей Михайлович в Кашин с татары»[801]. Однако тверская застава не впустила его в город, и он вновь отправился в Орду.
Поездки в Орду князей в 1412–1413 годах оказались последними столь массовыми посещениями ставок ханов в XV веке. Это объясняется тем, что ордынское государство вступало в полосу тяжелого затяжного политического кризиса. С 1414 года, когда был свергнут Керим-Берди, в степи уже не было хоть сколько-нибудь прочного правительства. Лишь в 1424 году хану Улуг-Мухаммеду удалось несколько стабилизировать положение, но и ему приходилось постоянно бороться с внутренней оппозицией.
Самой последней поездкой русских князей, зафиксированной в летописных источниках, является пребывание в ставке Улуг-Мухаммеда в 1431–1432 годах Василия II Васильевича и Юрия Дмитриевича Звенигородского и Галицкого.
Причиной поездки стал династический кризис, вызванный неоднозначностью трактовок некоторых положений завещания Дмитрия Донского. Разрешить спор своими силами не удалось, и возникла необходимость в авторитетном арбитре, каковым была признана власть ордынского хана. Между князьями было заключено перемирие на условиях: «не искать княжения собою, но царем, которого царь пожалует, тот будет князь великий Владимирский»[802]. Таким образом, судьба Великого княжества вновь оказалась в руках ордынского правителя, и русские князья сами — без вмешательства татар — признали, что хан имеет право судить их и распоряжаться княжескими владениями.
Первым в степь отправился Василий И. Князь отбыл в ставку хана на Успение Пресвятой Богородицы (15 августа) 1431 года, отстояв литургию и молебен «великому чудотворцу Петру». Юрий Дмитриевич выехал в Орду спустя месяц, на праздник Рождества Богородицы (8 сентября 1431 года)[803].
Русские князья были помещены в ставке московского даруги Минь Булата. Московский летописный свод конца XV века отмечает, что «князь великий честь бе велика от него (от Минь Булата. — Ю. С.), а князю Юрью бесчестье, истома велика». Однако темник Ширин Тегиня «пришед… и взят силою… и великое княжение обеща ему дата»[804]. После этого Ширин Тегиня и Юрий откочевали зимовать в Крым.
Ситуацией решил воспользоваться московский боярин Иван Дмитриевич Всеволжский. Он «начат бити челом великим князем ординским, Айдару и Минь Булат, и прочим князем татарским за государя своего великого князя Василия». Всеволжский стал говорить эмирам, что Ширин Тегиня имеет неограниченное влияние на великого хана («во царе волен»). Великий хан Улут-Мухаммед, следовательно, может в обход их мнения поставить во главе Владимирского княжества Юрия. И тогда во главе Литвы будет свояк Юрия Свидригайло, сам Юрий станет главой сильнейшего русского княжества, а Ширин Тегиня фактическим главой Орды. И «тем словом яко же стрелою уязви сердца их»[805]. Эмиры единым фронтом выступили за Василия И, и Улуг-Мухаммед принял решение в случае выступления Ширин Тегини в пользу князя Юрия казнить эмира. Однако Ширин Тегиня узнал о планах великого хана и не посмел поднимать вопрос о Великом княжестве.
Улуг-Мухаммед приказал судить князей, и «много пря бысть межи их». По словам Московского летописного свода, «князь великий (Василий II. — Ю. С.) по отечству и по дедьству искаше стола своего, князь же Юрьи летописцы и старыми списки и духовную отца своего великого князя Дмитреа». Всеволжский заявил великому хану: «…великий князь Василий ищет стола своего великого княжения, а твоего улусу, по твоему цареву жалованию и по твоим девтерем и ярлыком… А господин наш князь Юрьи Дмитриевич хочет взяти великое княжение по мертвой грамоте отца своего, а не по твоему жалованию волного царя, а ты волен во своем улусе кого всхощешь жаловати на твоей воли»[806].
По версии московских летописцев именно после этой речи Улуг-Мухаммед «даст великое княжение князю Василию Васильевичу и повеле князю Юрью и конь повести под ним. Князь же великий не восхоте того, дядю своего обесчестити»[807]. В компенсацию Юрий получил ярлык на Дмитров.
По данным же Новгородской летописи, «выидоша князи рустии из Орды без великаго княжениа». Псковский летописец отметил, что князья и их свиты выехали из ставки хана «добры и здравы, а княжения великого не взят не един»[808]. Лишь осенью 1432 года в Москву прибыл ханский посол Мансыр-Улан и возвел на владимирский престол Василия II. При этом Василий II, не посчитавшись с волей Улуг-Мухаммеда, занял Дмитров, на который хан выдал ярлык Юрию. Никаких карательных мероприятий со стороны Орды не последовало, что говорит о слабости ханской власти.
Не счел нужным считаться с волей Орды и Юрий, дважды, как только появлялась возможность, отстранявший от власти своего племянника, имевшего ханский ярлык на великокняжеский титул.
В то же время, оказавшись в роли изгнанника, Василий II намеревался искать поддержки именно в Орде, но смерть Юрия вновь сделала его великим князем. И никакой санкции на то, чтобы снова занять владимирский стол, Василий II испрашивать у великого хана не стаз. Правда, это может объясняться тем, что у Василия уже был ярлык, выданный в 1432 году Улуг-Мухаммедом, и подтверждать его не было необходимости.
Таким образом, можно констатировать, что с примерно с 1434 года Орда перестала рассматриваться на Руси как сила, которая безоговорочно распоряжается властью в княжествах. Если формально княжение еще признавалось «своим», но при этом «царевым улусом», то, по сути, русские князья распоряжались уделами и Великим княжеством по своему усмотрению. Именно с этого времени, на наш взгляд, необходимо рассматривать Русь и Орду как фактически независимые (по крайней мере, в юридическом плане) государства. Символом подконтрольности русских князей великому хану оставалась, как и в последние годы правления Василия I, лишь выплата дани.
Более поездок к ханскому двору источники не фиксируют.
Однако еще один раз русский князь оказался при дворе ордынского хана — в 1445 году князь Василий II Васильевич потерпел поражение под Суздалем и попал в плен к хану Улуг-Мухаммеду.
Таким образом, за первую треть XV столетия (1402–1434 годы) мы наблюдаем восемнадцать поездок, осуществленных двенадцатью князьями.
По одной поездке совершили Василий I Дмитриевич Московский (1412 год — ездил ко двору Джелаль-ад-Дина), ярославский князь Иван Васильевич (Большой) (1412 год — сопровождал Василия I Дмитриевича), Федор Олегович Рязанский (1402 год — 39 ярлыком на Великое Рязанское княжение), Юрий Дмитриевич Звенигородский и Галицкий (1431–1432 годы — за ярлыком на Великое Владимирское княжество, который не получил), Юрий Святославич Смоленский (1406–1407 годы — бежал в Орду).