Он это все выслухал. "А горничная почему в таких годах только вышла замуж?" Вот она отвечает: "Горничная тоже так сделала, и под одного дуба подклали". Он и говорит: "Да они живы оба! Это ж и есть Гронин и Воронин, а ты есть моя мать!"
Тогда мать упала перед ним на коленки и стала просить у его прощенья. Ну, дошло до Воронина, и тот от женитьбы отказался.
Они обратным путем также проживают здесь. Ну, все-таки языки были длинные у матерей. Они стали выхваляться, что Гронин и Воронин вроде как не убиты. И дошло до того, что узнали, что Гронин и Воронин эти и есть, то и подбралися к им, и захватили их в тюрьму, и осудили их под расстрел. Ну, как Гронина мать богата да княгиня была, то на место Гронина был расстрелян статуй, при публике поставленный в мешку, а Гронина выпустили. И Гронин с этого города удрал, а Воронина расстреляли.
Тогда Гронин перебрался в другое царство и поступил на корабль капитаном. Он проездил несколько годов капитаном. А ихняя шайка справили себе пароход и ездили по морю, разбивали корабли, пароходы. (По водяной части пошли, а сухопутную бросили, как услыхали, что Гронин и Воронин убиты.)
И вот шайка наскакивает на его корабль, и стали богатства забирать с его корабля. И признали Гронина, что он капитаном сейчас. Они подходят к ему и говорят: "Ты есть Гронин?" — "Да, Гронин". -"Ну, так как согласен быть у нас атаманом?" Он видит, что попался в руки их, то отвечает: "Могу быть". — "А где ж помощник твой Воронин?" — "Расстрелянный". — "Ну, так ступай на наш пароход, а тут назначай капитана, мы его грабить много не будем".
Они Гронина отправили на пароход, а сами назначили помощника капитана капитаном. Там сколько у них было денег — собрали, публики не обиждали, а сами отправилися на свой пароход. Гронин остался у них атаманом, он и сейчас разъезжает...
Беззаботный монастырь
Один раз проезжает Пётр Великий у монастыря, видит — вывеска висит. И он прочитал эту вывеску. На этой вывеске записано: "Беззаботный монастырь".
Он и думает: "Как же он беззаботный?" Он заходит в этот монастырь и вызывает старшего игумена: "Почему у вас написано на вывеске, что он беззаботный монастырь?" — "А так, — говорит, — что местность такая была, верно, так и вывеска такая, что беззаботный". — "Ну так вот, я дам вам заботы, чтоб ты через три дня разобрал мою загадку, что я скажу". — "А что?" — "Да вот, — говорит, — оцени, что я сто́ю, и скажи, что я думаю и кто у нас старшо́й есть? Я буду через три дня ехать, чтоб ты мне ответил. А если не ответишь, то моя меч — твоя голова с плеч".
А здесь как раз водовоз воду выливал да это все и слыхал. Игумен задумался — никак не может эту загадку отгадать. И он уже по монахам стал спрашивать, и кого ни встретит, все спрашивает. Водовоз и говорит: "Что ты отец игумен так задумался?" — "А вот что задумался: государь мне дал задачу, что наш монастырь беззаботный, он дал заботу". — "Какую?" — "Да вот, кто у нас старше есть? И что он стоит? И что он думает?" — "Так вот, отец игумен, я тебя избавлю, если послухаешь меня, то дай мне твою одёжу. Когда приедет государь, сам заберись под кровать и сиди, то пущай мне голову рубят, а не тебе".
Государь является через три дня. Игумен выходит. "Ну что, надумался?" — "Надумался, ваше императорство". — "Ну, расскажи". — "Так пойдемте, -говорит, — со мной".
Вот он приводит, где игумен под кроватью лежит. "Ну, расскажи, кто из нас старше?" — "Да пока старше вас нет". — "А что я сто́ю?" — "А Иуда продал Христа за тридцать серебреников, а вы стоите двадцать девять — поменьше немножко". — "А что я думаю?" — "А вы думаете знаете что?" — "А что?" — "Вы думаете, что с игуменом разговариваете, а вы разговариваете с водовозом, а игумен вон под кроватью сидит".
Игумен вылазит с-под кровати.
"Ну, так вот, пусть же ваш монастырь и будет беззаботный. Игумен же пускай будет водовозом, а ты будь игуменом, что мог ты все отгадать".
Игумен остался водовозом, а водовоз игуменом.
Петр Великий и кузнец
Вот Петр Первый приезжает к кузнецу на лошади: "Подкуй-ка мне коня!" — "Можно", — говорит. "Только сделай подкову хорошую!"
Ну, вот кузнец занялся подкову делать. Сделал подкову и подает ему: "Что, хороша будет эта подкова?" Петр Первый усмехнулся: "Хороша, да не совсем". — "Почему не совсем?"- "Она, — говорит, — слабая". — "Ну, не знаю, — говорит, — что она слабая".
Он берет в руки и разгибает эту подкову. Кузнец видит: "Да, действительно слабая". — Берется работать вторую. "Ну, а это — хороша будет?" Он и говорит: "Да так себе".
И эту разогнул. Он берется третью делать. Третья готова. "Ну, этой, пожалуй, можно подковать".
Кузнец сделал четыре подковы и подковал. Петр Первый и спрашивает: "Сколько тебе за подкову?" — "Четыре рубля".
Он подает ему рубль серебряный. Кузнец взял и сломал этот рубль. "Да у вас и деньги фальшивые!" Он подает ему второй. Он и второй сломал. "Да дайте, — говорит, — мне деньги хорошие".
Петр Первый вынимает двадцать пять рублей и подает ему: "На, не ломай денег, то мы наехали коса на камень. Я подкову взломал, а ты рубли поломал. Видать, что сильней ты меня. Ты знаешь, кто я такой?" — "Нет, не знаю". — "Я Петр Великий, ваш государь. Ну, дак вот, работай, как работал, и сказывай людям, что государь ломал подковы, а я его рубли. Вот мы с им и познакомилися".
Петр Первый сел и поехал и сказал: "До свиданья, кузнец, ты хороший молодец!"
И после того его не видал.
Помещик и бедный мужик
Жил помещик. У этого помещика было три дочки. Старша́я очень была груба́я. Ну, вот приезжает помещик к помещику и сватывает. Надо старшу́ю отдать, а старшу́ю не берут, потому что она хороша, хорошо одета, да характера нету. Эти уже вышли замуж, живут, а к ней никто не кидается. Она и живет девушкой.
Один мужичок бедный, на лицо был ничего парень, фартовый, только в одном кармане вошь на аркане, а другая на цепу́, а кошелька век не бывало. Он и говорит своему отцу: "Знаешь, отец, что я надумал? Своего помещика взять дочку замуж. Пожалуй, он отдаст за меня, потому что никто не сватает ее". — "А пожалуй, ты пойдешь туда да это скажешь, что ты пришел в сваты, так он тебе спину надерет". Он говорит: "Э-э, отец! Спина не бересте́нь, не будет болеть кажный день. Все-таки попробую".
Да и пошел. Приходит: "Здрасте, барин!" — "Здравствуй, беднячок! (Барин знал, что он бедный.) Чего ж ты пришел?" — "Да, барин, я пришел с хорошей вестью: взять вашу дочку за себя замуж". Барин отвечает: "Бери, если сумеешь с ей жить". (Вот какая!) — "Сумею, барин, это дело там не ваше".
А ей охота и самой замуж; выйти, да никто не сватает. Барин вызывает дочку и спрашивает у ее: "Пришел в сваты к тебе". А она только ответила: "Ну, дак что? Можно идти". Повернулася и пошла. Он и говорит: "Видишь, какая она: два слова сказала и ушла". Он и говорит: "Ничего, барин, наладится". — "Ну, дак давай, делать свадьбу будем. Свадьба будет на мой счет".
Сделали они свадьбу. Дает тесть ей пару лошадей хороших, дает три коровы, быка и отправляет к зятю.
Когда они приехали домой, молодых кладут спать, как раньше было́ во деревнях. Он с ей лег спать. Спит, ничего ни он не говорит, ни она. Вдруг петух запел. Петух запел, он и говорит: "Перестань петь, а будешь кричать -и голова с плеч слетит". Петух крикнул второй раз. "Ну, если — говорит, — крикнешь третий раз, то и голова с тебя прочь". Петух крикнул третий раз. Он встает, берет топор и отрубил ему голову́. И сам идет к ей и ложится спать.
Тут бык, который тесть ему дал, на сарае: "Му-у-у..." Он и говорит: "До трех раз только ты мукаешь!" Бык второй раз мукнул и в третий. Он берет и быка убивает.
Ну, и живет неделю. Ну, по-деревенски, — нужно на хлеби́ны ехать. (В деревне пожили, а к тестю надо ехать.) Он и говорит: "Поедем в гости". Она молчит. Он второй раз: "Поедем в гости". Он: "Ну, до трех раз я тебе говорю!"
Он пошел запрягать коня. Она уже стала одеваться. Тут нечего дожидаться, а то будет что петуху и быку. Сели и поехали. Едут дорогой, стречается стре́та. Жеребец: "И-и-и-и!" Он и говорит: "Еще встретишься, заревешь — долго не проживешь!" Попадается и вторая стре́та. И он отвечает: "До третьего раза́ это ты". Ну, тут третья стре́та. Жеребец опять заржал. Он сла́зит с санок, берет обух — убил жеребца. Он хомут снимает, кладет в санки и говорит ей: "Становися в оглобли!"
И она не становится. Он ей опять: "Что, встанешь аль нет? Третье раза не дожидай!"
Она становится в оглобли и повезла санки. Ну, и он сзаду пособляет немножко. Когда подъехали к двору, он сел в санки (сам уже) и: "Вези к крыльцу!" Вот она и повезла его к крыльцу.
Вот и стречает гостей. Он вышел с санок и пошел, и она след за им. А тут своя́ки, сестру смотрят, тоже приехали гостить. "Смотри-ка, Иван Петрович образовал невидимку!"
Стали выпивать, закусывать, гоститься. Своя́ки и спрашивают: "Ну, как, Иван Петрович, ты живешь с ей?" — "Ничего, — говорит, — лучше не надо, как я живу с ей".
Вот он и говорит: "Вот ваши жены говоруны, а у меня она помалкивает. Я что прикажу, то жена сделает, а ваши не сделают того". Они говорят: "А давай по сто рублей побьемся".
Ну, как у тех деньги есть, а у этого денег нету, то тесть сказал: "Я закладу за тебя".
"Что вы прикажете своим женам сделать? Послухают они или нет, а моя-то послухает". — "А вот, — говорит, — налейте им по стакану простой водки и подозвать, чтобы пущай выпьют".
Средний зовет свою: "Иди-ка, дорогая, сюда!" Она и приходит: "Что такое?" — говорит. "Выпей этот стакан водки". Она и говорит: "Ну, будто я такую гадость пить буду! Хватит мне и хорошей". Завернулася и пошла.
"Ну-ка, свояк, зови свою!" (Этот все командует, мужик.) И вторая приходит. И велит муж: "Выпей стакан простой водки!" Та́я тоже: "Что ж я такую гадость буду пить?" (Тоже не хочет.)
Вот он: "Ну, теперь я свою позову, что вы сказываете "Невидимка". Иди-ка, Марья, сюда!" Марья и приходит. Он и говорит: "Выпей этот стакан водки!" Тая простяга́ет руку́, и берет стакан, и выпивает. "Ну, теперь поставь стакан на место!" Она поставила стакан на место. "Теперь можешь идти".