– Зачем ты убил его рано? Надо было наперёд расспросить, где он живёт? Ведь у нас много добра убыло: видно, он же повытаскал! Где теперь найдём?
Есаул говорит:
– Ну, пускай тот и доискивается, кто его убил!
Недолго спустя стал тот убийца разведывать; не отыщется ли где их золото? Приходит как есть к бедному брату в лавочку; то-другое поторговал, заприметил, что хозяин скучен, задумывается, и спрашивает:
– Что так приуныл?
А тот и говорит:
– Был у меня старшой брат, да беда стряслась: кто-то убил его, третьего дни лошадь на двор привезла с отрубленной головою, а сегодня похоронили.
Разбойник видит, что на след попал, и давай расспрашивать; притворился, будто очень жалеет. Узнал, что после убитого вдова осталась, и спрашивает:
– Хоть есть ли у сироты свой-то уголок?
– Есть – дом важный!
– А где? Укажи мне.
Мужик пошёл, указал ему братнин дом; разбойник взял кусок красной краски и положил на воротах заметку.
– Это для чего? – спрашивает его мужик.
А тот отвечает:
– Я-де хочу помочь сироте, а чтоб легче дом найти – нарочно заметку сделал.
– Э, брат! Моя невестка ни в чём не нуждается: слава богу, у неё всего довольно.
– Ну, а ты где живёшь?
– А вот и моя избушка.
Разбойник и у него на воротах положил такую ж заметку.
– А это для чего?
– Ты, – говорит, – мне очень понравился; стану к тебе на ночлег заезжать; поверь, брат, для твоей же пользы!
Вернулся разбойник к своей шайке, рассказал всё по порядку, и уговорились они ехать ночью – ограбить и убить всех в обоих домах да воротить своё золото.
А бедный пришёл ко двору и сказывает:
– Сейчас спознался со мной молодец, запятнал мои ворота – стану, говорит, к тебе завсегда на постой заезжать. Такой добрый! А как о брате сожалел, как хотел невестке помочь!
Жена и сын слушают, а дочь-приёмыш говорит ему:
– Батюшка, не ошибся ли ты? Ладно ли этак будет? Не разбойники ль это убили дядюшку, а теперь хватились своего добра да нас разыскивают? Пожалуй, наедут, разграбят, и от смерти не уйдёшь!
Мужик испугался:
– А что дивить? Ведь я его допрежде того никогда не видывал. Вот беда! Что же делать-то станем?
А дочь говорит:
– Поди же ты, батюшка, возьми краски да по всему околотку и запятнай ворота такими же метками.
Мужик пошёл и запятнал ворота во всём околотке. Приехали разбойники и не могли ничего разыскать; воротились назад и приколотили разведчика: зачем неладно пятнал? Наконец рассудили: «Видно, мы на хитрого напали!» и погодя немного приготовили семь бочек; в шесть бочек посадили по разбойнику, а в седьмую масла налили.
Поехал прежний разведчик с этими бочками прямо к бедному брату, приехал под вечер и попросился ночевать. Тот и пустил его, как знакомого. Дочь вышла на двор, стала осматривать бочку, одну открыла – в ней масло, другую попробовала открыть – нет, не сможет; припала ухом и слушает, а в бочке кто-то шевелится и дышит. «Э, – думает, – да тут недобрая хитрость!» Пришла в избу и говорит:
– Батюшка! Чем будем гостя потчевать! Сем-ка я пойду затоплю печку в задней избе да изготовлю чего-нибудь поужинать.
– Ну что ж, ступай!
Дочь ушла, затопила печь, да между стряпнёй всё воду греет, кипяток носит да в бочки льёт; всех разбойников заварила. Отец с гостем поужинали; а дочь сидит в задней избе да караулит: что-то будет? Вот когда хозяева уснули, гость вышел на двор, свистнул – никто не откликается; подходит к бочкам, кличет товарищей – нет ответу; открывает бочки – оттуда пар валит. Догадался разбойник, запряг лошадей и убрался со двора с бочками.
Дочь заперла ворота, пошла будить своих домашних и рассказала всё, что сделалось. Отец и говорит:
– Ну, дочка, ты нам жизнь спасла, будь же законной женой моему сыну.
Весёлым пирком и свадьбу сыграли. Молодая одно отцу твердит, чтобы продал свой старый дом да другой купил: крепко боялась разбойников! Не ровён час – опять пожалуют. Так и случилось. Чрез некое время тот самый разбойник, что приезжал с бочками, снарядился офицером, приехал к мужику и просится ночевать; его пустили. Никому невдомёк, только молодая признала и говорит:
– Батюшка! Ведь это прежний разбойник!
– Нет, дочка, не тот!
Она замолчала; да как стала спать ложиться – принесла вострый топор и положила подле себя; всю ночь глаз не смыкала, всё караулила. Ночью офицер встал, берёт свою саблю и хочет её мужу голову отсечь: она не сробела, махнула топором – и отрубила ему правую руку, махнула ещё раз – и голову снесла. Тут отец уверился, что дочка его подлинно премудрая; послушался, продал дом и купил себе гостиницу. Перешёл на новоселье, начал жить, богатеть, расторговываться.
Заезжают к нему соседи – те самые, что давали ему денег да после на него в суде просили.
– Ба! Ты как здесь?
– Это мой дом, недавно купил.
– Важный дом! Видно, у тебя деньга водится. Что ж ты долгу не платишь?
Хозяин кланяется и говорит:
– Слава богу! Мне господь дал, я клад нашёл и готов заплатить вам хоть втрое.
– Хорошо, брат! Давай же теперь новоселье праздновать.
– Милости просим!
Вот погуляли, попраздновали; а при доме сад куда хорош!
– Можно сад посмотреть?
– Извольте, честные господа! Я и сам с вами пойду.
Ходили, ходили по саду, и нашли в дальнем углу малёнку золы. Хозяин как увидал, так и ахнул:
– Честные господа! Ведь это та самая малёнка, которую моя жена продала.
– А ну-тка, нет ли в золе денег.
Вытряхнули, а они тут и есть. Тогда соседи поверили, что мужик им правду сказывал. «Станем, – говорят, – деревья осматривать; ведь шапку-то ворон унёс – верно, в ней гнездо свил». Ходили-ходили, увидали гнездо, стащили баграми – как есть та самая шапка! Выбросили гнездо и нашли деньги. Заплатил им хозяин долг свой и стал жить богато и счастливо.
Упырь
В некотором царстве, в некотором государстве был-жил старик со старухою; у них была дочь Маруся. В их деревне был обычай справлять праздник Андрея Первозванного: соберутся девки в одну избу, напекут пампушек и гуляют целую неделю, а то и больше. Вот дождались этого праздника, собрались девки, напекли-наварили, что надо; вечером пришли парубки с сопелкою, принесли вина, и началась пляска, гульба – дым коромыслом! Все девки хорошо пляшут, а Маруся лучше всех. Немного погодя входит в избу такой молодец – что на поди! Кровь с молоком! Одет богато, чисто.
– Здравствуйте, – говорит, – красные девицы!
– Здравствуй, добрый молодец!
– Гулянье вам!
– Милости просим гулять к нам!
Сейчас вынул он кошель полон золота, послал за вином, за орехами, пряниками – разом всё готово; начал угощать и девок и ребят, всех оделил. А пошёл плясать – любо-дорого посмотреть! Больше всех полюбилась ему Маруся; так к ней и пристаёт.
Наступило время по домам расходиться. Говорит этот молодец:
– Маруся! Поди, проводи меня.
Она вышла провожать его; он и говорит:
– Маруся, сердце! Хочешь ли, я тебя замуж возьму?
– Коли бы взял, я бы с радостью пошла. Да ты отколя?
– А вот из такого-то места, живу у купца за приказчика.
Тут они попрощались и пошли всякий своей дорогою. Воротилась Маруся домой, мать её спрашивает:
– Хорошо ли погуляла, дочка?
– Хорошо, матушка! Да ещё скажу тебе радость: был там со стороны добрый молодец, собой красавец, и денег много; обещал взять меня замуж.
– Слушай, Маруся: как пойдёшь завтра к девкам, возьми с собой клубок ниток; станешь провожать его, в те поры накинь ему петельку на пуговицу и распускай потихоньку клубок, а после по этой нитке и сведаешь, где он живёт.
На другой день пошла Маруся на вечерницу и захватила с собой клубок ниток. Опять пришёл добрый молодец:
– Здравствуй, Маруся!
– Здравствуй!
Начались игры, пляски; он пуще прежнего льнёт к Марусе, ни на шаг не отходит. Уж время и домой идти.
– Маруся, – говорит гость, – проводи меня.
Она вышла на улицу, стала с ним прощаться и тихонько накинула петельку на пуговицу; пошёл он своею дорогою, а она стоит да клубок распускает; весь распустила и побежала узнавать, где живёт её названый жених? Сначала нитка по дороге шла, после потянулась через заборы, через канавы и вывела Марусю прямо к церкви, к главным дверям. Маруся попробовала – двери заперты; пошла кругом церкви, отыскала лестницу, подставила к окну и полезла посмотреть, что там деется? Влезла, глянула – а названый жених стоит у гроба да упокойника ест; в церкви тогда ночевало мёртвое тело. Хотела было потихоньку, соскочить с лестницы, да с испугу не остереглась и стукнула; бежит домой – себя не помнит, всё ей погоня чудится; еле жива прибежала!
Поутру мать спрашивает:
– Что, Маруся, видела того молодца?
– Видела, матушка! – а что видела, того не рассказывает.
Вечером сидит Маруся в раздумье: идти или нет на вечерницу?
– Ступай, – говорит мать, – поиграй, пока молода!
Приходит она на вечерницу, а нечистый уже там. Опять начались игры, смехи, пляска; девки ничего не ведают! Стали по домам расходиться; говорит нечистый:
– Маруся! Поди, проводи меня.
Она нейдёт, боится. Тут все девки на неё накинулись:
– Что с тобой? Или застыдилася? Ступай, проводи добра молодца!
Нечего делать, пошла – что бог даст! Только вышли на улицу, он её и спрашивает:
– Ты вчера к церкви ходила?
– Нет!
– А видела, что я там делал?
– Нет!
– Ну, завтра твой отец помрёт!
Сказал и исчез.
Вернулась Маруся домой грустна и невесела; поутру проснулась – отец мёртвый лежит. Поплакали над ним и в гроб положили; вечером мать к попу поехала, а Маруся осталась: страшно ей одной дома.
– Дай, – думает, – пойду к подругам.
Приходит, а нечистый там.
– Здравствуй, Маруся! Что не весела? – спрашивают её девки.
– Какое веселье? Отец помер.
– Ах, бедная!
Все тужат об ней; тужит и он, проклятый, будто не его дело. Стали прощаться, по домам расходиться.