.
Затем были изложены условия РСФСР о мире без аннексий и контрибуций. На сакраментальный вопрос о линии в случае отказа Германии от принятия подобных условий последовало обычное заверение: «Тогда мы мира не подпишем и нам, возможно, придется вести революционную войну. В случае если общественное мнение нас не поддержит, мы вынесем наши и немецкие предложения на рассмотрение Учредительного собрания. Ему и придется выразить свое мнение». Дипломат не придавал беседе сколько-нибудь серьезного значения.
По собственному длительному опыту в области внешних сношений автор настоящей книги не раз убеждался в том, что официальные телеграммы послов любых стран своим ведомствам нередко подвергаются шлифовке и опускают вольно или невольно весьма существенные детали. Поэтому стоит обратиться к дневниковым записям секретаря французского посольства де Робие-на, который, по всей вероятности, участвовал в беседе шефа и даже делал заметки. «Троцкий, — отмечает он, — сделал новый шаг в нашу сторону, объявив через капитана Садуля о своем визите, пришел в посольство и разговаривал с Нулансом свыше часа». Далее следует версия трактовки затронутых вопросов, в том числе о «демократическом мире без аннексий и военных контрибуций в соответствии с правом народов на самоопределение. Он должен распространяться на все угнетенные народы, а проблема Эльзаса и Лотарингии должна решаться по свободно выраженной воле их жителей». Нуланс же придал высказыванию Троцкого иной смысл: «Тем самым Богемия, Эльзас и все другие угнетенные народы получат право выразить мнение о собственной судьбе посредством плебисцита». Следовательно, нарком якобы ничего не сказал о Лотарингии, и посол приписал собеседнику мысль о необходимости проведения плебисцита в обеих областях, когда центральный пункт французских требований состоял в присоединении к Франции этих аннексированных ранее областей без всякого опроса населения, тем более плебисцита. И еще серьезное разночтение, закавыченные слова Троцкого: «Вы меня видите взволнованным, так как я говорю о Франции, и для меня ее народ значит иное, нежели другие народы. Придя сейчас в посольство Франции, я вам хотел показать отличие Франции от остальных союзников». Далее он сразу перешел к личным воспоминаниям, рассказав о своих злоключениях в годы войны, преследованиях и изгнании в Испанию, потом в США, об аресте канад скими властями в порту Галифакс при возвращении на родину1.
Это было уже персональным обращением, своего рода сигналом, Признанием приоритета названного государства только для наркома, чему Нуланс значения не придал, а также несколько исказил видение собеседником крупных международных проблем с учетом позиции Парижа в «русском вопросе».
Еще 3 ноября 1917 г. французское правительство возглавил крупный деятель правоцентристского толка Ж. Клемансо по прозвищу Тигр, ставивший кардинальной целью разгром Германии любой ценой, он был известен ярой ненавистью к Советам. Ему преданно ассистировали масоны-радикалы, министры иностранных дел С. Пишон, внутренних дел Ж. Паме, финансов Л. Клотц, образования JI. Л афер. В то же время масонские центры Великий Восток и Великая Ложа проводили не столь жесткую линию, даже несколько дистанцировались от своих коллег во власти, принимая во внимание настроения значительного числа социалистов и анархо-синдикалистов в ложах, которые питали симпатии к ре-валкнцюнной России и не верили резким и оскорбительным выпадам буржуазной печати против большевиков. Отсюда и разночтения в телеграмме Нуланса и дневниковых заметках секретаря его посольства. Старший дипломат, и так относившийся враждебно к РСФСР, в надежде на ее скорый неизбежный крах постарался принизить значимость визита Троцкого, Напротив, де Ро-биен относился к новой власти терпимее, в определенной мере разделял взгляды Садуля, вел дневник для себя и не собирался отдавать в печать записи в нем, потому мы отдаем им предпочтение перед официальной телеграммой посла.
Наконец, предоставим слово Антонелли, который так обрисовал психологию и поведение Троцкого: «Этот человек совершенно не похож на Ленина. Высокого роста, стройный, с умными глазами и ясным взглядом, крючковатым носом над широким чувственным ртом, огромной черной спутанной шевелюрой, маленькой мефистофельской бородкой на выбритом лице, он исполнен важ-аости, проявляет беспорядочную активность, как и ум, являясь прекрасным комедиантом. Когда 6 декабря он наносит визит французскому послу Нулансу, то, проявив ловкость и вкрадчивость, вдруг в ходе беседы заговаривает о Франции и восхищается ее шачением для человечества. Затем умолкает со слезами на главах и переполненный волнением, будто великолепный актер на иодмостках сцены». А через три дня на многолюдном народном митинге Троцкий заявляет населению Петрограда, усиленно жестикулируя, что вскоре надеется «услышать красного галльского петуха, который объявит о победе Революции на развалинах Парижской биржи»256. Здесь верно схвачена двойственность наркома, говорящего одно послу Франции и совершенно другое русским слушателям.
Если Нуланс даже не обратил внимания на данный ему сигнал, то правители Англии и Франции поняли и приняли к сведению отличие его намерений от большевистских. Недаром на совместной конференции в Париже 10 декабря 1917 г. при участии высокопоставленных лиц высказывания Троцкого учитывались без всякого упоминания правительства РСФСР и Ленина, словно нарком являлся наиглавнейшим деятелем, а других можно было не принимать в расчет. Как отмечено в стенограмме конференции, Клемансо, выступивший сразу после главы британской делегации, военного министра, масона лорда Милнера и министра блокады лорда Сесиля, отметил так беседы в Петрограде: «Нуланс спросил о намерениях Троцкого в случае отклонения немцами ет мирных условий. В ответ тог заявил о ведении в подобном случае револклцюнной войны, что бы это ни значило». По мнению главы правительства Франции, «все это свидетельствует о понимании Троцким угрозы для своей позиции». Им было также подчеркнуто заявление, что тот «говорил о своей большой любви и симпатии к Франции, сообщив о неприемлемости сепаратного мира и о желании всеобщего мира». Касаясь положения на Украине, Сесиль и Милнер высказались за желательность поддерживать ее сепаратистское правительство. «Но поскольку Троцкий заявил, что, поступая таким образом, мы разжигаем гражданскую войну, мы это должны прекратить, или он пойдет на сговор с Германией (Клемансо здесь вмешался, отрицая разжигание им гражданской войны)». В ходе дальнейшего обсуждения Сесиль высказал мнение, с которым согласился и Пишон, о том, что «Троцкий очень желает нашего признания, отдавая себе отчет в изоляции от западных держав, следствием чего явилась потеря престижа у собственного народа»257.
По предложению англичан было решено «немедленно всту-
пить в сношения с большевиками через неофициальных агентов». Главным же следует считать соглашение двух стран «относительно действий в Южной России», которое фактически предусматривало раздел нашей страны на зоны или сферы влияния. Английская зона распространялась на «казачьи территории, территории Кавказа, Армению, Грузию, Курдистан», французская — на Бессарабию, Украину, Крым. Позже особым соглашением британцам отводились также наши Север и Прибалтика. Предусматривалась финансовая помощь союзниками силам контрреволюции, прежде всего усилиям генерала Алексеева но созданию Добровольческой армии «для противостояния врагам», т.е. большевикам, на что Франция выделяла кредит в 100 млн. франков1. Как можно убедиться, то был конкретизированный к сложившейся тогда обстановке план французских масонов 1905 г., который был рассчитан на длительную перспективу.
Пути русских масонов еще не раз будут соприкасаться в дальнейшем с деятельностью французского «вольного каменщика», агента влияния мондиалистов в нашей стране Л.Д. Троцкого на почве обоюдного неприятия советского государственного строя. Возможно, те и не подозревали о близкой направленности вроде бы несовместимых действий, продолжая острые баталии, которые не меняли существа дела.
Октябрьская революция, разумеется, ие прервала братских контактов членов Верховного Совета, прекратившего прежние заседания. Некоторое время продолжали работу и ложи, особенно на территориях, подконтрольных белым, о чем сохранились весьма скудные данные. Масонская активность в индивидуальном качестве адептов, как говорилось выше, протекала главным образом подпольно на территории РСФСР и открыто в областях, занятых белыми на национальных окраинах. Особешюстью ее было ограничение рамками существующих антибольшевистских партий и вновь созданных аналогичных группировок при тесном контактировании с официальными представительствами союзников или немцев на оккупированных ими областях. Масоны проявили себя прежде всего в ноябре 1917 — ноябре 1918 гг., в период демократической контрреволюции. Сперва они делали попытки выступлений против властей в обеих столицах и отдельных городах единым фронтом либералов, меньшевиков, эсеров и трудовиков. Затем как бы размежевались географически на три течения: адепты из кадетов отошли на казачьи земли юга России, националисты сосредоточились в Закавказье, на Украине и в Прибалтике, эсеро-меньшевистские элементы преобладали в средней части страны, на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке, где возглавили ряд местных правительств под опекой западных держав или подчинявшегося им чехословацкого корпуса.
Дабы избежать повторения общеизвестного о развитии Гражданской войны, ограничимся выявлением причастности к основным ее событиям наших масонов, которые, естественно, поддерживали связи между собой без получения руководящих установок, ввиду отсутствия прежнего центра, действуя согласно решениям партий, куда они входили нередко в качестве лидеров. А эти партии сразу же после свержения Временного правительства провозгласили главной своей целью борьбу, в том числе вооруженную, против большевистской власти. Первым знамя войны поднял Керенский, организовавший силами казачьих частей генерала Краснова поход на революционный Петроград, причем они заняли Царское Село в 25 км от столицы. Тем временем эсеры и меньшевики при участии кадетов образовали там новую структуру — Комитет спасения родины и революции, по и