На одиннадцатые сутки привалил корабль к пристани, выкинул флаг и стал палить из пушек. Король услыхал пальбу и сейчас же на пристань — что там такое? Увидал стрельца, разгневался и накинулся на него со всей жестокостью: „Как ты смел до сроку назад воротиться?"
— „А куда ж мне деваться, ваше величество? Пожалуй, иной дурак десять лет в морях проплавает да путного ничего не сделает, а мы вместо шести лет всего-навсего десять суток проездили, да свое дело справили: не угодно ли взглянуть на оленя — золотые рога?" Тотчас сняли с корабля клетку, выпустили златорогого оленя; король видит, что стрелец прав, ничего с него не возьмешь, и позволил ему домой идти, а матросам, которые с ним ездили, дал свободу на целые шесть лет: никто не смей их и на службу спрашивать — по тому самому, что они уж эти годы отслужили.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
На другой день призвал король коменданта, напустился на него с угрозами. „Что ты, — говорит, — али шутки со мной шутишь? Видно, тебе голова твоя не дорога! Как знаешь, а найди случай, чтоб можно было Федота-стрельца злой смерти предать!" — „Ваше королевское величество! Позвольте подумать, авось можно исправиться?
Пошел комендант пустырями да закоулками, навстречу ему Баба Яга: „Стой, королевский слуга! Я твои думки ведаю; хочешь, пособлю твоему горю?“ — „Пособи, бабушка! Ведь стрелец вернулся и привез оленя — золотые рога!" — „Ох, уж слышала! Сам-то он простой человек, извести его нетрудно бы — все равно что щепоть табаку понюхать! Да жена у него больно хитра… Ну, да мы загадаем ей иную загадку, с которой не так скоро справится. Ступай к королю и скажи: пусть пошлет он стрельца туда — не знаю куда, принести то — не знаю что. Уж этой задачи он во веки веков не выполнит: или совсем без вести пропадет, или с пустыми руками назад придет!"
Комендант наградил Бабу Ягу золотом и побежал к королю; король выслушал и велел стрельца позвать: „Ну, Федот! Ты у меня молодец, первый в команде стрелец. Сослужил ты мне одну службу: достал оленя — золотые рога, сослужи и другую: поди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что! Да помни: коли не принесешь, то вот мой меч — твоя голова с плеч! "
Стрелец повернулся налево кругом и пошел из дворца; приходит домой печальный, задумчивый. Спрашивает его жена: „Что, милый, кручинишься? Аль еще невзгода какая?" — „Эх, — говорит, — одну беду с шеи свалил, а другая навалилась: посылает меня король туда — не знаю куда, велел принести то — не знаю что… Через твою красу все напасти несу!" — „Да, это служба немалая! Чтоб туда добраться, надо девять лет идти да назад девять — итого восемнадцать лет, а будет ли толк с того, бог ведает! " — „Что же делать, как же быть?" — „Молись богу да ложись спать: утро вечера мудренее! Завтра все узнаешь".
Стрелец лег спать, а жена его дождалась ночи, развернула волшебную книгу — и тотчас явились перед ней два молодца: „Что угодно, что надобно?" — „Не ведаете ли, как ухитриться да пойти туда — не знаю куда, принести то — не знаю что?" — „Нет, не ведаем! "
Она закрыла книгу, и молодцы исчезли с глаз.
Поутру будит стрельчиха своего мужа: „Ступай к королю, проси золотой казны на дорогу — ведь тебе восемнадцать лет странствовать, а получишь деньги, заходи со мной проститься! "
Стрелец побывал у короля, получил из казначейства целый мешок золота и приходит с женой прощаться. Она подает ему полотенце и мячик: „Когда выйдешь из города, брось этот мячик перед собою: куда он покатится — туда и ты ступай. Да вот тебе мое рукоделье: где бы ты ни был, а как станешь умываться — всегда утирай лицо этим полотенцем".
Попрощался стрелец со своей женой и товарищами, поклонился на все четыре стороны и пошел за заставу. Бросил мячик перед собою — мячик катится да катится, а он за ним следом идет.
Прошло с месяц времени, призывает король коменданта и говорит ему: „Стрелец отправился на восемнадцать лет по белу свету таскаться, и по всему видно, что не быть ему живому. Ведь восемнадцать лет — не две недели, мало ли что в дороге случится! Денег у него много — пожалуй, разбойники нападут, ограбят да злой смерти предадут. Кажется, можно теперь за его жену свататься. Возьми-ка ты мою коляску, поезжай в стрелецкую слободку и привези ее во дворец! "
Комендант поехал в стрелецкую слободку, приехал к стрельчихе-красавице, вошел в избу и говорит: „Здравствуй, умница, король приказал тебя во дворец представить!"
Приезжает она во дворец; король встречает ее с радостью, ведет в палаты раззолоченные и говорит таково слово: „Хочешь ли быть королевою? Я тебя замуж возьму". — „Где же это видано, где же это слыхано: от живого мужа жену отбивать! Каков ни на есть, хоть простой стрелец, а мне он законный муж! — „Не пойдешь охотою, возьму силою!" Красавица усмехнулась, ударилась об пол, обернулась горлицей и улетела в окно.
Много царств и земель прошел стрелец, а мячик все катится. Где река встретится, там мячик мостом перебросится, где стрельцу отдохнуть захочется, там мячик пуховой постелью раскинется. Долго ли, коротко ли — скоро сказка сказывается, не скоро дело делается — приходит стрелец к большому, великолепному дворцу; мячик докатился до ворот и пропал. Вот стрелец подумал-подумал: „Дай пойду прямо!“ — и вошел по лестнице в покои. Встречают его три девицы неописанной красоты: „Откуда и зачем, добрый человек, пожаловал?" — „Ах, красные девицы, не дали мне от дальнего похода отдохнуть да начали спрашивать! Вы бы прежде меня накормили-напоили, отдохнуть положили да тогда бы и вестей спрашивали! " Они тотчас собрали на стол, посадили его, накормили-напоили и спать уложили.
Стрелец выспался, встает с мягкой постели, а красные девицы уже несут к нему умывальницу и шитое полотенце. Он умылся ключевой водой, а полотенца не принимает. „У меня, — говорит, — свое полотенце: есть чем лицо утереть! " Вынул полотенце и стал утираться. Спрашивают его красные девицы: „Добрый человек! Скажи, откуда достал ты это полотенце?" — „Мне его жена дала! " — „Стало быть, ты женат на нашей родной сестрице! "
Кликнули мать-старушку, та как глянула на полотенце, в ту ж минуту признала: „Это моей дочки рукоделье!"
Начала у гостя расспрашивать-разведывать. Он рассказал ей, как женился на ее дочери и как царь послал его туда — не знаю куда, принести то — не знаю что. „Ах, зятюшка! Ведь про это диво даже я не слыхивала! Постой-ка, авось мои слуги ведают!"
Вышла старуха на крыльцо, крикнула громким голосом, и вдруг — откуда только взялись! — набежали всякие звери, налетели всякие птицы. „Гой еси, звери лесные и птицы воздушные! Вы, звери, везде рыскаете, вы, птицы, всюду летаете: не слыхали ль, как дойти туда — не знаю куда, принести то — не знаю что?" Все звери и птицы в один голос отвечали: „Нет, мы про то не слыхивали!"
Отпустила их старуха по своим местам — по трущобам, по лесам, по рощам, воротилась в горницу, достала свою волшебную книгу, развернула ее — и тотчас явились к ней два великана: „Что угодно, что надобно?" — „А вот что, слуги мои верные! Понесите меня вместе с зятем на окиян-море широкое и станьте как раз на середине — на самой пучине!"
Тотчас подхватили они стрельца со старухою, понесли их, словно вихри буйные, на окиян-море широкое и стали на середине — на самой пучине: сами как столбы стоят, а стрельца со старухою на руках держат. Крикнула старуха громким голосом, и приплыли к ней все гады и рыбы морские: так и кишат — из-за них синя моря не видно! „Гой есте, гады и рыбы морские! Вы везде плаваете, у всех островов бываете: не слыхали ль, как дойти туда — не знаю куда, принести то — не знаю что?" Все гады и рыбы в один голос отвечали: „Нет! Мы про то не слыхивали! "
Вдруг протеснилась вперед старая колченогая лягушка, которая уж лет тридцать как в отставке жила, и говорит: „Ква-ква! Я знаю, где этакое диво найти!" — „Ну, милая, тебя-то мне и надобно! " — сказала старуха, взяла лягушку и велела великанам себя и зятя домой отнести.
Мигом очутились они во дворце. Стала старуха лягушку допытывать: „Как и какою дорогою моему зятю идти?" Отвечает лягушка: „Это место на краю света — далеко-далеко! Я бы сама его проводила, да уж больно стара, еле ноги волочу — мне туда в пятьдесят лет не допрыгать! "
Старуха принесла большую банку, налила свежим молоком, посадила в нее лягушку и дает зятю. „Неси, — говорит, — эту банку в руках, а лягушка пусть тебе дорогу показывает!" Стрелец взял банку с лягушкою, попрощался со старухой и ее дочками и отправился в путь. Он идет, а лягушка ему дорогу показывает.
Близко ли, далёко ли, долго ли, коротко ли — приходит к огненной реке; за тою рекой высокая гора стоит, в той горе дверь видна. „Ква-ква! — говорит лягушка. — Выпусти меня из банки, надо нам через реку переправиться". Стрелец вынул ее из банки и пустил наземь. „Ну, добрый молодец, садись на меня, да не жалей — небось не задавишь! "
Стрелец сел на лягушку и прижал ее к земле; начала лягушка дуться: дулась, дулась и сделалась такая большая, словно стог сенной. У стрельца только и на уме, как бы не свалиться: „Коли свалюсь, до смерти ушибусь! "
Лягушка надулась да как прыгнет — перепрыгнула через огненную реку и сделалась опять маленькою. „Теперь, добрый молодец, ступай в эту дверь, а я тебя здесь подожду; войдешь ты в пещеру и хорошенько спрячься. Спустя некое время придут туда два старца; слушай, что они будут говорить и делать, а после, как они уйдут, и сам то ж говори и делай! "
Стрелец подошел к горе, отворил дверь — в пещере так темно, хоть глаза выколи; полез на карачках и стал руками щупать; нащупал пустой шкап, сел в него и закрылся. Вот немного погодя приходят два старца и говорят: „Эй, Шмат-разум! Покорми-ка нас". В ту же минуту — откуда что взялось! — зажглись люстры, загремели тарелки и блюда, и явились на столе разные вина и кушанья. Старики напились, наелись и приказывают: „Эй, Шмат-разум! Убери все". Вдруг ничего не стало — ни стола, ни вин, ни кушаньев, и люстры все погасли.
Слышит стрелец, что два старца ушли, вылез из шкапа и крикнул: „Эй, Шмат-разум!" — „Что угодно?" — „Покорми меня!" Опять явились и люстры зажженные, и стол накрытый, и всякие напитки и кушанья. Стрелец сел за стол и говорит: „Эй, Шмат-разум! Садись, брат, со мною: станем есть-пить вместе, а то одному мне скучно!" Отвечает невидимый голос: „Ах, добрый человек! Откуда тебя бог принес? Скоро тридцать лет, как я двум старцам верой-правдой служу, а за все это время они ни разу меня с собой за стол не сажали".