А и тех черкес пятигорскиех
И тех калмыков с татарами,
Чукши все и алюторы!"
Втапоры Владимир-князь
Приказал наливать чару зелена вина в полтора ведра,
И турей рог меду сладкого в полтретья ведра,
Подавали Добрыне Никитичу,
Принимает он, Добрыня, единой рукой,
Выпивает молодец едины́м духо́м
И турей рог меду сладкого.
И пошел он, Добрыня Никитич млад,
С княженецкого двора
Ко своей сударыне-матушке
Просить благословение великое:
"Благослови меня, матушка,
Матера вдова Афимья Александровна,
Ехать в дальны орды немирныя,
Дай мне благословения на шесть лет,
Еще в запас на двенадцать лет!"
Говорила ему матушка:
"На кого покидаешь молоду жену,
Молоду Настасью Никулишну?
Зачем же ты, дитетка, и брал за себя?
Что не прошли твои дни свадбенные,
Не успел ты отпраздновати радости своей,
Да перед князем расхвастался в поход итить?"
Говорил ей Добрынюшка Никитьевич:
"А ты гой еси, моя сударыня-матушка,
Честна вдова Афимья Александровна!
Что же мне делать и как же быть?
Из чего же нас, богатырей, князю и жаловати?"
И дает ему матушка свое благословение великое
На те годы уреченныя.
Прощается Добрыня Никитич млад
С молодой женой, с душой Настасьей Никулишной.
Сам молодой жене наказывает:
"Жди меня, Настасья, шесть лет,
А если бо не дождешься в шесть лет,
То жди меня в двенадцать лет.
Коли пройдет двенадцать лет,
Хоть за князя поди, хоть за боярина,
Не ходи только за брата названого,
За молода Алешу Поповича!"
И поехал Добрыня Никитич млад
В славныя орды немирныя.
А и ездит Добрыня неделю в них,
В тех ордах немирныех,
А и ездит уже другую,
Рубит чудь белоглазую
И тое сорочину долгополую,
А и тех черкас пятигорскиех,
А и тех калмык с татарами,
И чукши все и алюторы, —
Всяким языкам спуску нет.
Очистил дорогу прямоезжую
До его-то тестя любимого,
До грозного короля Этмануила Этмануиловича.
А втапоры Настасьи шесть лет прошло,
И немало время замешкавши,
Прошло ей, Никулишне, все сполна двенадцать лет,
А никто уже на Настасьи не сватается,
Просватался Владимир-князь стольной киевской
А за молода Алешуньку Поповича.
А скоро эта свадьба учинилася,
И скоро ту свадьбу ко венцу повезли.
Втапоры Добрыня едет в Киев-град,
Старые люди переговаривают:
"Знать-де полетка соколиная,
Видеть и поездка молодецкая —
Что быть Добрыни Никитичу!"
И проехал молодец на вдовей двор,
Приехал к ней середи двора,
Скочил Добрыня со добра коня,
Привязал к дубову столбу,
Ко тому кольцу булатному.
Матушка его старехунька, —
Некому Добрынюшку встретити.
Проходил Добрыня во светлу гридню,
Он Спасову образу молится,
Матушке своей кланяется:
"А ты здравствуй, сударыня-матушка,
Матера вдова Афимья Александровна!
В доме ли женишка моя?"
Втапоры его матушка заплакала,
Говорила таковы слова:
"Гой еси мое чадо милая,
А твоя ли жена замуж пошла
За молода Алешу Поповича,
Ныне они у венца стоят".
И походит он, Добрыня Никитич млад,
Ко великому князю появитися.
Втапоры Владимир-князь
С тою свадьбою приехал от церкви
На свой княженецкой двор,
Пошли во светлы гридни,
Садилися за убраныя столы.
Приходил же тут Добрыня Никитич млад,
Он молится Спасову образу,
Кланяется князю Владимиру и княгине Апраксевне,
На все четыре стороны:
"Здравствуй ты, осударь Владимир-князь
Со душою княгинею Апраксевною!
Сослужил я, Добрыня, тебе, князю, службу заочную,
Съездил в дальны орды немирныя
И сделал дорогу прямоезжую
До твоего тестя любимого,
До грозного короля Этмануила Этмануиловича;
Вырубил чудь белоглазую,
Прекротил сорочину долгополую
И тех черкас пятигорскиех,
А и тех калмыков с татарами,
Чукши все и алюторы!"
Втапоры за то князь похвалил:
"Исполать тебе, доброй молодец,
Что служишь князю верою и правдою!"
Говорил тут Добрыня Никитич млад:
"Гой еси, сударь мой дядюшка,
Ласково солнцо Владимир-князь!
Не диво Алеше Поповичу,
Диво князю Владимиру —
Хочет у жива мужа жену отнять!"
Втапоры Настасья засовалася,
Хочет прямо скочить, избесчестить столы.
Говорил Добрыня Никитич млад:
"А и ты, душка Настасья Никулишна!
Прямо не скачи — не бесчести столы,
Будет пора — кругом обойдешь!"
Взял за руку ее и вывел из-за убраных столов,
Поклонился князю Владимиру
Да и молоду Алеше Поповичу,
Говорил таково слово:
"Гой еси, мой названой брат,
Алеша Попович млад!
Здравствуй женивши, да не с ким спать!"
Сорок калик со каликою
А из пустыни было Ефимьевы,
Из монастыря из Боголюбова,
Начинали калики наряжатися
Ко святому граду Иерусалиму,
Сорок калик их со каликою.
Становилися во единой круг,
Они думали думушку единую,
А едину думушку крепкую,
Выбирали большего атамана
Молоды Касьяна сына Михайлыча.
А и молоды Касьян сын Михайлович
Кладет он заповедь великую
На всех тех дородных молодцов:
"А итить нам, братцы, дорога не ближняя?
Идти будет ко городу Иерусалиму,
Святой святыни помолитися,
Господню гробу приложитися,
Во Ердань-реке искупатися,
Нетленною ризой утеретися,
Идти селами и деревнями,
Городами теми с пригородками.
А в том-то ведь заповедь положена:
Кто украдет или кто солжет,
Али кто пустится на женской блуд,
Не скажет большему атаману,
Атаман про то дело проведает, —
Едина оставить во чистом поле
И окопать по плеча во сыру землю".
И в том-то ведь заповедь подписана,
Белыя рученьки исприложены:
Атаман Касьян сын Михайлович,
Податаманья — брат его родной
Молоды Михаила Михайлович.
Пошли калики в Ерусалим-град.
А идут неделю уже споряду,
Идут уже время немалое,
Подходят уже они под Киев-град,
Сверх тое реки Чёреги,
На его потешных на островах
У великого князя Владимира
А и вышли они из раменья,
Встречу им-то Владимир-князь:
Ездит он за охотою,
Стреляет гусей, белых лебедей,
Перелетных малых уточек,
Лисиц, зайцов всех поганивает.
Пригодилося ему ехати поблизости,
Завидели его калики тут перехожия,
Становилися во единой круг,
Клюки-посохи в землю потыкали,
А и сумочки исповесили,
Скричат калики зычным голосом —
Дрогнет матушка сыра земля,
С дерев вершины попадали,
Под князем конь окорачился,
А богатыри с коней попадали,
А Спиря стал постыривать,
Сёма стал пересёмовать,
Едва пробудится Владимир-князь,
Рассмотрил удалых добрых молодцов,
Они-то ему поклонилися,
Великому князю Владимиру,
Прошают у него святую милостиню,
А и чем бы молодцам душа спасти.
Отвечает им ласковой Владимир-князь:
"Гой вы еси, калики перехожия!
Хлебы с нами завозныя,
А и денег со мною не годилося,
А и езжу я, князь, за охотою,
За зайцами и за лисицами,
За соболи и за куницами,
И стреляю гусей, белых лебедей,
Перелетных малых уточек,
Изволите вы идти во Киев-град
Ко душе княгине Апраксевне.
Честна роду дочь королевична
Напоит-накормит вас, добрых молодцов,
Наделит вам в дорогу злата-серебра".
Недолго калики думу думали,
Пошли ко городу ко Киеву.
А и будут в городе Киеве,
Середи двора княженецкого,
Клюки-посохи в землю потыкали,
А и сумочки исподвесили,
Подсумочья рыта бархата,
Скричат калики зычным голосом, —
С теремов верхи повалялися,
А с горниц охлупья попадали,
В погребах питья сколыбалися.
Становилися во единой круг,
Прошают святую милостыню
У молоды княгини Апраксевны.
Молода княгиня испужалася,
А и больно она передрогнула,
Посылает стольников и чашников
Звать калик во светлу гридню.
Пришли тут стольники и чашники,
Бьют челом, поклоняются
Молоду Касьяну Михайлову
Со своими его товарищами
Хлеба есть во светлу гридню
К молодой княгине Апраксевне.
А и тут Касьян не ослушался,
Проходил во гридню во светлую,
Спасову образу молятся,
Молодой княгине поклоняются.
Молода княгиня Апраксевна
Поджав ручки, будто турчаночки,
Со своими нянюшки и мамушки,
С красными сенными девушки.
Молоды Касьян сын Михайлович
Садился в место большее,
От лица его молодецкого,
Как бы от солнучка от красного,
Лучи стоят великия.
Убирались тут все добры молодцы,
А и те калики перехожия
За те столы убраныя.
А и стольники-чашники
Поворачивают, пошевеливают
Своих они приспешников,
Понесли-то яства сахарныя,
Понесли питья медвяныя.
А и те калики перехожия
Сидят за столами убраными,
Убирают яства сахарныя,
А и те видь питья медвяныя,
И сидят они время час-другой,
Во третьем часу подымалися,
Подымавши, они богу молятся,
За хлеб, за соль бьют челом
Молодой княгине Апраксевне
И всем стольникам и чашникам.
И того они еще ожидаючи
У молодой княгини Апраксевны,
Наделила б на дорогу златом-серебром,
Сходить бы во град Иерусалим,
А у молодой княгини Апраксевны
Не то в уме, не то в разуме:
Пошлет Алешуньку Поповича
Атамана их уговаривати
И всех калик перехожиех,