А что вокруг? Тишина снова сменилась треском очередей. Причем ближайший источник звука находился всего шагах в тридцати. Это хорошо, что я не стрелял, – надеюсь, что десантники меня так и не засекли.
К этой группе подбираюсь крайне осторожно, буквально на цыпочках. Хорошо, что лесочек хоть и молодой, но изрядно заросший кустами, видимость резко ограничена десятью-пятнадцатью шагами. Последние метры ползу на брюхе, пробираясь под нижними ветками разросшегося малинника. Ага, вот они, суки! С этой точки вижу двоих, но, судя по звукам выстрелов, их должно быть не меньше шести – работают два пулемета, а расчеты у них по три человека. Что делать? Сместиться немного левее?
Я едва успел приподняться для рывка, как на затылок обрушилось что-то твердое и тяжелое. Блин, опять моя многострадальная голова! Которая, как известно, ногам покоя не дает… Я пробыл в сознании еще секунд пять и успел увидеть, как возле моего лица появились десантные ботинки.
«Всё-таки выставили они охранение, а я, дурак, профукал!» – это была последняя мысль, после которой сознание провалилось в темноту.
Глава 10
Когда я очухался, вокруг меня говорили по-немецки.
– Курт, а ты его не пришиб ненароком?
– Никак нет, господин обер-лейтенант! Вон смотрите – очнулся!
– С чего ты взял?
– Глаза под веками зашевелились. Я до войны санитаром в дурдоме работал, научился симуляцию различать!
– Это тебя в дурдоме научили так прикладом орудовать? – В голосе обер-лейтенанта послышалась насмешка.
– Да за такие дела эту тварь вообще до смерти прибить надо! – злобно ответил Курт. – Он наших парней поубивал, сволочь! И к вам подбирался!
– Я не уверен, что это он, – задумчиво сказал обер-лейтенант. – Уж очень молод для такого… И убить голыми руками троих опытных бойцов? Да так, что мы, сидя в тридцати метрах, ничего не услышали? Он ведь явно не солдат, хотя и одет в униформу, – знаков различия нет. Сапоги и ремень на нем офицерские, оружие нестандартное – «Парабеллум», выпущенный в начале века, и новейшая русская автоматическая винтовка.
– Да он это, он, больше некому было! – упорствовал Курт.
После последних слов мне в бочину знатно прилетело носком тяжелого ботинка. Ойкнув от неожиданной боли, я открыл глаза. Надо мной стоят не двое, а четверо – здоровенные молодые парни. Стоят так, что не дотянешься, да и оружие держат на изготовку – рыпаться бесполезно, даже будь я совершенно здоровым и не связанным. А тут и головная боль от любого шевеления, и скрученные за спиной руки. Полный набор, короче… Вот ведь вляпался! Судя по «кнохензакам» и «хоккейным» шлемам – это давешние десантники, устроившие засаду.
– Курт, ты поаккуратней! – небрежно приказал стоявший слева от меня немец, обладатель изящных усиков, которые сейчас терялись в густой черной трехдневной щетине, покрывавшей щеки и подбородок. Судя по голосу, это и есть обер-лейтенант. – Прибьешь щенка, кого мы допрашивать будем?
Однако! Если смотреть на изменившееся положение солнца, в отключке я провалялся довольно долго. И немцы так спокойненько стоят, выстрелов и прочих звуков боя не слышно… Это что же – диверсанты разгромили нашу колонну и теперь спокойно выясняют, кто почикал их людей?
– У нас еще один пленный есть! – набычился мстительный Курт – огромный даже на фоне остальных немаленьких бойцов, рыжий детина со сломанным «боксерским» носом. – Тот даже настоящий комиссар!
– Комиссар, похоже, не жилец! – хмыкнул офицер. – И тут без твоего участия не обошлось – он, похоже, сдаваться шел, а ты ему пулю в грудь влепил. Так что с мальчишкой не очень усердствуй – нам ведь надо выяснить, что в этой сбежавшей колонне везли!
Ага! Значит, пока я по лесу бегал, колонна сбежала! И бросили меня на съедение этим двуногим крокодилам? Ну, в принципе сам виноват – тоже мне, супермен, герой-одиночка, одним махом семерых побивахом! Я хоть кого-нибудь предупредил, что во фланг засаде захожу? Нет… Ну и чего тогда на своих пенять? У них приказ – добраться из пункта «А» в пункт «Б». По возможности целыми и невредимыми. Засада? Отбились и дальше поехали. Потеря молодого, но перспективного юноши? Ну что же делать? Война…
Ладно, раз остальные выбрались, то и я уж как-нибудь выкручусь… Не впервой! А вот, интересно, что там за комиссар такой сдаваться шел? Уж не Жиленков ли? С него станется! Вот хоть убейте, не верю я, что, если предателям, вроде Власова, обеспечить все условия для нормального служения своему Отечеству, они так и останутся добропорядочными гражданами. Не попади Власов в окружение – предал бы чуть позже в другом месте.
– Только я его больше не понесу, господин обер-лейтенант! И так почти два километра от места засады тащил! – заявил Курт. – Пусть топает собственными ножками!
– А если не сможет сам идти, все-таки ты его здорово по башке прикладом приласкал, то что? – с академическим интересом спросил офицер. – Все равно не понесешь?
Последняя фраза была произнесена с некоторой толикой угрозы, и Курт это сразу понял и дал обратный ход:
– Понесу… Но перед этим очень тщательно проверю его способность ходить самостоятельно!
Обер-лейтенант задумчиво кивнул и скомандовал:
– Сворачиваем привал! Поднимайте пленных!
Десантники вокруг бросились врассыпную, подбирая с травы рюкзаки.
– Эй, падаль, вставай! – Курт решительно приступил к реабилитационным мероприятиям, активировав процесс регенерации ударом ботинка по ребрам.
Я всем своим видом изобразил полное непонимание и одновременно слабость здоровья, близкую к обмороку (что в принципе являлось правдой). На здоровяка моя пантомима не произвела особого впечатления, и он занес ногу для повторного удара. Остановил его воспитательно-оздоровительный порыв окрик командира:
– Курт, я же тебе говорил: аккуратнее с мальчишкой! Он у нас один остался – комиссар, похоже, все-таки сдох!
Рыжий, ворча себе под нос страшные ругательства (в основном «свинскую собаку» поминал всуе!), наклонился, схватил за воротник и легко, одной рукой, привел меня в вертикальное положение. Я ощутимо качнулся, но Курт держал крепко.
Одного взгляда хватило, чтобы обозреть окрестности – мы находились на небольшой полянке в лесу, явно не там, где немцы устраивали засаду. Значит, все-таки здоровяк не обманул – мое бренное тело приволокли сюда на своих фашистских загривках. Ну, судя по внешнему виду, на их драгоценном здоровье такая прогулка никак не сказалась – вон как носятся, словно ездовые лоси во время гона. Да на таких крепышах строевой лес трелевать можно! Временный лагерь десантники свернули всего за пару минут. Собственно, сворачивать было особенно нечего – запихнули в рюкзаки какие-то шмотки или свертки, прикопали под дерн пустые консервные банки (они тут и перекусить успели, сволочи!).
В паре метров от меня на траве лежало тело в защитной гимнастерке и синих бриджах. На рукавах ярко выделялись большие красные звезды. Грудь лежавшего перетягивали окровавленные бинты, лицо искажено гримасой. Присмотревшись, я опознал в умершем комиссаре Жиленкова. Выходит, не ошибся я… История предательства повторилась, хотя и по-другому. Мало того – хозяйственные гансы не постеснялись снять с покойника добротные хромовые сапоги.
– Стой, гаденыш! – снова ласкает мой слух своим утробным рыком Курт и встряхивает меня за воротник, словно описавшегося щенка. – Ты человеческий язык понимаешь или только свой тарабарский?
Вот, кстати, вопрос: мне продолжать немтырём прикидываться или?.. Ну, если рассуждать логически: а чего я буду облегчать проклятым фашистам выполнение задания? Они хотят узнать, что везли в колонне, – так пусть напрягутся, чтобы меня допросить! Мне же лучше – при дурном русском парне они будут, не стесняясь, свои планы и действия обсуждать, авось я что-нибудь интересное узнаю.
– Нихт фертштеен, – тихонько пробормотал я, но Курт, скотина, услышал.
– Ага, голос прорезался! – злобно прокомментировал рыжий. – Давай, топай помаленьку, а то прибью!
Десантники выстроились в колонну по одному, меня поставили в середину и бодро двинулись куда-то на запад. Предложенный ими темп я смог поддерживать только первые пять минут. Потом ноги сами собой начали заплетаться, голова немилосердно болела, я спотыкался на каждом шагу. Но бывший санитар дурдома оказался неумолимым конвоиром – как только меня заносило в сторону от траектории, рыжий мощным пинком возвращал «беглеца» на маршрут.
Но долго так продолжаться не могло – минут через пятнадцать головокружение стало настолько сильным, что я болтался из стороны в сторону, каждые пять секунд получая корректирующую оплеуху. Наконец перед глазами вспыхнули яркие белые круги, и сознание радостно устремилось в блаженную пустоту, где не было места окрикам и пинкам поганого рыжего мудака…
…Они подходили неторопливо, перешучиваясь и хохоча. А зачем им спешить? От попавшей в засаду санитарной колонны до ближайшей боевой части – почти километр. Да и часть эта сейчас занята отражением атаки с фронта, вряд ли там обратят внимание на несколько взрывов в тылу.
Что же вы так медленно, суки? Пальцы, удерживающие предохранительный рычаг гранаты, свело судорогой. Может быть, я зря так рано выдернул кольцо? Нет, не зря! Эти твари, судя по ухваткам, слишком опытные, чтобы дать мне лишнюю секунду. А шанс у меня будет всего один, и, чтобы он реализовался, надо максимально уменьшить количество телодвижений. Просто разжать пальцы прижатой к груди руки, и тяжелая «эфка» рванет, скосив всё живое в радиусе десяти метров.
А сейчас мне необходимо как можно убедительней прикинуться трупом. Что в принципе не так сложно – нижнюю часть тела я уже давно не чувствую, ледяная волна почти подобралась к сердцу. Ноги перебило еще утром, на передовой, а два осколка в грудь я получил уже здесь, пять минут назад. Глаза залиты кровью из глубокой царапины на лбу, рассеченном при падении из кузова грузовика. Я полагаюсь только на слух, хотя в ушах звенит после контузии.