заций, да и сам этнос был в значительной степени цивилизационно расколот между простым народом и совокупностью духовных иностранцев – дворянством.
Перед русскими вставал вопрос цивилизационной, культурной, а по возможности и религиозной ассимиляции тех, кто находится в том же Отечестве. Вопрос о том, как сделать если не всех, то значительную часть их природными патриотами. Соответственно конструкция русского национализма строилась на державном патриотизме, форсировании православия и общих культурных черт, которые должны перекрывать этничность и быть выше голоса крови. «Право народов на самоопределение» в этническом смысле для русских было в тот момент бессмысленно, поскольку потенциальная «нация как гражданское сообщество» должна была быть намного больше числом русской нации как этноса. Самодержавие было той рамкой, которая создавала Отечество – рухнет оно и Отечество тоже рассыплется (так оно и произошло, и большевистская пересборка была лишь неумелым склеиванием обломков).
Пожалуй ещё более важна была политика русификации самих русских, русского дворянство, национальной элиты, которая, в духе абсолютизма XIX века, воспитываема была всевозможными «мадам, месье и аббэ» в духе космополитического полупросвещения, в незнании русского языка и презрении к русским понятиям. Столкнувшись с тем, что в таком космополитическом духе воспитанное офицерство устроило против правительства заговор, причем заимствовав (в достаточно своеобразном, как показывает «Русская Правда» Пестеля, виде) и некоторые идеи европейских национализмов, правительство впервые озаботилось тем, чтобы посреди сотрясающих Европу гражданских бурь постараться собрать воедино остатки былых русских своеобразных национальных понятий и основать именно на них систему образования в национальном духе.
Так появилась уваровская формула «православие, самодержавие, народность», русский язык, история и словесность легли в основу образовательной системы, заняв большую часть часов преподавания. Сдвинутая с мертвой точки Карамзиным русская национальная историография открывала для русских всё больше тайн их собственного отечества – публиковались памятники древнерусской литературы, летописи, собрания документов, найденные археографическими экспедициями.
Углубляя собственное самосознание русские приходили к выводу, что Россия – не просто одна из европейских наций, но самобытная цивилизация, равночестная европейской. Именно на этом взялись настаивать мыслители-славянофилы степень противостояния которых официальной политике Николая I значительно раздута публицистикой.
Зачастую чтобы представить Романовых «немцами на престоле» приходится идти на откровенный подлог, такой как якобы сказанная Николаем I фраза: «русские дворяне служат государству, немецкие служат нам». На деле эти слова принадлежали не Николаю I, а его сыну, причем были сказаны в период, когда Александр Николаевич был наследником и ни коим образом не выражали его политического курса. Переписана на Николая I и возведена в ранг политической декларации эта фраза была в публицистической брошюре историка А.Е. Преснякова изданной в 1925 году. На самом деле император Николай I говорил прямо противоположное: «я сам служу не себе, а вам всем» и если за что и гневался на публициста Юрия Самарина, писавшего против засилья немцев, то за создаваемое у читателей впечатление, что монархия недостаточно верна национальным интересам русского народа, с чем император был категорически несогласен.
К вопросу интеграции с русской нацией разных иноэтнических групп добавлялся вопрос внутренней ирреденты – восстановления русского самосознания у тех частей русского народа, которые прожили долгие столетия в отчужденном состоянии в составе Речи Посполитой и были возвращены России только в ходе разделов последней. Значительная часть этих русских была частично ополячена, принадлежала к униатской церковной организации.
О значимости вопроса возвращения русского самосознания западным русским говорит тот факт, что ещё дед Ф.М. Достоевского (род которого происходил от некогда переселившейся в Литву ветви боярского рода Ртищевых) был униатским священником, а ещё отец родился польским подданным, сын же вырос не только в величайшего писателя, но и в одного из виднейших русских националистов, автора формулы: «Хозяин земли русской – есть один лишь русский (великорус, малорус, белорус – это всё одно) – и так будет навсегда».
Особенно значительными были успехи Российской Империи в восстановлении русского самосознания белорусов. В 1830-е годы было произведено воссоединение с Русской Православной Церковью западнорусских униатов. В 1860-е, после польского мятежа деятельностью крупнейшего государственного деятеля русского направления М.Н. Муравьева были отброшены оказавшиеся затратными и бесполезными попытки русифицировать русофобствующую польскую шляхту. Правительство сделало ставку на этнически русских крестьян – белорусов и великороссов-старообрядцев и именно они смогли помочь ему подавить мятеж.
Действия Муравьева в союзе с русскими крестьянами воспринимались как своего рода подлинная освободительная война русских против чужой власти, хотя и ведшаяся в специфических условиях, когда край отвоевывался не у внешнего, а у внутреннего противника. Муравьев сыграл для русских в 1860-е годы роль, в чем-то сравнимую с ролью Бисмарка. И тот и другой «железом и кровью» объединяли нацию. И тот и другой вели борьбу с трансграничностью католицизма, с той, впрочем, разницей, что Бисмарк подавлял католицизм у самих немцев, Муравьев же расцеплял католицизм поляков и православие русских, осуществлял «разбор оспариваемой паствы», проводя четкую цивилизационную границу.
Политика Муравьева, поддержанная крупнейшим национальным публицистом – Катковым и поэтом Тютчевым сыграла виднейшую роль в становлении русского национального самосознания эпохи и развитии русского национализма. И могла бы сыграть еще большую, если бы у императора Александра II существовала большая доверенность к этому государственному деятелю, подобная той, что была у кайзера Вильгельма I к «железному канцлеру». Увы, тут русскому национализму не повезло – император находился под преимущественным воздействием либерально-западнических веяний или влиянием аристократических кругов, проявлявших солидарность с польской шляхтой против русского мужика и сделавшего на него ставку «красного» графа.
Русский национализм исторически развивался как интегрирующий империю державный патриотизм с отчетливым культурным и религиозным акцентом. Этнический аспект актуализовался при споре о главенствующей роли русских внутри империи. Это отчетливо проявлялось в обсуждении остзейского и польского вопросов. Ставший на ноги и получивший голос благодаря гласности в пореформенной печати русский национализм категорично настаивал на том, что Русский Царь – это царь, прежде всего, русской нации.
«Русский государь родился, вырос на русской земле, он приобрел все области с русскими людьми русским трудом и русской кровью. Курляндия, Имеретия, Алеутия и Курилия суть воскрылия его ризы, полы его одежды, а его душегрейка есть святая Русь. Видеть в государе не русского, а сборного человека из всех живущих в России национальностей, это есть такая нелепость, которую ни один настоящий русский человек слышать не может без всякого негодования» – подчеркивал в 1864 году историк-панславист М.Н. Погодин.
Россия XIX – начала ХХ вв. была обширной и весьма разнородной империей, которая охватывала многочисленные народы разных языковых и религиозных групп, стоявшие на разных уровнях социального и экономического развития, от первобытного до буржуазного. В ней имелись такие проблемы как польская – проблема поглощенного империей развитого соседнего национального государства, еврейская – проблема многочисленной компактно расселенной неассимилированной (и неассимилируемой в полной мере) диаспоры, украинская – попытки сформировать из части русских отдельный этнос с притязанием на собственную государственность, старообрядческая – искусственная оторванность части русского народа от господствующей церкви в результате спорной реформы XVII века.
Идеологией как центральной власти России, самодержавия, так и националистической элиты, а также значительной части бюрократии было превращение России в современное национальное государство в котором центростремительные тенденции господствуют над центробежными иноэтническими и иноцивилизационными силами. Именно такую политику проводило правительство «русификатора всея Руси» Александра III, сочетавшего установку на русификацию окраин, на внутреннее своеобразное культурное развитие и на полноценную индустриализацию, сопровождавшуюся увеличением инфраструктурной связанности страны.
«Россия для русских и по-русски» – было для императора реальной программой. Опираясь на возраставшую благодаря продуманной политике индустриальную мощь и готовившуюся к введению в начале ХХ века систему всеобщего образования правительство, готовилось решить задачу трансформации России в современное национальное государство.
Однако Россия была разорвана внутренними социальными противоречиями раньше, чем успела решить свои национальные задачи. Элита российского общества, дворянство и становящаяся буржуазия, представляла собой высокоразвитую европейскую нацию в точном смысле слова – с высоким уровнем образования, развитой духовной культурой, поражавшей мир исключительными творческими достижениями, научной и технической мыслью и политическими притязаниями на управление страной вместе с самодержавием (или вместо него). Русский национализм был для значительной частью этой имперской верхушки, включавшей несколько миллионов человек, естественной и логичной идеологией, хотя в радикально настроенных кругах, – среди социалистов и либералов был популярен и космополитизм, интернационализм, или национализм других наций.
Однако ниже уровня этой имперской гражданской нации располагалось более 100 миллионов русских крестьян, представителей простонародья из других этнических групп, чьё политическое, культурное и национальное сознание было довольно примитивно. Разумеется, представлять русского крестьянина дикарем не было никаких оснований – он имел собственное нравственное мировоззрение, набор общественно-политических убеждений и предрассудков, оригинальный взгляд на внешнюю политику, в основе это была традиционная иерархическая картина с царем-батюшкой в центре и Богом на Небе.