После ужина разошлись все по своим светёлкам; когда пришла и она в свою горницу, открыла коробочку, — перышко Финиста — ясна сокола тотчас вылетело, ударилось об пол, и явился перед девицей прекрасный царевич. Повели они меж собой речи сладкие, хорошие; услыхали сестры и спрашивают: „С кем это, сестрица, ты разговариваешь?" — „Сама с собой", — отвечает красна девица. „А ну, отопрись!"
Царевич ударился об пол — и сделался перышком, она взяла, положила перышко в коробочку и отворила дверь. Сестры и туда смотрят, и сюда заглядывают — нет никого! Только они ушли, красная девица открыла окно, достала перышко и говорит: „Полегай, мое перышко, во чистом поле, погуляй до поры до времени!" Перышко обратилось ясным соколом и улетело в чистое поле.
На другую ночь прилетает Финист — ясный сокол к своей девице, и пошли у них разговоры веселые. Сестры услыхали и сейчас же к отцу побежали: „Батюшка! У нашей сестры кто-то по ночам бывает и теперь сидит да с нею разговаривает".
Отец встал и пошел к младшей дочери; входит в ее горницу, а царевич уж давно обратился перышком и лежит в коробочке. „Ах вы, негодные! — накинулся отец на своих старших дочерей. — Что вы на нее понапрасну наговариваете? Лучше бы за собой присматривали!"
На другой день сестры придумали хитрость: вечером, когда на дворе совсем стемнело, подставили лестницу, набрали острых ножей да иголок и натыкали на окне красной девицы.
Ночью прилетел Финист — ясный сокол, бился, бился — не мог попасть в горницу, только крылышки себе обрезал. „Прощай, красна девица! — сказал он. — Если вздумаешь искать меня, то ищи за тридевять земель, в тридесятом царстве. Прежде три пары башмаков железных истопчешь, три посоха чугунных изломаешь, три просвиры каменных изгложешь, чем найдешь меня, добра молодца!"
А девица спит себе: хоть и слышит сквозь сон эти речи неприветливые, а встать-пробудиться не может. Утром просыпается, смотрит — на окне ножи да иглы натыканы, а с них кровь так и капает. Всплеснула руками: „Ах, боже мой! Знать, сестрицы сгубили моего друга милого!"
В тот же час собралась и ушла из дому. Побежала в кузницу, сковала себе три пары башмаков железных да три посоха чугунных, запаслась тремя каменными просвирами и пустилась в дорогу искать Финиста — ясна сокола.
Шла-шла, пару башмаков истоптала, чугунный посох изломала и каменную просвиру изглодала; приходит к избушке и стучится. „Хозяин с хозяюшкой! Укройте от темной ночи!“ Отвечает старушка: „Милости просим, красная девица! Куда идешь, голубушка?" — „Ах, бабушка! Ищу Финиста — ясна сокола". — „Ну, красна девица, далеко ж тебе искать будет!"
Утром говорит старушка: „Ступай теперь к моей средней сестре, она тебя добру научит, а вот тебе мой подарок: серебряное донце, золотое веретёнце; станешь кудель прясть — золотая нитка потянется!" Потом взяла клубочек, покатила по дороге и наказала вслед за ним идти: „Куда клубочек покатится, туда и путь держи!" Девица поблагодарила старушку и пошла за клубочком.
Долго ли, коротко ли — другая пара башмаков изношена, другой посох изломан, еще каменная просвира изглодана; наконец прикатился клубочек к избушке. Она постучалась: „Добрые хозяева! Укройте от темной ночи красну девицу". — „Милости просим! — отвечает старушка. — Куда идешь, красная девица?" — „Ищу, бабушка, Финиста — ясна сокола". — „Далеко ж тебе искать будет!"
Утром дает ей старушка серебряное блюдо и золотое яичко и посылает к своей старшей сестре: она-де знает, где найти Финиста — ясна сокола. Простилась красна девица со старушкой и пошла в путь-дорогу; шла-шла — третья пара башмаков истоптана, третий посох изломан и последняя просвира изглодана — прикатился клубочек к избушке. Стучится и говорит странница: „Добрые хозяева! Укройте от темной ночи красну девицу". Опять вышла старушка: „Поди, голубушка! Милости просим! Откуда идешь и куда путь держишь?" — „Ищу, бабушка, Финиста — ясна сокола". — „Ох, трудно, трудно отыскать его! Он живет теперь в таком-то городе, на дочери просвирни женился".
Утром говорит старушка красной девице: „Вот тебе подарок: золотое пяльце да иголочка; ты только пяльце держи, а иголочка сама вышивать будет. Ну, теперь ступай с богом и наймись к просвирне в работницы".
Сказано — сделано. Пришла красная девица на просвирнин двор и нанялась в работницы; дело у нее так и кипит под руками: и печку топит, и воду носит, и обед готовит. Просвирня смотрит да радуется. „Слава богу! — говорит своей дочке. — Нажили себе работницу и услужливую и добрую: без приказа все делает!"
А красная девица, покончив с хозяйскими работами, взяла серебряное донце, золотое веретенце и села прясть; прядет — из кудели нитка тянется, нитка не простая, а чистого золота.
Увидела это просвирнина дочь: „Ах, красная девица! Не продашь ли мне свою забаву?" — „Пожалуй, продам!" — „А какая цена? — Позволь мне ночью от твоего мужа мух отгонять!” Просвирнина дочь согласилась. „Ладно, — думает, — благодаря этому веретенцу мы с матушкой озолотимся!"
А Финиста — ясна сокола дома не было: целый день летал по поднебесью, только к вечеру воротился. Сели ужинать; красная девица подает на стол кушанья да все на него смотрит, а он, добрый молодец, и не узнаёт ее. Просвирнина дочь подмешала Финисту — ясну соколу сонного зелья в питье, уложила его спать и говорит работнице: „Ступай к нему в горницу да отгоняй мух!”
Вот красная девица отгоняет мух, а сама слезно плачет: "Проснись-пробудись, Финист — ясный сокол! Я, красна девица, к тебе пришла — три чугунных посоха изломала, три пары башмаков железных истоптала, три просвиры каменные изглодала да все тебя, милого, искала!" А Финист спит, ничего не чует; так и ночь прошла.
На другой день работница взяла серебряное блюдечко и катает по нему золотым яичком: много золотых яиц накатала! Увидела просвирнина дочь. „Продай, — говорит, — мне свою забаву. — „Пожалуй, купи!" — „А какай цена? — „Позволь от твоего мужа еще одну ночь мух отгонять". — „Хорошо, я согласна."
А Финист — ясный сокол опять целый день летал по поднебесью, домой прилетел только к вечеру. Сели ужинать, красная девица подает кушанья да все на него смотрит, а он словно никогда и не знал ее. Опять просвирнина дочь опоила его сонным зельем, уложила спать и послала работницу мух отгонять. И на этот раз, как ни плакала, как ни будила его красная девица, он проспал до утра и ничего не слышал.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
На третий день сидит красная девица, держит в руках золотое пяльце, а иголочка сама вышивает — да такие узоры чудные. Загляделась просвирнина дочка. „Продай, красная девица, продай, говорит, — мне свою забаву!" — „Пожалуй, купи! — „какая цена?" — „Позволь от твоего мужа третью ночь мух отгонять. — „Хорошо, я согласна!"
Вечером прилетел Финист — ясный сокол; жена опоила его сонным зельем, уложила спать и посылает работницу мух отгонять.
Вот красная девица мух отгоняет, а сама слезно причитает. „Проснись-пробудись, Финист — ясный сокол! Я, красна девица, к тебе пришла — три чугунных посоха изломала, три пары железных башмаков истоптала, три каменные просвиры изглодала: все тебя, милого, искала! " А Финист — ясный сокол крепко спит, ничего не чувствует.
Долго она плакала, долго будила его; вдруг упала ему на щеку слеза красной девицы, и он в ту же минуту проснулся. „Ах, — говорит, — что-то меня обожгло! " — „Финист — ясный сокол! — отвечает ему девица. — Я к тебе пришла — три чугунных посоха изломала, три пары железных башмаков истоптала, три каменные просвиры изглодала: все тебя искала! Вот уж третью ночь над тобою стою, а ты спишь — не пробуждаешься, на мои слова не отзываешься!"
Тут только узнал ее Финист — ясный сокол и так обрадовался, что сказать нельзя! Сговорились они и ушли от просвирни. Утром хватилась просвирнина дочь своего мужа: ни его нет, ни работницы! Стала жаловаться матери; просвирня приказала лошадей заложить и погналась в погоню. Ездила, ездила, и к трем старушкам заезжала, а Финиста — ясна сокола не догнала: его и след простыл! Очутился Финист — ясный сокол со своею суженой возле ее дома родительского; ударился он о сыру землю и сделался перышком; красная девица взяла его, спрятала за пазушку и пришла к отцу. „Ах, дочь моя любимая! Я думал, что тебя и на свете нет; где была так долго?" — „Богу ходила молиться".
А случилось это как раз около пасхи. Вот отец со старшими дочерьми собирается к заутрени. „Что ж, дочка милая, — говорит он младшей, — собирайся да поедем: нынче день такой радостный! " — „Батюшка, мне надеть на себя нечего! " — „Надень наши уборы", — говорят старшие сестры. „Ах, сестрицы, мне ваши платья не по росту! Я лучше дома останусь! "
Отец с двумя дочерьми уехал к заутрени; в эту пору красная девица вынула свое перышко. Оно ударилось об пол и сделалось прекрасным царевичем. Царевич свистнул в окошко — тут же явились и платья, и уборы, и карета золотая! Нарядились они, сели в карету и поехали. Приехали к церкви, входят, становятся впереди всех; народ дивится: какой такой царевич с царевною пожаловал?
На исходе заутрени вышли они раньше всех и уехали домой; карета пропала, платьев и уборов как не бывало, а царевич обратился перышком. Воротился и отец с дочерьми. „Ах, сестрица! Вот ты с нами не ездила, а в церкви был прекрасный царевич с ненаглядной царевной!" — „Ничего, сестрицы! Вы мне рассказали — все равно что сама была!" На другой день опять то же, а на третий, как стал царевич с красной девицей в карету садиться, отец вышел из церкви и своими глазами увидел, что карета к его дому подъехала и пропала.
Воротился отец домой и стал младшую дочку допрашивать; она говорит: „Нечего делать, надо признаваться! " Вынула перышко, перышко ударилось об пол и обернулось царевичем.
Тут их и обвенчали, и свадьба была богатая…
На той свадьбе и я был, вино пил, по усам текло, а во рту не было.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀35. Федот-стрелец⠀⠀ ⠀⠀
В некотором царстве жил-был король — холост-неженат, и была у него целая рота стрельцов; на охоту стрельцы ходили, перелетных птиц стреляли, государев стол дичью снабжали.