— Ну, сваты! — говорит Ерахта.
Потом Ерахта заставил их съесть сорок бочек мяса, и человек, который много ел, все мясо съел, только бочки ногами подпинывает.
— Ну, сваты!
Потом заставил их Ерахта сорок бочек пива выпить; тот человек, который много пьет, все выпил. Потом говорит!
— Угадайте, которая дочь самая старшая.
Тогда человек, который мог сделаться мухой, обернулся в муху и сел старшей сестре на щеку. Она отмахнулась платком. Тогда все закричали:
— Вот старшая дочь!
Тогда Ерахта отдал им ее и говорит:
— Умели узнать мою дочь, сумейте и отвезти.
Вот поехал Иван Сучич с шестью товарищами и с невестой домой. А невеста была волхидка; она обернулась уткой и полетела домой. Тогда тот человек, который ноги к ж…е прижмет — птицу догонит, догнал ее и схватил. А она кольцом обернулась и в море. Тогда человек, который вилы в руки возьмет — море в копны складет, схватил вилы и стал море в копны, а кольцо на дне лежит. Они взяли его, а кольцо опять обернулось невестой и говорит:
— Ну, уж вас не проведешь, — и поехала с ними.
Иван Сучич домой приехал, женился и стал жить-поживать и добра наживать.
9. Спасение царской дочери
Это давно-давно, в старину еще когда-то разговор велся. Водились змеи трехголовые, шестиглавые, двенадцатиглавые. И вот им оброк давали. Если что-то не ладится в государстве, то жертву приносили. Жертву приносить жребий тащили. На кого укажут, того увозили к морю, оставляли его и уезжали, убирались. И на эту добычу выходили змеи, пожирали. Змей придет и утащит.
И вот в одно время, что выпало, в аккурат нужна жертва. Змею отдать почесть. Кого-то надо обязательно свезти туда отдать. Ну, и БОТ давай жребий тащить, кому достанется, на кого упадет, из какого рода — из бедного или из богатого. И вот кинули жребий и пало на царскую дочь. На царскую дочь выпало. Ну, царю так и так приходится увозить свою дочь. Жалко. Поплакали все распростились. Посадили ее и повезли. Привозят к морю, посадили на камушек и сказали:
— Сиди, жди, когда змей будет (каждому было страшно змея трехглавого, шестиглавого, двенадцатиглавого).
Дожидаться нечего, надо убираться подобру-поздорову до дому, а там что будет. Уехали. Ну, там один нашелся, конечно, сильный, храбрый молодец. Жалко ему все- таки.
И вот царь объявил: если бы кто мог освободить дочь, снасти дочь от этого змея, то я тому мог бы отдать полцарства.
Там еще находились смельчаки, думают:
— А что, как бы посмотреть, что за змеи. У нас как есть оружие, сразиться.
Но трусили.
Ну, тот один подумал:
— Все-таки я пойду защищать: что будет, то и будет.
А царь все объявляет:
— Если кто спасет, за того и замуж отдам, и будет владеть царством.
Она сидит у моря, а этот молодец подошел к ней и говорит:
— Что же ты сидишь здесь обреченной?
— Да вывезли меня, выпал жребий на меня. Змею на съедение.
— А если я тебя спасу?
— Нет, — говорит, — змей не пощадит ни тебя, ни меня. Может обоих съисть. Этого не бывало, не слыхано.
— А все-таки попытаюсь сразиться с ним.
— Нет. Вы не губите свою молодую душу. Уж лучше я погибну за народ, какой жребий выпал, пущай уж и погибну.
— Нет, я попробую все ж таки, не может быть. Рука у меня твердая, меч у меня очень острый. Так что будем биться.
Ну, потом толковали, толковали. Вдруг заколыхалося море. Пошли валуны. Вот волна покатилась на берег. Вдруг с волны подымается три головы, с когтями, с лапами такими. И выползает на берег. Вылез на берег. Глянул что тут двое стоят (она сидит, он стоит).
— О-о-о! Вот дак так. Я, значит, ждал одну жертву. А тут мне уже приготовили две жертвы. Это хорошо, — говорит, — будет закуска.
Он:
— Что же, — говорит, — попробуем.
— А что, сражаться будешь?
— Да. Сражаться буду.
— Попробуем, что с тебя будет.
Змей подымятся к ему, свою голову сразу средню пускает. Разинул пасть, хотел захватить. Он как хватил — головы как не было. Улетела эта голова, упала на берег. Эти две головы хотели его хватать. Он как хватит — сразу две головы. И той попало, второй. Заболталась та голова. Когтями хвататся стала, хвостом хотела, он отрубил последню голову и когти, эти лапы отрубил.
— Ну, вот, видите, какая вещь. Я все-таки с ним мог справиться.
— Да. Такого я еще не видала и не встречала.
— Я для ради вас спасения.
— Мне, — говорит, — вот тоже для моего спасения, чтобы я знала, кто меня спас.
— А это, — говорит, — не нужно знать, кто вас спас.
— Ну, вот возьмите от меня мой перстень на память от меня.
— Ну, ладно, я возьму этот перстень. Ну, вы теперь спасенные, жить вы можете как угодно.
Она говорит:
— Пойдем во дворец. Я скажу отцу.
— Нет, я, — говорит, — не пойду во дворец. Вы, — говорит, — сидите или можете разгуливаться здесь, быть свободно, я буду наблюдать за вами.
Те, конечно, подождали, подождали: наверно, уже змей управился, съел. К вечеру поехали. Поехали наблюдать, что произошло. Приезжают, смотрят: ходит по берегу живая! Живая!
Ну, жива, жива. Надо подъезжать, спросить. Близко нельзя, страшно. Посылают уже как разведчика спросить. Или же не вылез змей, или что такое случилось?
Подходят:
— Живая?
— Живая.
— Змея не было?
— Был.
— А чо же он, ничо, не съел?
— Он меня бы съел, но меня спас одни человек.
— А где тот человек?
— Того человека я не знаю. Ушел. Змея убил. Головы валяются.
Они смотрят:
— Тогда, — говорят, — поедем в царские хоромы, к царю. Объявим ему, скажем, что вот спасли.
Посадили ее и отправились, уехали. Когда уехали, тот вышел из своего места, укрытия. Те головы под камень затолкал, заложил. Лежат. Тело это сбросил змеиное в море.
Те приехали, привезли все. Царь рад не рад, что дочь жива. Она обсказала, как все было дело.
— Вот какой-то меня, — говорит, — спас. Я предложила во дворец идти, он не пошел.
— Не пошел?
— Нет.
Ну, не пошел дак не пошел.
— Что за человек. Надо узнать во что бы то ни стало.
Ну, объявление сделали, кто спас такой, я награждаю.
Ну, тут смельчаки набрались, два выскочили. Тот:
— Я спас.
Другой:
— Я спас.
Во дворец.
— Как спас?!
— Я так. Сражался со змеем. Ему голову рубил.
Другого спрашивают. Другой тоже доказывает.
Она говорит:
— Я этому человеку свой перстень отдала. Ты спас?
— Спас. Я спас.
Она говорит:
— Нет.
— Это ты, — говорит, — в испуге была. Увидала, испугалась и вот такая вещь.
— А где этот перстень, который я тебе давала?
— А когда ты отдала этот перстень, я с этим змеем опосля сражался, кончил его. Это тело в море бросал и перстень в море укатился.
Другого допросили. Тот тоже давай объяснять:
— Боролся, спас.
— А где же перстень?
— Этот, — говорит, — перстень, когда я пришел домой, полез на крышу, на сеновал, корм давал скоту, задел за черенок, он и скатился.
— Чем вы еще можете доказать? Какие доказательства. Вас нашлось двое (они не знают, что двое. По одному брали. Вот и плетут: кто из них прав, кто виноват).
Она говорит:
— Нет, это совсем не тот.
Тут судили, рядили, прошла неделя. Царю опять пришло: дочь представить к морю. Царь опять загорюнился, запечалился:
— Что делать? Как быть? Первый раз не вышел, наверно, змей. Чо он не выходил или отсрочку дал?
Давай ее спрашивать: она может быть врет.
— Нет. Я не вру. Вот так было.
Опять надо вывозить. Опять народу объявили: вот так и так. Дочь опять явилась жертва. На этот раз надо везти.
С народом распростилася, и опять повезли ее к морю, на тот же камень. Сидит, пригорюнилася.
— Ну, первый раз, — говорит, — меня спас, а теперича никого нигде нету. И этот трехглавый уже показывается. Где этот рыцарь? Где этот смельчага? Богатырь? Справился со змеем трехголовым.
Сидит плачет. Вдруг заявляется.
— Чо, — говорит, — голубушка? Опять на тебя жребий пал?
— Вот опять потребовалась жертва. Там спасители являлись. Вот спас, ни спасителей, и никого нету.
— Ну, что ж. Спасителей нет. Я за спасителя.
— Нет, наверно, не спасете вы меня. Сщас змей сильнее будет.
— Ну, попробуем, — говорит, — кто сильнее будет.
Вдруг опять заколыхалось море. Заволновалось, зашумело. И опять на волнах появились головы. И оказывается шесть голов начали подниматься. И скребется по песку сюда.
— Ого! Это да! Наместо одного двух.
— А может, — говорит, — подавишься?
— Нет, не подавлюсь. У меня, — говорит, — шесть голов, шесть хвостов, не подавишься.
— Ну, что ж давай попробуем.
— Что же ты пробовать хочешь?
— Да, попробуем.
Ну, сразу зашевелились все эти головы, зашипели, засвистели, засверкали, защелкали, засвистели. Тот выхватил свой меч, ну и давай свистеть. Он свистит, а он их мечом свистит: одну голову ссек, вторую. Бьется, наваливается. Приходится проваливаться в песок. Чуть уж не до колена. Чуть не по колено в песке увязает. Рубил, рубил. И уже последнюю голову срубать осталось. Он ее рубанул, эту голову, как-то скользом прошло, он его руку стиснул. Ну, голова уже повисла, он все же стиснул ее. Кровь идет у пего из руки, у этого.
Ну, а царевна говорит:
— Вот ты мой спаситель, спас меня. Какое страшилище победил. Ты можешь так кровью изойти. Ну, — говорит, — мой платок возьми.
Шелкова у нее шаль была. И этот палец давай бинтовать.
— Как я вас увижу?
— За вами приедут, а я пойду к себе.
Подался, ушел, где он находился, в свое сокрытие. Ну, те уже решили у себя дома: все кончено. С этим змеем не побороться, с шестиглавым змеем. Съест, нам ничо не оставит. А когда опять те, которые укорезы рассказывали, те глянули, что она живая ходит, они к ней заявились и говорят:
— Говори, что мы тебя спасли. Мы тебя спасли, если не скажешь, что мы тебя спасли, то мы тебя все равно убьем и в море бросим.