Однако в глухом информационном сообщении под 6811 (1303) г.: «…На ту жь осень князь велики Андреи прииде из Орды с послы и жалованиемъ церковным»[1160], мы вновь видим безликих ханских послов.
Такое же, лишенное личных имен, сообщение мы встречаем под 6823 (1315) г., когда «Поиде князь великыи Юрьи из Новагорода, позванъ въ Орду от цесаря»[1161].
Под тем же 1315 г. сохранилось упоминание о применении ордынскими послами военной силы для достижения своих целей. Тогда «послы», во главе с Таитемерем, выступили союзниками князя Михаила Ярославича Тверского и разгромили в союзе с тверичами новгородское войско под Торжком[1162].
Показательно, что после описания столкновений ордынско-тверских войск с новгородцами в летописях помещено сообщение о том, что «Того же лѣта поидоша Новогородци сами о собѣ въ Орду, и переимаше их Тферечи изнимаша»[1163]. Новгородская земля сумела добиться права на самостоятельные сношения с ордынским ханом.
Отмечаются в письменных памятниках сопровождение послами возвращающихся из ставки хана русских князей. К примеру, под 6824 (1316) сохранилось упоминание о возвращении из Орды ростовского князя в подобном сопровождении: «Того же лѣта прииде изо Орды Василеи Костянтинович, а с нимъ послы Татарьские Сабанчии и Казанчи, и много зла сотвориша Ростову»[1164].
Посольским статусом наделяют русские летописи и Кавгадыя, сопровождавшего князя Юрия Даниловича Московского в 1317 г.: «Въ лѣто 6825 (1317) прїиде князь Юрьи ис Татаръ и приведе посла силна именемъ Кавгадыя…»[1165].
А под 1318 г. отмечен «посолъ лютъ именемъ Кокча», который «уби у Костромы 100 и 20 человѣкъ и отолѣ шед пограби город Ростовъ и церковь святую Богородицю разграбиби и монастыри пожьже и села, а люди плѣни…»[1166].
Столь же нелицеприятно пишут летописцы о после Байдере: «Въ лѣто 6828 (1320). Того же лѣта приходилъ изъ Орды посолъ Байдера къ великому князю Юрью Даниловичю, и много зла учиниша въ Володимери…»[1167].
В 1321 г. ордынские чиновники выколачивали долги из жителей Кашина: «лѣто 6829 (1321) на веснѣ прїездилъ в Кашинъ Гаянчаръ Татаринъ съ Жидовиномъ длъжникомъ, много тягости оучинили Кашину».
В том же году, судя по контексту летописного сообщения, на Русь к великому князю Юрию Даниловичу Владимирскому (удельному — московскому) прибыл посол. Однако «…Тое же зимы князь Юрїи, поимавъ сребро оу Михаиловичевъ выходное по докончанїю, не шелъ противу царева посла нъ ступилъ съ серебромъ въ Новъгородъ Великыи»[1168].
С противостоянием Тверского и Московского княжества, по всей видимости, связано появление на Руси в 1322 г. посла Ахмыла. Во всяком случае, последовательность событий в летописных памятниках представлена следующим образом. Сначала в степь отправляется князь Дмитрий Михайлович Тверской: «Того же лѣта ходи князь Дмитрии Михаиловичь въ Орду, и подъя великое княжение». А затем, после разбирательств в Орде: «на Роусь выиде посолъ силенъ от царя Ахмулъ по Юрїа князя, а съ нимъ князь Іоанъ Данилович[ь], по Низовскимъ градомъ много зло христїаномъ сътвориша»[1169].
Возвращение князя Дмитрия Михайловича из ставки хана было осуществлено в сопровождении посла: «Въ лѣто 6830 (1322)…Тое же зимы пріиде изъ орды князь Дмитреи Михаиловичь Тферскыи на княженіе великое, а с нимъ посолъ Севенчьбуга»[1170].
В 1325 г. из Орды вернулся князь Александр Михайлович Тверской, «…а с нимъ Татарове должници, и много тяготы бысть земли Тферьскои от Татаръ»[1171]. Правда, должники не наделены в источниках посольскими функциями, и можно лишь предполагать, что князя и его должников сопровождал ордынский уполномоченный чиновник.
Посольскими полномочиями ограничивается и миссия Чол-кана (Щелкана), который прибыл в Тверь летом 1327 г.: «прииде изъ Орды посолъ силенъ на Тферь именемъ Щолъканъ со множествомъ Татаръ, и начаша насилие велико творити, а князя Александра Михаиловача и его братью хотяше побитии, а самъ сѣсти хотяше во Тфери на княженьи, а иныхъ князеи своих хотяше посажати по инымъ городомъ Русскимъ, и хотяше привести христьян в Бесерменьскую вѣру»[1172]. Как известно, действия Чол-кана (Щелкана) вызвали восстание жителей города, а затем карательную экспедицию войск Узбека.
Отмечается в летописных известиях и посольства русских князей в ставку хана. К примеру, в 1348 г., упомянуто отъезд в Орду послов московского князя Семена Ивановича Гордого. Тогда великий литовский князь Ольгерд направил к хану Джанибеку своего брата Кориада, «и просилъ рати оу царя себѣ въ помочь». Узнав об этом («И то слышавъ»), князь Семен «посла въ Орду Федора Глѣбовича да Аминя да Феодора Шубачѣева къ царю жаловатися на Олгерда». Хан Джанибек, «слышавъ… жалобу князя великаго» выдал «Корьяда, Михаила и Семена Свислочьского и Аикша киличѣевъ князя великаго и его дружину Литву» и отправил их в Москву в сопровождении своего посла Тотуя[1173].
Несколько позже, тот же Рогожский летописец упоминает о возвращении князя Семена из похода против шведов в защиту Новгорода Великого, поскольку «постигоша его гонцы киличѣи изо Орды, онъ же възвратися на Москву слышати слова царева и жалованїа»[1174].
В связи с приглашением в Орду митрополита Алексея в 1357 г. фиксируется в источниках посол ханши Тайдулы: «Того же лѣта прииде изо Орды посолъ отъ царици Таидолы къ пресвященьномоу Алексию митрополитоу звать его въ Орду да посѣтить еа нездравие»[1175].
Летом того же 1358 г. к границам московского и рязанского княжеств прибыл «посолъ изъ Орды царевъ сынъ именем[ъ] Маматъ Хожа». Летописец отметил, что в Рязанском княжестве посол «много въ нихъ зла сотвори». А великий князь Иван Иванович Московский «не въпоусти его во свою отчину въ Роусьскую земьлю». Вероятно, не принятие Мамат-ходжи московским князем было связано с противодействием посла по отношению к хану Бердибеку: позже «наборзѣ отъ царя въ ордоу позванъ бысть Маматъ Хожа, зане же къ царю въ коромолоу вниде… и самъ побѣжалъ ко Орначю и гонъци постигоша его и яша и там[о] оубьенъ бысть повелѣниемъ царевымъ[1176].
После разорения летом новгородскими ушкуйниками булгарских городов, зимой 1360–1361 г., «за то прогнѣвалися погани бесермена» и «въведоша посла из Орды Жукотинци о разбоиници, и бысть всѣмъ княземъ съѣздъ на Костромѣ, князь Дмитреи Костянтиновичь и братъ его старѣиши Андрѣи Нижнего Новагрода и князь Костянтинъ Ростовъскы, и выдаваша розбоиниковъ, а посла отпустиша въ Орду»[1177].
А в 1362 г. «князь Дмитреи Иванович[ь] Московскыи и князь Дмитреи Костянтинович[ь] Суждальскыи сперъся о великомъ княжении». Однако князья предпочли отправить в Орду уполномоченных послов — киличеев, а не самим ехать в ставку хану («и послаша ктож своихъ киличеевъ въ Орду къ царю Мурату и принесоша ярлыкъ княженїе великое по отчинѣ и дѣдинѣ князю великому Дмитрею Иванович[ю] Московскому»[1178]).
Упоминаются в данный период и принесение ордынскими послами ханских ярлыков русским князьям. Так в 6871 (1363) к князю Дмитрию Ивановичу Московскому прибыл «посолъ изъ Орды отъ царя Авдуля съ ярлыкы, князь же великїи Дмитреи Иванович[ь] посла отпустилъ въ Орду, а самъ поеха въ Переяславль». Кроме того, «отъ Мамаева царя князю Дмитрею Ивановичю ярлыкъ привезли на великое княжеїи и сѣде на княженье…[1179]
В то же время к князю Дмитрию Константиновичу Нижегородо-Суздальскому прибыл «…князь Иванъ Бѣлозерець, пришелъ бо бѣ изъ Муротовы Орды съ тритьцатїю Татариновъ, и тако пребысть въ Володимери недѣлю едину»[1180]. Князь Иван Белозерский привёз ярлык на Владимирское княжество Дмитрию Константиновичу. В следующем 1364 г. князь Василий Дмитриевич привёз отцу ярлык от хана Азиза, «а съ нимъ царевъ посолъ, а имя ему Оурусъманды», однако Дмитрий Константинович «ступися княженїа великаго князю Дмитрїю Иванович[ю] Московьскому»[1181].
Достаточно не стандартная ситуация отмечена в Рогожском летописце: зимой 1364–1365 гг. «еда изъ Литвы Веснѣилясъ Коутлубузинъ сынъ былъ во Тфѣри»[1182]. Функции данного чиновника не обозначаются как посольские, но, по всей видимости, они тоже входили в его миссию.
Приход в Москву ордынского посла летом 1368 г.[1183] способствовал скорейшему освобождению из заточения Михаила Александровича Тверского: «…приидоша Татарове от Орды, Карачь. Князь же великы тогда укрепивъ князя Михаила крестным цѣлованиемъ отпусти его въ свою отчину»[1184].
Летом 1374 г. в Нижний Новгород прибыло посольство во главе с Сарайкой (Сарай-ака — ?). Однако «Новогородци Нижьняго Новагорода побиша пословъ мамаевыхъ, а съ ними Татаръ с тысящу, старѣишину ихъ именем[ъ] Сараику руками яша»