В ожидании аудиенции в ставке хана русским князьям и их спутникам предстояло решить ряд бытовых проблем.
В первую очередь необходимо было расположиться для проживания. Арабский путешественник Ибн Батута, посетивший Орду в 1334–1336 гг. отметил, что в Сарае существовали кварталы по национальному признаку, в том числе русский: «Каждый народ живет в своём участке отдельно; там и базары их»[1357]. Заботу о пропитании необходимо было взять на себя, ведь по свидетельству того же Ибн Батуты: «…Эти Тюрки не знают ни обычая отвода помещения приезжему, ни отпуска ему продовольствия, а только посылают ему овец и лошадей для заклания и меха с кумысом. Вот их способ оказывания почета»[1358]. Причем эти слова имеют отношение к почетным гостям, каковым был Ибн Батута, или же официальным послам. Русские же князья, будучи подданными хана могли не получить даже этого минимума.
Жизнь в своем национальном квартале позволяла вести привычный образ жизни и соблюдать обряды в соответствие с вероисповеданием. К примеру, привычка стирать и мыть одежду вызывало протесты татар и могло привести к смертной казни: «…не есть снега и не мыть платья в орде, а если уже случится мыть его, то делать это тайком…»[1359]. Джувейни, к примеру, особо отмечает существование у монголо-татар запрета на омовение в весенний и летний период[1360].
Русские источники обозначают месторасположения в ставке хана русских князей как стан или вежа. Например, при описании казни Александра Михайловича Тверского летописец указывает: «А двор блаженнаго разграбиша Русь же и татарове, а имение русское повезоша к себѣ в станы, а вежю расторгоша подробну…»[1361]. Таким образом, в стане или веже князю отводилось особое место — его двор.
Вероятно, стандартное время пребывания при дворе хана составляла около 25 дней. В случае отсутствия каких-либо осложнений (русские источники особо отмечают задержку ханом князей) после аудиенции у хана и получения соответствующих ярлыков князья или послы отправлялись домой. Об указанном количестве времени свидетельствует Галицко-Волынская летопись, повествуя о поездке князя Даниила Романовича Галицкого к Батыю: «Бывшу же князю у них дний 20 и 5, отпущенъ бысть, и поручена бысть земля его ему, иже бѣаху с нимь»[1362].
Арабский автор XIV столетия Ал-Муфадаль, рассказывая о пребывании при дворе ордынского хана Берке египетских послов указывает, что «пробыли они у него 26 дней»[1363].
Косвенно указанное количество времени на аудиенцию у хана подтверждают свидетельства о поездке московского князя Василия I в 1412 г. Выехав 1-го августа из столицы княжества, в ставку хана он должен был прибыть через два месяца, около 1 октября. А 26 октября он был отпущен ханом, приехав в Москву до 24 декабря 1412 г.[1364] Таким образом, время пребывания князя в ставке хана Джелаль-ад-Дина составило как раз около 25/26 дней.
Около тридцати дней провел в 1389 г. в ставке Токтамыша князь Борис Константинович.
За это время князья должны были посетить хана, когда тот соизволит их вызвать.
Аудиенция была сопряжена с рядом обрядов. В частности, приходящие к хану должны были пройти между двумя очистительными огнями. Отказ от соблюдения данного обряда мог повлечь за собой печальные последствия. Так, князь Михаил Всеволодович Черниговский, не пройдя обряда, был казнён: «…И доидоша до мѣста, идеже бѣ накладенъ огнь со обѣ странѣ. Мнози же погани идяху сквозѣ огнь, и поклоняхуся солнцю и идоломмъ. Волсви же хотѣша Михаила вести и Феодора сквозѣ огнь. Михаилъ же и Феодоръ глаголаста имъ: «недостоить христьяном ходити сквозѣ огнь, ни поклонитися, емуже ся сии кланяють…»[1365].
Однако данного обряда можно было избежать. Во всяком случае, составитель Галицко-Волынской летописи отмечает, что князю Даниилу Романовичу Галицкому удалось уклониться от языческого обряда поклонения идолу Чингисхана[1366]: «Приходяща цари, и князи, и велможѣсолнцю и лунѣ и земли, дьяволу и умершимъ въ адъ отцемъ ихъ и дѣдомъ и матеремь водяше около куста покланятися имъ… приде к Батыеви на Волгу. Хотящу ся ему поклонити, пришедшу же Ярославлю человѣку Сънъгурови, рекше ему: «Брат твои Ярославъ кланялъся кусту и тобѣ кланятися». И рече ему: «Дьволъ глаголеть из устъ ваших. Богъ загради уста твоя и не слышано будеть слово твое». Во тъ час позванъ Батыемь, избавленъ бысть Богомъ и злого их бѣшения и кудѣшьства»[1367].
Далее летописец отмечает, что Даниил «…поклонися по обычаю ихъ, и вниде во вежю его (Батыя — Ю.С.)»[1368]. Порядок же вхождения в юрту хана известен нам из описаний в арабских хрониках и записках западноевропейских путешественников.
Арабский автор Ал-Муфадаль описывая прием египетских послов ханом Берке, отметил следующее: «Рано утром царь Берке, находившийся в близком от них помещении, пригласил послов к себе. Их уже уведомили, что им следует делать при входе к нему, т. е…никому не входить к нему в шатер с мечем, с ножом или с оружием; не прикасаться ногами к порогу шатра; когда кто снимет с себя свое оружие, то слагать его на правую строну, вынуть лук из сайдака, опустив тетиву, не оставлять в колчане стрел»[1369]. Причем уже по свидетельству папского легата Плано Карпини: «мы вошли в дверь с восточной стороны, так как с запада не смеет входить никто, кроме императора…»[1370].
Свой приём у Коренцы (Куремсы) Плано Карпини описывает так: «…мы поспешили с их провожатыми отправиться к Коренце… Взяв дары они повели нас к орде, или палатке его, и научили нас, чтобы мы трижды преклонили левое колено пред входом в ставку и бережно остерегались ступить ногой на порог входной двери. Мы тщательно исполнили все это, так как смертный приговор грозит тем, кто с умыслом попирает порог ставки какого-нибудь вождя…»[1371]. Описывая посещение ставки каана в Каракоруме Плано Карпини отмечает, что «каждый из нас четыре раза преклонили левое колено, и они внушили нам не касаться внизу порога»[1372]. Китайский сановник Сюй Тин, посетивший монгольские степи в 1235/1236 гг. также отмечает, что кочевники казнят тех «кто [коснется] обовью порога»[1373]. Указывает Сюй Тин и на то, что монголы «в знак приветствия. припадают на левое колено в качестве поклона»[1374].
Кроме того, по словам, Плано Карпини, относящимся к ставке Батыя «…Никакой посторонний человек не смеет подойти к его палатке, кроме его семейства, иначе как по приглашению, как бы он ни был велик и могуществен, если не станет случайно известным, что на то есть воля самого Бату…»[1375].
Особо папский легат отмечает внешний вид ставки ордынского хана: «Шатры у него большие и очень красивые, из льняной ткани, раньше принадлежали они королю Венгерскому. На средине, вблизи входа в ставку, ставят стол, на котором ставится питье в золотых и серебряных сосудах, и ни Бату, ни один Татарский князь не пьют никогда, если пред ними не поют или не играют на гитаре…»[1376].
Таким образом, прежде чем войти в шатер или юрту хана необходимо было трижды или четырежды преклонить перед входом колено, снять ремни с холодным оружием, отпустить тетиву у лука и вынуть стрелы из колчана. Оружие необходимо было сложить с правой от себя стороны. Особо путешественники отмечали необходимость остерегаться наступить на порог входной двери шатра или юрты — за это можно было поплатиться жизнью.
Внутреннее убранство ханского шатра описывает арабский автор Ал-Муфадаль: египетские послы, войдя к ордынскому хану «…застали царя Берке в большом шатре, вмещавшем в себе 500 всадников, покрытом белым войлоком, внутри обитом шелковыми материями и китайками (?) и украшенном жемчужинами и драгоценными камнями»[1377].
Далее описываются впечатления от аудиенции. Арабский автор отмечает, что сам хан «сидел на престоле, свесив обе ноги на скамейку, на которой лежала подушка, так как хан страдал ломотою в ногах. Сбоку у него сидела старшая жена его»[1378]. Подобную картину в отношении Батыя описывает Плано Карпини: «…А этот Бату живет с полным великолепием, имея привратников и всех чиновников, как император их. Он также сидит на более возвышенном месте, как на троне, с одною из своих жен…»[1379]. Рубрук, посетивший двор Батыя десятилетием позже Карпини застал ту же картину: «…Сам же он (Батый — Ю.С.) сидел на длинном троне, широком, как ложе, и целиком позолоченном; на трон этот поднимались по трем ступеням; рядом с Бату сидела одна госпожа…»[1380]. Джувейни описывая дворец Угедея отмечает, что «внутри… был трон с тремя рядами ступеней: один для самого Каана, другой для его жен, а третий для виночерпиев и прислуживающих за столом»[1381].
По словам арабского автора Ал-Муфадаля, представ перед ханом, послам следовало передать послание, которое хан Берке «…приказал визирю прочесть… Потом он велел перейти с левой стороны (на правую) и уставить их по бокам шатра, позади находившихся при нем эмиров, приказал подать им кумыса и после того вареного меда, а потом предложил им мясо и рыбу, и они поели…»