И повернул с широка́ двора прямо в Киёв-град. Не стерпел сын и сказал: "Подниму воротницу триста пудов и ударю этого добра молодца". Так и сделал — ударил Илью Муромца воро́тницёй. Но Илья Муромец не заметил, не трёснул ёго стальнёй шишак. И поехал Илья Муромец в путь-дороженьку. Когда выехал, призадумался: "Ну уж не хотел меча я кровавить-то, ну еще спущу калену́ стрелу". И спустил на этот двор калену́ стрелу́, заметало́ землёй все ёго жительство. И поехал Илья Муромец дальше. Приезжаёт теперь он во Киёв-град и как раз успел к обедёнке. Вот послушал он обедню всю до конца, а стоял у обедни Владимир Красно Солнышко, всё смотрел на бога́тыря незнаема и пригласил ёго на почёстной пир. Вот сидел Илья Муромец на почёстном пиру́, подавали ему чару зелена́ вина́, зелена́ вина́ — полтора́ ведра. Брал молодец на одну руку́, выпивал молодой на единый дух. Богатыри друг на дружку оглянулися, оглянулися — усмехну-лися. Тогда заговорил Владимир Красно Солнышко: "Ну-ко, ты скажи, молодец, ты откулёшной, какого ты роду есть, какой племени да как тебя звать?" — "Меня зовут Илья Муромец, Илья Муромец, сын Ивановиц. Из города я есть из Муромля, из села я есть Карачарова". — "Ты скажи, доброй молодец, какой ты дорогой ехал во Киёв-град, в како время выехал со двора своёго?"- "Ты Владимир есть Красно Солнышко, ехал я дорогой прямоезжею, ехал я три дня".
То не поверил Владимир Красно Солнышко и все князья-бо́яры: "Что не может быть, что ты ехал дорогой прямоезжею, той дорогой тридцать лет никто не ездит". Заговорили богатыри мо́гучие, Олёшенька Поповиц, Самсон Колупаевиц, Добрынюшка Никитинец: "Что врет теперь доброй молодец Илья Муромец, сын Ивановиц". — "А коль не верите, пойдем на широкий двор, то увидите вы всю правду-истину".
И все пошли на широкий двор, и вышел Владимир Красно Солнышко. Подошел Илья Муромец ко своёму́ коню, отковал Соловья-разбойника от стремён своих и сказал Соловью таковы слова: "Ну, Соловей, пропой впо́лсвиста по-соловьиному, вполголоса прокричи по-звериному, вполлая пролай по-собачьёму, чтобы убедились все князья-боя́ра, узнал Владимир Красно Солнышко, кто ты есть такой". Засвистал Соловей по-соловьиному в полной голос, закричал, зверь, по-звериному и залаял, собака, по-собачьему в полный голос. Тут пали все князья-боя́ра на́земь, упал и Владимир Красно Солнышко со своей Опраксой-королевичной, а богатыри все забегали со страху по́ двору. Тогда заговорил Владимир Красно Солнышко: "Уж ты есть богатырь Илья Муромец, уж ты уйми Соловья-разбойника, а то попадали мы все на́ землю, не слыхали мы крику соловьиного, а то мы все погинём. Уж теперь верим мы, где ты ехал".
То вынимает Илья Муромец свой мец, отсекает у Соловья голову: "Ну, собака Соловей-разбойник, не послушал меня, закричал на все двенадцать голосов, то убью тебя топереча". И так отрубил у нёго буйну голову. И приходит снова на почёстной пир. Вот тогда Владимир Красно Солнышко поил, кормил и дарить его стал. Подарил ёму шубу цве́тную и поил ёго, до́бра мо́лодца, вином.
Он пил только, колько хотел. Когда был Илья выпивши, то он волочил шубу по́ полу да приговаривал: "Кабы мне Калина-царя таскать, как эту шубу, за жёлты кудри́, то было бы очень хорошо!" А про это слуги на Илью наврали, что говорил: "Кабы мне таскать Владимира Красно Солнышко за жёлты кудри́". То Владимир Красно Солнышко обиделся, призывает Илью Муромца и говорит ёму таковы слова: "Уж ты есть богатырь Илья Муромец, уж я это слово тебе не прощу, ты хотел меня таскать за жёлты́ кудри́, посажу я тебя за это в ямушку".
И открыли ёму яму тридцать сажен глубиною и шириною и засыпали жёлтым песком. И Илья Муромец не противился, шел в эту яму без разгово́рицу. А Опраксия-королевична сделала тунель в подземельё и кормила Илью Муромца все время, пока сидел Илья Муромец в ямушке. И прошло тому тридцать лет, всё сидел Илья Муромец в этой ямушке.
Вот узнал Калин-царь, что уж нет у Владимира бога́тырей потому что все богатыри́ разъехались, как посадили Илью Муромца в ямушку, — и пошел на Владимира Красно Солнышко войной, нагони́л войска в Киёв-град столько, что не было гДе котла сварить, а под Киёв-град столько, что не было солнца видно, и еще было с ним несколько бога́тырей. И остался он под Киёв-градо́м. Вот Владимир Красно Солнышко и запечалился: "Нет у меня славного богатыря Ильи Муромца, нет у меня Олешеньки Попо-вица, нет и Добрынюшки Никитица, не знаю, куда они разъехались. Приходит, видно, конец Владимиру Красну Солнышку".
Тогда Опраксия-королевична ёму и говорит: "Слушай ты, Владимир Красно Солнышко, отрой ты в ямушке Илью́ Муромца, ведь он живой теперь. Попросишь его, Илью Муромца, чтобы он шел в войну с Калин-царем". Тогда заговорил Владимир Красно Солнышко: "Что ты, баба, волос долог, ум короток, разве может жить человек без пищи, без питья тридцать лет?" Она ёму говорит второй раз: "Уж ты сделай милость, отрой ямочку". То он опять ей говорит: "Слушай, баба, ты не жена мне была бы, то я велел у тебя голову срубить". То она опять: "Отрой ямочку, а я знаю. Илья еще жив сейчас".
Не стерпел Владимир Красно Солнышко, взял приказал отрыть ямочку и смотрит: стоит Илья у стола и читает святое евангельё, а сам седой уж стал. То стал просить ёго с поклонами: "Уж ты смилуйся, Илья Муромец, помоги, то пришел тут к нам Калин-царь, наступил под Киёв-град, уж ты выйди к нам на помо́гу". — "А слушай-ко, Владимир Красно Солнышко, я для тебя не пойду, Владимир Красно Солнышко, ни для тебя, Опраксия-королевична. А я пойду для сирот, для божьи́х церквей, что сиротушек все повыдавит, а божьи церкви все повыжигёт".
И стал Илеюшко из ямочки, поехал во чисто́ полё. Выехал в чисто полё, видит: шатер стоит, а в том шатре три брата: Олёшенька Поповиц, Самсон Колупаевиц и Добрынюшка Никитинец. "Ставайте вы, братья, поедём на дело ратноё, на кровавоё побоище, наступил теперь на нас Калин-царь".
Вот ставали богатыри скорёшенько, садились на добры́х коней и приехали во Киёв-град, ко тому ли к Владимиру Красну Солнышку. Тут заговорил Илья Муромец, сын Ивановиц: "Ну, робята, что поедём теперь к Калину-царю с подарками, попросить ёго, чтобы он дал нам три дня служить молебны с панифидами, а потом мы пойдём на дело ратноё, на побоищё смёртноё".
Тогда сразу он сказал Добрыне Никитичу. Добрыня Никитич отказался: "Я не смею, Илья Муромец, сын Ивановиц". И отказался Самсон Колупаевиц и Олёша Поповиц. Тогда он сказал богатырям: "Ну, тогда дайте, я пойду".
И дает Владимир Красно Солнышко ми́су кра́сна зо́лота и вторую ми́су чиста се́ребра, чтобы он там дал три дня пропеть молитвы с панифидами, а потом пойдём на дело ратноё, на побоищё смёртноё. И так Илья Муромец отправился под Киёв-град. Приходит он к Калину-царю и говорит: "Ну, Калин-царь, вот я тебе подарок дам от Красна Солнышка: ми́су кра́сна зо́лота и чи́ста се́ребра, за то дам, чтоб ты нам дал три дня пропеть молебны с панифидами, а потом мы с тобой станём на дело ратно́, на побоищ́ см́ртно́".
Теперь заговорил Калин-царь: "Нет, доброй молодец, я не дам вам ни одной минуты. Я сюда не гулять пришел, не растешивать вашей милости, не ожидать вашего моленьица, сейчас же пойдем на дело ратноё, на побоищё смёртноё". Тогда заговорил Илья Муромец: "Ах, ты, собака Калин-царь, отойди от нашей святой Руси, а то не оставим тебя и на се́мена".
То вызывает он татар-бога́тырей, захватили Илью Муромца, обвязали его шелками богатыми и повели ёго на плаху убитую. И сам шел Калин-царь. И говорил Илье таковы слова: "Ах, ты, ста́рой богатырь, скажи, кто ты есть, зачем ты выкинул слова дерзновенные. Вот скажешь про себя, отпущу тебя". Да шел, да изредка ёму в бороду тросткой потыкивал, да в глаза поплю́ивал. То он сказал, Илья Муромец: "Ах, ты, собака Калин-царь, не скажу я тебе ничего до́ тех пор, пока не сломите моей буйной головы́".
Привели Илью Муромца на плаху убитую, повалили на плаху убитую, и заговорил про себя Илья Муромец: "Верно, пришла смерть непи́саная во чисто́м поле, коли говорили кали́ки, что не будет тебе, Илья Муромец, смерть во чисто́м поле". Тогда Илье Муромцу силы прибавилось, хватил он в грудь одного татарина, то поднялся выше земли стоячей, выше облака ходячего, схватил одного татарина за́ ноги, нача́л им Илеюшко помахивать. Как в ту сторону вернет, — так валит их улками, в другу сторону махнет, — валит переулками. Ну, корепкой татарин, жи́лковатый, не со́рвется. И убил Илья Муромец до одной души, ударил татарина о сыру́ землю́. Осталась от татарина только грязь да вода. И пришел во палаты белокаменны ко тому ко царю-Калину. Захватил ёго за жёлты́ кудри́, открыл окно и броси́л ёго на панель из палаты трехэтажные. От Калина-царя только грязь осталась. И пришел Илья к Владимиру Красну Солнышку, и сказал ёму таковы слова: "Дал прослужить молебны с панифидами три дня".
Вот прослужили молебны с панифидами и выступили под Киёв-град рать-сила великая и всё бога́тыри. А под Киёв-градом было силы столько, что солнце не пропекало, не было где котла сварить. Вот бились они целы суточки, и не было ни убыли, ни прибыли, все богатыри и Илья Муромец. Вот на вторые сутки немножко солнце стало пропёкатися, заговорили ему богатыри: "Слушай, Илья Муромец, сын Ивановиц, надо отдых сделать нам, добрым молодцам". Добавил Илья Муромец, сын Ивановиц: "До тех пор не будём отдых дёржать, пока не убьём до одной души".
Опять разъехались добры молодцы, стали силу бить по-старому. Вот и наехала на Добрыню Никитица баба Коло́мёнка, и они с ней сразилися, ударились копьем долгомерным, — ко́пья пополам переломились. Ударились мечами, — мецы пополам переломились, ну друг друга с коней сбить не могли. Потом схватились рукопашкою. Возились они шесть часов. Подвернулась у Добрынюшки ноженька, упал Добрыня на сыру́ землю, и села баба Коломенка не бе́лу грудь и спрашивает у Добрыни Никитица: "Ну, скажи-ко ты, до́брой мо́лодец, кто ты есть, чьёго роду, чьей племени и как тебя звать?" А он отвечает ей таковы слова: "Если я бы лёжал у тебя на бело́й груди́, не спрашивал бы ни роду, ни племени, ни отца с матерью, колол бы брюхо до печени".