Вода-царицаСказ о воде-царице
Жил-был пригожий молодец, потомственный кузнец. Присмотрел себе девицу в соседнем селе, свадьбу весёлую справил. Год проходит, другой, третий – а детей у них нет как нет. И надумал кузнец обратиться к волхву за советом. Тот растопил воск, вылил в чашу с водой, а потом и говорит:
– Крепко сердита на тебя Вода-царица. Ведь вы, кузнецы, железо раскалённое в неё опускаете, с огнём непрестанно ссорите. Ступай на поклон к царице.
– Да где ж её искать? – спрашивает кузнец.
– У Падун-камня, где река шумит-гуркотит. Так и быть, поутру свезу вас с женою туда.
Поплыли они на ладье к Падун-камню, где река шумит-гуркотит, стали кликать Воду-царицу. И явилась царица в серебряных струях. Поведал ей кузнец свою печаль. А она отвечала:
– Помогу, так и быть, отвращу от тебя злые помыслы свои. Но коли сын у тебя родится, обещай у меня погостить три дня и три ночи. Скуёшь мне серебряное ожерелье.
Связал себя словом кузнец, и домой они возвратились. А следующей весною – вот радость-то несказанная! – родила кузнецова жена сына. И отправился он, как обещал, в гости к Воде-царице. За три дня и три ночи выковал серебряное ожерелье – на загляденье! А когда из дворца царицына вышел на белый свет, то увидал у Падун-камня седую старуху, а с нею рядом – пригожего молодца, точь-в-точь он сам, и ясноглазого отрока.
– Гляди, сын мой, гляди, внучонок, вот здесь живёт коварная Вода-царица. Это она много лет назад заманила к себе вашего отца и деда, а моего мужа, – причитала старуха.
Оказалось, не три дня и три ночи пробыл кузнец у Воды-царицы, а тридцать лет и три года. За это время и сам стал стариком.
Обнялись они все, расцеловались и поплыли в родное село. Оборотился на прощанье кузнец к Падун-камню, где вода шумит-гуркотит. И явилась опять Вода-царица в серебряных струях падучих. И молвила:
– Время течёт незаметно, как вода в Небесной реке.
В древних поверьях вода – это кровь живой Матери Сырой Земли, и опора, на которой покоится земля, и водораздел между миром живых и загробным царством.
Зовут её в народе не иначе как «матушка», «царица». Языческие народы неизменно обожествляли эту стихию как неиссякаемый источник жизни, как вечно живой родник, при помощи которого оплодотворялась другая великая стихия – земля.
Позднее, с распространением христианства, вера в божественное происхождение воды хоть и умерла, но на обломках её выросло убеждение в святости и чудодейственной силе этой стихии. Одно из наследств седой старины – древняя, присущая не одному православному люду слепая вера в родники и почтение к ним не как к источникам больших рек-кормилиц, а именно как к хранителям и раздавателям таинственных целебных сил. В доисторические времена вместо храмов посвящали богам ручьи и колодцы. Милостивым заботам этих существ и поручались такие места.
ВодяницаВещуньи Мурашихи
– Растолкуй мне, бабка Мурашиха, сон чудной, растревожил он меня прошлой ночью. Вижу берег моря скалистый, две разбитые ладьи, непогодой терзаемые. Сам же я лежу на песке сыпучем. То ли мёртвый, то ли беспамятный. По леву руку от меня – ларец опрокинутый, злато-серебро повысыпалось. И уставилась взором на сей ларец дева зеленовласая, а власы – аж до пят. По праву руку – сидит в печали великой другая зеленовласка. А третья – за нею – на гуслях диковинных перебирает струны, а звуки – вовсе даже не унылые, а скорее веселящие. Тут я и проснулся, в тревоге великой.
– Тебе, Есеня, водяницы привиделись, вроде русалок. Любят они таиться среди скал и гусельными перезвонами зачаровывать корабельщиков, к берегу приманивать. И не заметит кормщик, как кораблик разобьётся о скалы. А в тревоге ты проснулся оттого, что заплутался в трёх соснах. То к Алёне, дочери купеческой, грозился засылать сватов. То к Забаве Перелыгиной, певунье и плясунье. То к Миле, дочери кружевницы Любомилы. Всё гадаешь, выгадываешь… Чего ждёшь? Когда борода поседеет?
– Да как же угадать, с кем найдёшь счастье?
– Посему и посылают небеса вещие сны… Теперь навостри уши. Стало быть, по леву руку – Алёна. Приданое за нею – на зависть всякому, её отец – первейший у нас богатей. Да только приданое не пойдёт впрок.
– Почему?
– Оба корабля разбиты бурей. Предостережение! И злато-серебро рассыпано.
– А Забава, бабушка?
– С Забавой промучишься. Не лежит у неё душа ко хлопотам домашним. Всё веселиться норовит. Вспомни присловицу: лучше о хозяйстве хлопотунья, нежели певунья и плясунья.
– Значит…
– То-то и оно, Есеня. Счастье сыщешь с Милой. Сохнет она по тебе, сам знаешь. С нею гнездо совьёшь, деток выведешь, а там и внуков-правнуков. Не медли, засылай сватов, прямо на неделе. А меня, Мурашиху, уж не забудь пригласить на свадебку. Вон сколько голубков и голубиц я наделила счастьем!
Водяница – очень древний мифологический образ. Водяна-водяница – жительница речных вод. Есть ещё моряны – те живут в море.
Всякая водяница некогда была девушкой, но либо сама утонула по нечаянности, либо была загублена чьей-то злой волею. Некоторые из них – те, что были крещены, – могут через два или три года воротиться к людям, особенно если не утонули, а были прокляты родителями и унесены на речное дно нечистой силой. Эти называются проклятые, или шутовки. Они воротятся домой, если крещёный человек наденет им крест на шею. Шутовки также выходят замуж за полюбившихся им смертных, которые сумеют отчитать их от заклятия.
Но большинству водяниц нет обратной дороги на землю. Только по ночам выходят они на берега, катаются на мельничном колесе (как и сам водяной, они страстно любят и эту забаву, и вообще мельницы и мельников), сидят на бережку, расчёсывая свои прекрасные длинные волосы гребнем из щучьего хребта. Такой гребень обладает волшебной силой: причёсываясь, водяница может напустить целую реку воды и даже затопить деревню, жители которой её как-то прогневили.
Конечно, любимая забава водяниц – вредить людям. Некоторые вообще вызывают людей на разговор и топят их за насмешки над быстротой течения или шириной реки, в которой живут. Но чаще они просто путают сети рыбаков, цепляя за траву или коряги, помогают водяному ломать плотины и рушить мосты. Моряны – а они обычно великанши – поднимаясь в бурю из волн, качают корабли так, что те переворачиваются. Иногда на мостах или на мельницах водяницы нападают на людей, норовя утащить их под воду. Обессилить такую злую деву можно, выдрав у неё как можно больше волос.
Водяницы-моряны родственны античным сиренам. Они таятся у прибрежных скал, так что их длинные волосы можно принять за морскую пену, и стоит кораблю подойти поближе к опасным рифам, моряны высовываются из волн. Испуганный рулевой теряет голову, корабль сбивается с курса, становится игрушкой бурных волн, а корабельщики оказываются в воде, где их поджидают моряны.
Мало кому удаётся уйти от губительных объятий красавиц-морян.
ВолкВолчий пастырь
Один мужик нашёл в лесу под старым пнём клад. Ещё и порадоваться не успел, а чёрт тут как тут: давай, мол, делить. Делили-делили до самого вечера – всё никак сговориться не могут.
Вот хитрый чёрт и говорит:
– Давай поспорим. Кто первым звезду в небе увидит, того и клад.
Согласился мужик. Ещё бы! Слыл он на селе самым дальнозорким. Задрал бороду в небо, высматривает звёздочку. А чёрт прыг на дуб, добрался почти до верхушки и сидит верхом на ветке, озирается. «Эге, там-то ему сподручнее», – подумал мужик и тоже полез наверх.
И тут смотрят чёрт с мужиком – к дубу несётся стая волков, погоняемая всадником на белом коне.
Остановился всадник под деревом и начал рассылать волков в разные стороны. И всякому наказывает, как и чем ему пропитаться.
Всех разослал, собирается дальше ехать. На ту пору тащится хромой волк и спрашивает:
– А где ж моя доля, Егорий?
– А твоя доля, – ответил всадник, – вон, на дубу сидит.
Волк ночь ждал и день ждал, чтобы мужик с чёртом слезли с дуба, да так и не дождался. Отошёл подальше и схоронился за куст.
Тем временем заметил чёрт в небе первую звёздочку, спустился с дуба, схватил клад – и бежать. А волк выскочил из-за куста, настиг нечистого и тут же съел.
А сокровище так и осталось валяться – волку-то оно на что?
Мужика же лишь через три дня дровосеки нашли на дубу: всё никак слезать не хотел. Еле сняли беднягу с дерева, напоили-накормили. А потом и клад на всех разделили.
В сказках славян чаще всего из зверей действует волк. Осмысленность поведения волчьей стаи, хитрость, ум и отвага серых хищников всегда внушали не только страх, но и уважение. Недаром существовало в древности личное имя – Волк (до сих пор на Балканах мальчиков называют Вук, а у немцев – Вольф). Считалось, что волки уничтожают своих жертв не поголовно, а выбирают только тех, кто обречён на погибель Егорием Храбрым, волчьим пастырем, то есть пастухом. Собственно говоря, этот образ слился с Егорием Храбрым уже в позднейшие, христианские, времена. Древнейшие наши предки видели в нём прежде всего повелителя небесных волков, которые, словно гончие псы, участвуют вместе с Волчьим Пастырем в дикой охоте и носятся по небесам. Спускаясь на землю, Волчий Пастырь выезжает верхом на волке, щёлкая бичом, гонит перед собою волчьи стаи и грозит им дубинкой.
Иногда он подходит к деревням в образе седого старика, но иногда сам оборачивается диким зверем – и тогда ни один пастух не может уберечь от него свои стада. В лесу он созывает к себе волков и каждому определяет его добычу. Кто бы это ни был – овца, корова, свинья, жеребёнок или человек, – он не избегнет своей участи, как бы ни был осторожен, потому что Волчий Пастырь неумолим, как сама Судьба.
Об этом говорят и пословицы: «Что у волка в зубах, то Егорий дал», «Ловит волк роковую овцу», «Обречённая скотинка – уже не животинка». Именно поэтому давленина – задавленное волком животное – никогда не употреблялась в пищу: ведь она была предназначена хищнику самим Волчьим Пастырем.