— Недальний тебе путь лежит, да не знаю, как ты жив останешься. Гусли-самоигры, гусак-плясун да кот-игрун у нашего племянника, Змея Горыныча. Много туда добрых молодцев прошло, а назад никто не воротился — всех погубил Змей Горыныч. Он сын нашей старшей сестры. Надо попросить, чтобы она тебе помогла, а то не быть тебе живому. Пошлю к ней сегодня ворона — птицу вещую, пусть сестру предупредит. А ты покуда спи, отдыхай. Завтра рано разбужу.
Ночь добрый молодец проспа́л, поутру́ ране́нько встал, умылся. Покормила его баба-яга и дала красный шерстяной клубо́чек. Вывела на тропинку, и тут они распрощались. Клубок покатился, Иван Меньшой — разумом большой вслед пошел.
Вот он идет и идет от утренней зари до вечерней, от вечерней до утренней. Притомится — возьмет клубок в руки, посидит, съест сухарик, воды ключевой напьется и продолжает путь-дорогу.
На третий день к вечеру остановился клубок у большого дома. Стоит тот дом на двенадцати столбах, на двенадцати камнях, а вокруг дома высокий забор.
Пес залаял, и выбежала на крыльцо баба-яга, старшая сестра, пса уняла, сама говорит:
— Знаю, все знаю про тебя, добрый молодец! Прилетел ко мне от сре́дней сестры ворон — птица вещая. Как-нибудь твоему горю-нужде помогу. Проходи в горницу да садись с дороги попить-поесть.
Накормила гостя, напоила.
— Теперь тебе надо спрятаться. Скоро мой сынок, Змей Горыныч, прилетит голодный да сердитый. Как бы он не съел тебя!
Отворила погребицу:
— Полезай в подполье, сиди там, покуда не позову.
Только успела подполье закрыть, как все кругом зашумело, загремело. Двери распахнулись, и влетел Змей Горыныч. Весь дом ходуном заходил.
— Чую, русской костью пахнет!
— Что ты, сынок! Где тут русской кости быть, как уж сколько годов серый волк не пробегал, ясный сокол не пролётывал! Ты сам по свету летал, там русского духу и набрался.
А сама хлопочет, на стол собирает. Вытянула из печки жареного быка-трехлетка, поставила ведро вина. Выпил Змей Горыныч вино, быком закусил — стало ему повеселее.
— Эх, мать, с кем бы мне позабавиться? Хоть бы в карты в дурака сыграть!
— Нашла бы я, сынок, с кем тебе в дурака сыграть, да боюсь, как бы ты чего худого не сделал.
— Зови́, мать, не бойся, никому вреда не сделаю. До смерти охота мне потешиться, поиграть!
— Ну, помни, сынок, свое обещание, — молвила баба-яга и отворила погребицу: — Подымись, Иван Меньшой — разумом большой, уважь хозяина, поиграй в карты.
Сели за стол. говорит Змей Горыныч:
— Станем играть так: кто кого обыграет, тот того и съест.
Всю ночь играли. Баба-яга гостю помогала, и к утру, к свету, Иван Меньшой — разумом большой обыграл Змея Горыныча, оставил в дураках.
Стал тот просить:
— Погости, молодец, у нас! Вечером, как вернусь домой, еще поиграем. Хочу я отыграться.
Змей Горыныч улетел, а Иван Меньшой — разумом большой выспался вволю. Баба-яга накормила его, напоила.
Вечером Змей Горыныч воротился, съел быка-трехлетка жареного, выпил вина полтора ведра и говорит:
— Ну, теперь сядем играть, стану отыгрываться.
Сидят играют. А Змей Горыныч ту ночь не спал да день по свету летал — притомился, нашла на него дремота. Иван Меньшой — разумом большой да баба-яга опять его обыграли, оставили другой раз в дураках.
Говорит Змей Горыныч:
— Надо мне сейчас лететь, свой дела справлять, а вечером в третий раз сыграем.
Иван Меньшой — разумом большой отдохнул, выспался. А Змей Горыныч две ночи не спал да весь белый свет облетел, усталый воротился. Съел жареного быка, выпил два ведра вина, зовет гостя:
— Садись, молодец, стану отыгрываться.
А сам сидит дремлет. И скоро его добрый молодец третий раз обыграл, в дураках оставил.
Перепугался Змей Горыныч, пал на колени, взмолился:
— Ох, добрый молодец, не губи́, не ешь меня! Я тебе какую хочешь службу сослужу! — И матери в ноги повалился: — Матушка, уговори гостя меня в живых оставить!
А Ивану Меньшому — разумом большому только того и надо:
— Ладно, Змей Горыныч! Обыграл я тебя три раза. Коли отдашь мне три диковинки: гусли-самоигры, гусака-плясуна да кота-игруна, на том мы и поладим.
Змей Горыныч засмеялся, кинулся обнимать гостя да бабу-ягу:
— С радостью отдам все три диковинки, я себе еще лучше достану.
Задал пир на весь мир. На том пиру доброго молодца угощал, братом называл. Потом сам вызвался:
— Чем тебе, гостенёк, пешим добираться да гусли-самоигры, гусака-плясуна и кота-игруна нести, я тебя куда надо представлю.
— Вот, сынок, хорошо! — говорит баба-яга. — Отнеси гостя к моей младшей сестре, твоей тетке, а на обратном пути среднюю сестру проведай — давно ты у них не бывал.
Пир отпировали. Взял Иван Меньшой — разумом большой свой диковинки, с бабой-ягой простился. Подхватил его Змей Горыныч и взвился под облака. Часу не прошло, как опустился Змей Горыныч возле избушки младшей бабы-яги. Хозяйка на крыльцо выбежала, с радостью гостей встретила.
Иван Меньшой — разумом большой мешкать не стал. Оседлал свою кобылицу-златогривицу, с бабой-ягой, младшей сестрой да со Змеем Горынычем распрощался и отправился в свое государство.
Привез все диковинки в целости-сохранности. А у царя в ту пору сидели в гостях три царя с царевичами, три короля иноземных с королевичами да министры с боярами.
Добрый молодец зашел в горницу и отдал царю гусли-самоигры, гусака-плясуна да кота-игруна. Обрадовался царь:
— Ну, Иван Меньшой — разумом большой, сумел ты мне эдакую службу сослужить! Я хвалю за то и жалую. Был ты старшим конюхом, а теперь тебе быть моим царским советником.
Бояре да министры поморщились, промеж себя перемолвились:
— Сидеть рядом с конюхом — поруга́ние нашей чести! Эко царь выдумал!
Тут гусли-самоигры заиграли, кот-игрун стал тоненько тренькать, а гусак-плясун — приплясывать. И такое пошло веселье — на месте усидеть нельзя! Все знатные гости ударились в пляс.
Время идет, а все пляшут и пляшут. У царей да у королей короны сбились набекрень[48], царевичи да королевичи каруселью вприсядку носятся, министры да бояре потом обливаются, а остановиться никто не может. Царь рукой машет:
— Ох, Иван Меньшой — разумом большой, останови забаву! Совсем упарились.
Добрый молодец все три диковинки в мешок сложил, и сразу все стихло.
Гости куда кто повалились, отдуваются:
— Ну и потеха! Эдакой ввек не видано!
Иноземные гости завидуют. Царь рад-радёхонек: теперь все цари да короли узнают и от зависти изведутся — ни у кого таких редкостей нету!
А бояре с министрами переговариваются:
— Эдак скоро простой мужик-деревенщина станет первым человеком в царстве и всю свою мужицкую родню на должности поставит, а нас со света сживет, коли мы от него не избавимся.
На другой день собрались министры с боярами, сидят думают, как нового царского советника извести.
Один старый князь присоветовал:
— Позовите гуляку: он по эти дела мастер.
Пришел пьяница, поклонился:
— Знаю, господа министры да бояре, зачем я вам понадобился. Коли полведра вина поставите, научу, как от нового царского советника избавиться.
— Сказывай! За полведро́м дело не станет.
Поднесли для начала чарочку. Выпил гуляка и говорит:
— Много годов прошло с тех пор, как наш царь овдовел. И с той поры много раз сватал Алёну — прекрасную царевну, да вы́сватать не мог. Три раза войной ходил на то царство, сколько войска погубил — и силой не взял. Пусть пошлет Ивана Меньшого — разумом большого Алёну — прекрасную царевну добывать. Туда уедет, назад не воро́тится.
Бояре да министры повеселели. Наутро пошли к царю:
— С умом ты, царь-государь, нового царского советника сыскал: эдакие диковины сумел достать и теперь похваляется, что может Алёну — прекрасную царевну похитить да сюда привезти!
Как услышал царь про Алёну — прекрасную царевну, не мог на месте усидеть, с трона соскочил:
— А и правда, совсем из головы выскочило! Вот кого надо послать Алёну — прекрасную царевну доставать!
Позвал нового своего советника и говорит:
— Поезжай за тридевять земель, в тридесятое царство, привези мне невесту Алёну — прекрасную царевну.
Иван Меньшой — разумом большой отвечает:
— Ваше царское величество, Алёна — прекрасная царевна — не гусли-самоигры, не гусак-плясун и не кот-игрун: царевну в мешок не сунешь. Да, может, она и ехать не захочет сюда!
Царь ногами затопал, руками замахал, бородой затряс:
— Не перечь мне! Я знать ничего не знаю! Как умеешь, так и доставай! Привезешь невесту Алёну — прекрасную царевну — дам тебе город и министром поставлю, а не привезешь — велю голову отрубить.
Вышел Иван Меньшой — разумом большой от царя в печали, в большом разду́мье. Стал кобылицу-златогривицу седлать, а она спрашивает:
— Чего, хозяин, задумался? Или какая беда-невзгода над тобой?
— Беды большой нету, да и радоваться нечему. Посылает царь невесту Алёну — прекрасную царевну доставать. Сам три года сватал — не вы́сватал, три раза войной ходил — достать не мог, а меня одного посылает!
— Ну, тут беды большой нет, — молвила кобылица-златогривица. — Я помогу, и как-нибудь дело справится.
Иван Меньшой — разумом большой недолго снаряжался, а скорее того в дорогу отправлялся. Только и видели, как в седло садился, а никто не видел, как со двора молодец укатил.
Ехали долго ли, коротко ли, близко ли, далёко ли и приехали в тридесятое царство. Стоит на пути высокая ограда. Кобылица-златогривица легко через ограду перескочила, и очутился молодец в царском заповедном саду.
Говорит кобылица-златогривица:
— Я обернусь красивой яблоней с золотыми яблоками, а ты повали́сь возле меня и спрячься. Завтра выйдет Алёна — прекрасная царевна в сад погулять, и захочется ей золотое яблочко сорвать. Подойдет близко — ты не зевай, хватай царевну, а я буду наготове. Скорей садись с царевной на меня. Коли замешкаешься, ни тебе, ни мне в живых не быть!