ы издателей по собиранию и переводам материалов, какие печатались и печатаются в издаваемых ими брошюрах и листках, а те коллизии и неприятности, какие неожиданно и часто вопреки правде выпадали и выпадают на долю издателей и доселе. Знакомство хотя бы то и в общих чертах, так как известные нам детальные подробности не подлежат еще публикации, с одной стороны, рельефнее оттенит эту высокую просветительную деятельность нашего русского монастыря на Афоне, а с другой – объяснит причину, почему афонские издания появляются на свет Божий в своем настоящем виде, а не в том, в каком бы желали их видеть некоторые из русских людей.
В самом начале издательской деятельности иноки русского Пантелеимоновского монастыря вынесли много неприятностей по поводу издания ими книги под заглавием: «Описание знамений и исцелений благодатию Божиею бывших от св. мощей и части Животворящего Древа Креста Господня принесенных со Святой Афонской горы из русского Пантелеимоновского монастыря». Противником этой книги явился знаменитый покойный московский митрополит Филарет, строго следивший в свое время за печатной духовно-нравственной литературой[299]. Выговор владыки имел по следствием своим то, что афонцы в последующее время были весьма осторожны с подобного рода изданиями и приступали к ним после серьезных и всесторонних обсуждений[300].
Дело издания журнала на самых первых порах встретило также неожиданные для обители и инициаторов его препятствия. Поводом послужило название журнала «Духовной Беседой». «Благословите, – писал о. Арсений к старцам обители по поводу выхода в свет первой книжки журнала. – Сделано начало давнишнего моего предположения об издании журнала. Заглавие ему как-то неожиданно устроилось – „Духовная Беседа“. Прилагаю два листка. Думаю в год книжек 10 издать, если Бог поможет»[301]. О. Арсений и не подозревал, что, давая это название нарождавшемуся журналу, являлся невольным посягателем на чужую собственность. Дело в том, что под тем же самым названием издавался в Петербурге журнал известным проповедником покойным протоиереем Яхонтовым, который теперь и предъявил свои права и претензии по отношению к о. Арсению. В силу этого обстоятельства лишь два первые выпуска афонского журнала вышли в свет с заглавием «Духовная Беседа», а следующие третий и четвертый получили новое наименование: «Душеполезная Беседа». Но этим инцидент с заглавием не был исчерпан. Петербургская цензура нашла почему-то неудобным и это второе название, и поэтому пятый выпуск журнала получил название «Пасха Господня» и не имел на себе пометы, что он составляет продолжение предыдущих четырех выпусков. С шестой книжки журнал русского Пантелеимоновского монастыря на Афоне стал издаваться регулярно с заглавием «Душеполезные размышления», каковое только в 1888 году было изменено в настоящее: «Душеполезный Собеседник».
Каждая почти из больших книг, изданных на средства русского Пантелеимоновского монастыря, имеет свою, и нередко длинную и поучительную, историю. Целыми годами делались подготовления и велась переписка с всевозможного рода лицами по поводу таких книг, как «Акты русского Афонского Пантелеимоновского монастыря», «Жизнь Пресвятой Богородицы», «Чудеса св. великомученика Пантелеймона» и др. Нередко поручения, как например, составление жизни Иисуса Христа по Евангелию, переходили от одного лица к другому, делались расходы на предварительную подготовку к изданиям и в конце концов дело оканчивалось без успеха полным прекращением. Но часто и по выпуске той или иной книги выпадало на долю издателей не мало хлопот и даже огорчений. Мы не говорим уже о таких изданиях, как например, книга «О знамениях и чудесах, бывших от св. великомученика Пантелеймона», против которой, как мы сказали, за несоблюдение формальностей вооружился покойный митрополит Московский Филарет, или книга: «Христианские песнопения Пресвятой Царице Небесной Приснодеве, Деве Марии Богородице, составленные по подобию псалмов», новое печатание которой впредь воспрещено особым указом Св. Синода за № 5288 по той причине, что «книга эта заключает в себе целый ряд песнопений и молитв, составленных по тексту библейских псалмов с произвольным отнесением содержания их к лицу Богоматери», что «она напечатана без испрошения на то синодального разрешения». Кары, понесенные издателями в этих и других случаях, выпали на их долю не без их вины и потому с ними легко мириться. Но в истории просветительной издательской деятельности данной обители были такие случаи, когда она должна была за свое доброе дело нести совершенно незаслуженную кару и подвергаться даже несправедливым нареканиям. К числу подобных случаев мы относим недавно окончившееся дело по изданию Пантелеимоновскою обителью некоторых сочинений покойного херсонского архиепископа Дмитрия (Муретова). Здесь вся правда на стороне обители, но в конце концов в выигрыше осталась не она.
Дело это документально происходило так. Здравствующий ныне епископ Тобольский Иустин, в бытность свою еще викарием Херсонской епархии при покойном архиепископе Дмитрии, стоял к последнему в близких отношениях и, по старости высокопреосвященного, исполнял роль его душеприказчика. «Родные (к сожалению, они не названы по имени) в Бозе почившего Дмитрия, архиепископа Херсонского, – писал 10 сентября 1888 года преосвященный Иустин на Афон в Пантелеимоновскую обитель, – поручили мне собрать для полного издания все творения его, а за труд собрания дали право напечатать некоторые из них, по моему избранию. Не имея времени, охоты и средств к самоличному изданию оных, осмеливаюсь предложить вашему высокопреподобию, не благоволите ли издавать их в вашем поистине „Душеполезном Собеседнике“». То же самое предложение, но в более определенной форме, повторил преосвященный Иустин в письме на Афон того же года 28 декабря. «Семьдесят статей из сочинений того же архиепископа Дмитрия, выбранных мною, – писал в этом письме епископ Иустин, – и расположенных в семи выпусках, под названием „Цветы из сада Дмитрия архиепископа херсонского“ (я отправляю вам). В таком виде я хотел сам издать их, но нашел это для себя неудобным. А потому передаю их и право на издание их вам, издавайте как хотите: так ли, как они собраны – книжками, или же отдельными статьями. То и другое будет весьма полезно, по моему мнению». Предложение это было принято и семь выпусков «Цветы из сада Дмитрия, архиепископа Херсонского» были напечатаны и поступили в книжные склады для продажи. Но тут неожиданно для обители выступил с протестом некий надворный советник С. П. Никитский, приобретший в свою собственность право издания всех сочинений покойного Дмитрия, архиепископа Херсонского, от ближайших родственников покойного (от племянника и родного брата) и дело грозило перейти в формальный судебный процесс. Но обе стороны, к счастию, вовремя пришли к соглашению, и Пантелеимоновская обитель за 1000 рублей от С. Н. Никитского приобрела себе право издания сочинений покойного Преосвященного Херсонского. Правая сторона осталась несомненно в материальном проигрыше, утешаясь мыслью, что она аромат этих прекрасных цветов из сада знаменитого витии и богослова разнесет по всему лицу широкой Руси, чего никогда не сделали бы «собственники» этих цветов и наполовину.
О других подобного рода столкновениях мы не говорим потому, что они вполне естественны и известны всякому и хотя несколько причастен тяжелому делу издательства, в котором поставляется на первый план не меркантильный расчет, грязный барыш и нажива, а служение великому делу религиозного и нравственного просвещения своего народа, ищущего света истины, и высокое сознание: «аще кто сотворит и научит, сей велий наречется в Царствии Небесном».
Глава XIIIПоследние годы жизни о. Макария
Нощеденственное, непрерывное и чинное богослужение, со строгим выполнением уставов церковного и монашеского, по воззрению русского народа, составляет неотъемлемую принадлежность всякого благоустроенного монастыря, и тем более монастыря святогорского, по самому своему исключительному положению располагающего своих начальников к неусыпной молитве и непрестанным духовным подвигам. Русский набожный человек, вечно занятый заботою о куске насущного хлеба и редко поэтому имеющий возможность уделять время на продолжительную молитву, рисует в своем представлении всякого монаха ангелоподобным человеком, отрекшимся от мира и всех его прелестей, строгим подвижником, неустанным молитвенником не столько о себе и о своих немощах, сколько о немощах присных ему по духу и плоти. Не удивительно поэтому, что во многих религиозных наших семействах, не утративших веру в идеального монаха, является и доселе весьма часто желание иметь хотя бы то и одного молитвенника-монаха из своей среды. Это желание весьма нередко высказывается даже целой деревнею, известным околотком и даже городом. В этой-то вере в идеального монаха, в воззрениях нашего народа на монастыри вообще и нужно искать объяснение того факта, что русский народ любит монастыри, охотно посещает их, хотя бы они находились на отдаленных окраинах нашего отечества или за границей, выстаивает благолепные и продолжительные богослужения без скуки и несет в них часто последнюю свою трудовую копейку. Понимая хорошо все эти требования и запросы русского народа по отношению к монастырям, покойный о. игумен Макарий всячески старался удовлетворить им, с целью поддержать в нашем народе веру в идеальное монашество. Безусловное подчинение строгому уставу общежития, введенному в обители, точное выполнение церковного устава за богослужением, которое обычно совершалось неспешно, с торжественною религиозною церемониальностию и прекрасным исполнением мощными голосами древнецерковных мелодий и местных афонских напевов – все это требовалось безусловно от великосхимника до новоначального монаха, желающего пребывать в числе братии русского Пантелеимоновского монастыря на Афоне. Сам покойный игумен своим личным примером безукоризненно точного выполнения установленных в обители порядков и уставов побуждал к тому же меньшую братию.