На рассвете приходит хозяин, отворил двери:
– Здравствуй, служивый!
– Здравия желаю, господин купец!
– Благополучно ли ночь провёл?
– Слава богу!
– Вот тебе пятьдесят рублёв; приходи, друг, ещё ночку почитай!
– Хорошо, приду!
Воротился солдат домой, лёг на лавку и спал до вечера; проснулся и говорит:
– Дедушка! Купец велел приходить другую ночь псалтырь почитать; идти али нет?
– Пойдёшь – жив не будешь, и не пойдёшь – то же самое! Однако лучше иди: вина много не пей – выпей сколько надобно; а как ветер дунет, гробница заколыхается – тотчас в печь полезай! Там тебя никто не найдёт!
Солдат собрался и пошёл к купцу: тот его посадил за стол и давай вином поить; после повёл к покойнице и запер дверь на замок. Солдат читал-читал, читал-читал; наступила полночь – дунул ветер, гробница заколыхалась, крышка долой упала; он поскорей в печь… Ведьма вскочила и начала метаться; набежало к ней нечистых – полна изба!
– Что ты ищешь?
– Да вот сейчас читал, да с глаз пропал! Найтить не могу…
Черти бросились на печь.
– Вот, – говорят, – то место, где он вчера сидел!
– Место тут, да его нету!
Туда-сюда… вдруг петухи запели – нечистые сгинули, ведьма на пол повалилась.
Солдат отдохнул немного, вылез из печи, положил купеческую дочь в гроб и стал псалтырь читать. Смотрит – уж светает, хозяин идёт:
– Здравствуй, служивый!
– Здравия желаю, господин купец!
– Благополучно ли ночь прошла?
– Слава богу!
– Ну, пойдём!
Вывел его из той комнаты, дал сто рублёв денег и говорит:
– Приходи, пожалуйста, почитай и третью ночь; я тебя не обижу.
– Хорошо, приду!
Воротился солдат домой.
– Ну, внучек, что бог дал?
– Ничего, дедушка! Купец велел ещё приходить. Идти али нет?
– Пойдёшь – жив не будешь, и не пойдёшь – жив не будешь! Однако лучше иди.
– А коли что случится, куда мне спрятаться?
– Вот что, внучек: купи-ка себе сковороду и схорони так, чтобы купец не видал; а как придёшь к купцу, станет он тебя вином дюже неволить; ты смотри много не пей, выпей, сколько снести можешь. В полночь, как только зашумит ветер да гробница заколыхается, ты в ту ж минуту полезай на печной столб и накройся сковородою; там тебя никто не сыщет!
Солдат выспался, купил себе сковороду, спрятал её под шинель и к вечеру пошёл на купеческий двор. Купец посадил его за стол и давай вином поить; всячески его просит, улещает.
– Нет, – говорит солдат, – будет; я своё выпил, больше не стану.
– Ну, когда не хочешь пить, так ступай псалтырь читать.
Привёл его купец к мёртвой дочери, оставил одного и запер двери. Солдат читал-читал, читал-читал – наступила полночь, дунул ветер, гробница заколыхалась, крышка долой упала. Солдат влез на столб, накрылся сковородой, оградился крестом и ждёт – что-то будет? Ведьма вскочила, начала всюду метаться; набежало к ней нечистых видимо-невидимо – полна изба! Бросились искать солдата, заглянули в печь.
– Вот, – говорят, – место, где он вчера сидел!
– Место цело, да его нет!
Туда-сюда – нигде не видать! Вот лезет через порог самый старый чёрт:
– Что вы ищете?
– Солдата; сейчас читал, да с глаз пропал!
– Эх вы, слепые! А это кто на столбе сидит?
У солдата так сердце и ёкнуло, чуть-чуть наземь не упал!
– И то он, – закричали черти, – только как с ним быть? Ведь его достать нельзя!
– Вот нельзя! Бегите-ка раздобудьте огарок, который не благословясь зажжён был.
Вмиг притащили черти огарок, разложили костёр у самого столба и запалили; высоко ударило пламя, жарко солдату стало – то ту, то другую ногу под себя поджимает. «Ну, – думает, – смерть моя пришла!» Вдруг на его счастье петухи запели – черти сгинули, ведьма на пол повалилась, солдат соскочил с печного столба и давай огонь тушить. Погасил, убрал всё как следует, купеческую дочь в гроб положил, крышкою накрыл и принялся псалтырь читать.
На рассвете приходит купец, прислушивается – жив ли солдат али нет? Услыхал его голос, отворил дверь и говорит:
– Здравствуй, служивый!
– Здравия желаю, господин купец!
– Благополучно ли ночь провёл?
– Слава богу, ничего худого не видал!
Купец дал ему полтораста рублёв и говорит:
– Много ты потрудился, служивый! Потрудись ещё: приходи сегодня ночью да свези мою дочку на кладбище.
– Хорошо, приду! – сказал солдат и бегом домой.
– Ну, друг, что бог дал?
– Слава богу, дедушка, уцелел! Купец просил побывать к нему ночью, отвезти его дочь на кладбище. Идти али нет?
– Пойдёшь – жив не будешь, и не пойдёшь – жив не будешь! Однако надо идти; лучше будет.
– Что же мне делать? Научи.
– А вот что! Как придёшь к купцу, у него всё будет приготовлено. В десять часов станут с покойницей сродственники прощаться, а после набьют на гроб три железных обруча, поставят его на дроги, в одиннадцать часов велят тебе на кладбище везти. Ты гроб вези, а сам в оба гляди: лопнет один обруч – не бойся, смело сиди; лопнет другой – ты всё сиди; а как третий лопнет – сейчас скачи через лошадь да скрозь дугу и беги задом. Сделаешь так, ничего тебе не будет!
Солдат лёг спать, проспал до вечера и отправился к купцу. В десять часов стали с покойницей сродственники прощаться; потом начали железные обручи нагонять; нагнали обручи, поставили гроб на дроги:
– Теперь поезжай, служивый, с богом!
Солдат сел на дроги и поехал; сначала вёз тихо, а как с глаз уехал, припустил что есть духу. Скачет, а сам всё на гроб поглядывает. Лопнул один обруч, за ним другой – ведьма зубами скрипит.
– Постой, – кричит, – не уйдёшь! Сейчас тебя съем!
– Нет, голубушка! Солдат – человек казённый; их есть не дозволено.
Вот лопнул и последний обруч – солдат через лошадь да скрозь дугу и побежал задом. Ведьма выскочила из гроба и кинулась догонять; напала на солдатский след и по тому следу повернула к лошади, обежала её кругом, видит, что нет солдата, и опять в погоню. Бежала-бежала, на след напала и опять повернула к лошади… Совсем с толку сбилась, разов десять назад ворочалась; вдруг петухи запели, ведьма так и растянулась на дороге!
Солдат поднял её, положил в гроб, заколотил крышку и повёз на кладбище; привёз, свалил гроб в могилу, закидал землёю и воротился к купцу.
– Всё, – говорит, – сделал; бери свою лошадь.
Купец увидал солдата и глаза выпучил:
– Ну, служивый, я много знаю; об дочери моей и говорить нечего – больно хитра была; а ты, верно, и больше нашего знаешь!
– Что ж, господин купец, заплати за работу.
Купец вынул ему двести рублёв; солдат взял, поблагодарил его и пошёл угощать свою родню. На том угощенье и я был; дали мне вина корец, моей сказке конец.
Как колдунью черти унесли
Жила-была старуха – страшная колдунья; у нее были дочь да внучка.
Пришло время помирать старухе; призывает к себе свою дочь и так наказывает:
– Смотри, дочка, как я помру – ты не обмывай моё тело тёплою водицею, а возьми котёл, вскипяти самого крутого кипятку да тем кипятком и ошпарь всё меня.
После этого полежала колдунья хворою дня два-три и померла.
Дочь побежала по соседям с просьбою, чтобы пришли пособить ей обмыть старуху; а в избе осталась одна малая внучка; и видится ей: вылезли вдруг из-под печки два чёрта – большой да крохотный, подбежали к мёртвой колдунье; старый чёрт схватил её за ноги, как дернул – сразу всю шкуру сорвал, и говорит чертёнку:
– Возьми себе мясо, тащи под печку!
Чертёнок подхватил мясо в охапку и унёс под печь. Оставалась одна старухина шкура; старый чёрт залез в эту шкуру и лёг на том самом месте, где лежала колдунья.
Вот воротилась дочь, привела с собой с десяток баб, и принялись они убирать покойницу.
– Мама, – говорит девочка, – а без тебя с бабушки шкуру стащили.
– Что ты врёшь?
– Право, мама! Вылез из-под печки такой чёрный-чёрный, содрал шкуру, да сам в неё и залез.
– Молчи, негодная! Ишь что выдумала! – закричала старухина дочь, принесла большой котёл, налила холодной воды, поставила в печь и нагрела крутого кипятку; потом подняли бабы старуху, положили в корыто, взялись за котёл и разом весь кипяток на неё вылили. Чёрт не вытерпел, выскочил из корыта, бросился в дверь – и пропал совсем со шкурою. Бабы смотрят: что за чудо? Была покойница, да и нет её! Ни убирать, ни хоронить некого; в глазах черти унесли!
Царевна-лягушка
В стары годы, в старопрежни, у одного царя было три сына – все они на возрасте. Царь и говорит:
– Дети! Сделайте себе по самострелу и стреляйте: кака женщина принесёт стрелу, та и невеста; ежели никто не принесёт, тому, значит, не жениться.
Иван Билибин. Царевна-лягушка
Большой сын стрелил, принесла стрелу княжеска дочь; средний стрелил, стрелу принесла генеральска дочь; а малому Ивану-царевичу принесла стрелу из болота лягуша в зубах. Те братья были веселы и радостны, а Иван-царевич призадумался, заплакал: «Как я стану жить с лягушей? Век жить – не реку перебрести или не поле перейти!» Поплакал-поплакал, да нечего делать – взял в жёны лягушу. Их всех обвенчали по ихнему там обряду; лягушу держали на блюде.
Вот живут они. Царь захотел одиножды посмотреть от невесток дары, котора из них лучше мастерица. Отдал приказ. Иван-царевич опять призадумался, плачет: «Чего у меня сделат лягуша! Все станут смеяться». Лягуша ползат по полу, только квакат. Как уснул Иван-царевич, она вышла на улицу, сбросила кожух, сделалась красной девицей и крикнула: «Няньки-маньки! Сделайте то-то!» Няньки-маньки тотчас принесли рубашку самой лучшей работы. Она взяла её, свернула и положила возле Ивана-царевича, а сама обернулась опять лягушей, будто ни в чём не бывала! Иван-царевич проснулся, обрадовался, взял рубашку и понёс к царю. Царь принял её, посмотрел:
– Ну, вот это рубашка – во Христов день надевать!
Середний брат принёс рубашку; царь сказал: