Пожав плечами, подхожу к полуторке и лезу в кузов. Бойцы, держа определенную дистанцию, залезают следом, не забыв прихватить парашют. Сажусь спиной к кабине, облегченно вытянув ноги, – вновь накатила жуткая усталость. Остальные «пассажиры» рассаживаются у дальнего борта, сверля меня настороженными взглядами. Хорошо хоть перестали штыками в меня целить. Кстати, про нож на поясе никто даже не заикнулся. А у меня еще и «Астра» в кармане!
Красноармеец Оглоблин, злобно зыркая на меня, пристроился сбоку, держа свою «мосинку» в руках. На его скуле начинал наливаться здоровенный синячище. Ничего, до свадьбы заживет! Не хрен на своих людей с кулаками бросаться!
Полуторка, буквально хрипя мотором и отчаянно скрипя всеми сочленениями, развернулась и двинулась в обратном направлении, к дороге. Меня начало кидать из стороны в сторону, в довесок немилосердно колотя по пятой точке на каждом бугорке. Красноармейцы испытывали схожие трудности, но стоически их терпели, только крепче вцеплялись в деревянные борта.
Мне надоели удары по заднице, и я, привстав (бойцы напряглись), схватил кипу парашютного шелка и запихал ее под себя. Стало гораздо комфортней – теперь каждая кочка уже не норовила размозжить мой копчик.
Вскоре полуторка выбралась на проселок и, весело пыля, покатила по нему на «бешеной» скорости – «гоночный болид» разогнался аж до тридцати километров в час, «хрипение» мотора сменилось «визжанием». Кидать в стороны пассажиров перестало, и красноармейцы с явным облегчением прекратили хвататься за борта, рассевшись в более свободных позах. Они даже перестали смотреть на меня с опаской, только Оглоблин продолжал проявлять повышенную бдительность, неотрывно глядя на меня своими буркалами.
– Чего уставился? Дырку во мне просверлишь! – проорал я, стараясь перекричать визг мотора и лязг подвески.
В ответ Оглоблин пнул меня ботинком по голенищу сапога. Отомстил, называется! Я рассмеялся. Ну, прямо-таки детский садик! Он бы еще мне язык показал!
К счастью для моего организма, измученного шедевром отечественного автопрома, ехали мы совсем недолго – буквально через десять минут показались дома какого-то населенного пункта. Судя по всему, это и было то самое большое село (или деревня), которое я видел с воздуха. Довольно значительное количество автомобилей и легкой бронетехники на улицах указывало на то, что здесь встала на постой какая-то большая воинская часть. Как бы не целый полк.
Судя по тому, что наш грузовичок два раза останавливался и вылезающий из кабины Синичкин спрашивал дорогу до штаба, схватившая меня команда тыловиков была не местной. Видимо, я им совершенно случайно попался – ехали куда-то по своим интендантским делам, а тут я с неба падаю. Впрочем, с навигацией лейтенант справился довольно быстро, и вскоре мы тормознули у двухэтажного домика, возле которого стояло несколько «эмок» и небольших броневичков на их базе.
Синичкин шустро кинулся к крыльцу и сразу завис подле часовых. Минуты три продолжалось выяснение отношений, но караульщики победили – с видом побитой собаки лейтенант вернулся к полуторке. Глядя куда-то сквозь меня, очкарик задумчиво шевелил складками на высоком, с залысинами, лбу. Вероятно, возникшая проблема оказалась настолько глобальной, что решить ее скромный «офицерик» интендантской службы не мог. Ну-ка, сыпанем ему угольков за шиворот!
– Лейтенант, в чем дело?! Мне срочно нужно в Особый отдел! – с начальственными нотками в голосе сказал я, свешиваясь с борта. – Как долго вы намерены мешать проведению специальной операции сил Народного комиссариата внутренних дел?
– А? – В глазах Синичкина появилось осмысленное выражение. – Мне сказали, что Особый отдел полка находится на марше. А здесь никто не хочет взять на себя ответственность…
– Ну, так везите меня в штаб дивизии! Корпуса! В штаб фронта, черт побери! Не стойте столбом посреди улицы, как деревенский дурачок! – громко сказал я.
Синичкин моргнул, ошеломленный подобным наглым наездом. Все-таки он из запаса призван, причем недавно – нет привычки ставить на место младших по званию. Да любой кадровый командир, даже вчерашний выпускник училища, сразу бы далеко и надолго послал бы такого щенка, как я. А этот стоит, сопли жует. И бойцы у него под стать… Крысы тыловые! Поймали шпиёна, мать вашу! Даже обыскать не догадались, олухи! Будь я настоящим диверсантом-парашютистом, положил бы всю их дурную команду за пару секунд, потратив всего три четверти магазина «Астры».
Я, собственно, тоже находился сейчас в подвешенном состоянии – и не видел из него выхода. Конечная, или, вернее, промежуточная, остановка моего маршрута пролегала через здание управления госбезопасности, находящегося в столице Украинской Советской Социалистической Республики. И как мне туда добираться, если руководство «на местах» не соизволит обеспечить транспортом? Вот была же шальная мысль побить этих придурков и угнать полуторку. Сейчас бы уже к Киеву подъезжал.
– Что тут происходит? – Вопрос был задан хорошо поставленным «командным» голосом. Даже с некоторой долей этакого начальственного «рыка».
Я поднял глаза. Рядом с машиной нарисовались двое военных. Первый, среднего роста, дородный, лет под пятьдесят, в коверкотовой гимнастерке и синих шароварах. На петлицах – ромбик, на рукаве – звезда. Бригадный комиссар, как покойный Жиленков? Второй – высокий молодой парень, с тремя сержантскими треугольниками на воротнике, на груди – новенький «ППД».
– Кто тут упоминал Особый отдел? – спросил комиссар, обращаясь к Синичкину.
Бедный лейтенант конкретно завис – рот открыт, глаза вытаращены, из-под пилотки ручьем льется пот.
– Он с самолета выпрыгнул! Шпион, наверное! – внезапно сказал Оглоблин, тыкая в меня пальцем, и мстительно добавил: – Сопротивление оказал, еле скрутили!
– Что-о-о-о-о-оо?! – Глаза дородного военного внимательно скользнули по мне.
Подозреваю, что от него не укрылось отсутствие на мне головного убора и знаков различия. А заодно и вопиющее несоответствие юного возраста и «офицерской» гимнастерки.
– Я начальник Особого отдела штаба корпуса бригадный комиссар Лукашин![66] – отчеканил особист. – Лейтенант, представьтесь!
– Я… а… – Похоже, что после «зависания» Синичкин запустил процедуру «перезагрузки».
– Что вы мямлите, лейтенант! – рявкнул Лукашин. – Распустились совсем, собственного звания назвать не можете!
– Лейтенант Синичкин, начальник интендантской службы 145-го стрелкового полка! – Бедному очкарику все-таки удалось взять себя в руки.
– Что происходит, Синичкин? – грозно навис над ним особист.
– Я… мы следовали по… своим делам на склад… в расположение продовольственной службы дивизии. Увидели в небе самолет. С него спрыгнул он. С парашютом, – «объяснил» Синичкин.
– Понятно! – с каким-то странным значением в голосе сказал Лукашин.
Что ему там было понятно – хрен знает. Лично я бы из такого «объяснения» фиг бы что понял. Ну, на то он и особист в немалых чинах, чтобы всё с первого раза понимать.
– Значит, так, Синичкин… Временно, до завершения следственных мероприятий, поступаете в мое распоряжение! – распорядился бригкомиссар. – Следуйте за моей машиной!
Лейтенант осоловело хлопал глазами, на лице Оглоблина сияла довольная улыбка. Ничего, служивый, я не злопамятный – я просто злой, и память у меня хорошая! Война впереди длинная, авось и пересекутся где-нибудь наши дорожки…
– Миша! – не поворачивая головы, позвал Лукашин.
Громила-сержант выступил вперед.
– Садись с ними в кузов. Проследи, чтобы всё было как надо! – приказал особист.
Сержант Миша молча кивнул и ловко перемахнул через борт, приземлившись рядом со мной. Слегка подвинув Оглоблина, сержант присел, почему-то направив дуло автомата на остальных красноармейцев-тыловиков.
Синичкин стоял рядом с грузовиком и судорожно глотал воздух. У него даже стекла очков запотели – так его, бедолагу, корёжило. А вот не хрен излишнюю бдительность проявлять! Проехал бы мимо по своим делам, всем бы легче было. А сейчас его и бойцов возьмут в оборот – как минимум допросят об обстоятельствах поимки страшного немецкого парашютиста-диверсанта. Эх, лейтеха, не дождутся тебя сегодня на дивизионном складе!
Через минуту возле полуторки тормознула черная «эмка». Из окошка высунул голову бригкомиссар и коротко скомандовал:
– За мной!
Синичкин захлопнул рот и с видом отданного на заклание львам христианского мученика полез в кабину грузовичка. «Эмка» сорвалась с места, мы последовали за ней. Некоторое время петляли по улочкам поселка, но вскоре вырвались в поля и двинулись на хорошей скорости по вполне приличной «шоссированной» дороге – совсем не той, по которой мы в данное село заезжали.
В душу закрались некоторые сомнения: а особисты ли эти двое «товарищей»? Документов-то они не показали! Да если бы даже и показали – у тех «бранденбургов», которые два дня назад в Ровно пытались вырезать штаб мехкорпуса, тоже были документы. Как настоящие, видимо, если они беспрепятственно в здание проникли. В общем, надо держать ушки на макушке, а то заведут нас сейчас в засаду. От тыловиков толку никакого – их сержант одной очередью положит. А мне, чтобы пистолет из кармана достать, несколько секунд понадобится – могу не успеть, ему-то всего лишь ствол в мою сторону развернуть. Значит, что? Значит – нож! Он на левом боку, сержант его не видит.
Незаметно (как мне кажется) расстегиваю предохранительный ремешок на ножнах и вынимаю клинок. Беру оружие обратным хватом, пряча лезвие за рукавом гимнастерки. Теперь мне достаточно лишь слегка качнуться в сторону автоматчика и легонько ткнуть его в шею, чуть ниже уха. Там как раз сонная артерия проходит. Кровищи будет…
К счастью, оказалось, что моим кровожадным планам сбыться не суждено – буквально через десять минут наш небольшой кортеж въехал в другое село, гораздо меньше предыдущего. Зато порядка тут было явно побольше – легковые и грузовые машины не стояли беспорядочно вдоль заборов, а прятались на приусадебных участках, частично закрытые ветками яблонь и груш (или что тут у них растет?) и частично накрытые масксетями. Пока мы пылили по Мэйн-стрит, я заместил три замаскированных поста с пулеметами и парочку счетверенных «Максимов» в качестве средств ПВО. В общем, это явно были наши, какое-то некрупное, но чрезвычайно мобильное, судя по количеству транспорта, подразделение. Вероятно, что действительно штаб корпуса – кроме обычных грузовиков в садиках пару раз мелькали «кунги» с большими антеннами.