[27]
Поэтому по поводу принадлежности росомонов Сара и Амия к предкам именно русских есть большие сомнения.
Главная беда в том, что название это встречается лишь один раз. У Иордана. А мы уже знаем, что он и спутать может.
А во-вторых, ни название племени, ни имена участников по-славянски ничего не значат. И даже не этимологизируются.
Может, из готского?
У Иордана «вероломное племя» обозначается как —
— Rosomonorum gens
«Gens», кстати, может быть также и род, и народ. Если речь о роде — а, видимо, это так и есть, раз больше никто о таком племени не слышал, — то поиски здесь наших предков бессмысленны.
И собственно название — даже если это народ — «росомон» не даёт нам ничего из готского. Его можно выводить и из —
— röhsn-s — двор, придворье, —
— и из —
— raup-s — «красный».
Само наличие столь несовместимых вариантов наводит на мысль, что готской этимологии это племя тоже не находит. А вторая часть слова — «..monorum» вовсе в готском не идентифицируется.
Впрочем, это я слишком категорично высказался. Версий на самом деле много:
гот. *Rusmunans, ед.ч. *Rusmuna, производное от незасвидетелъ-ствованного *rusma (сущ. м. р. на — ап), формально соответствующее д.-в.-н. rosamo = лат. rubor («красный цвет», «краснота»), aerugo («ржавчина»), откуда с.-в.-н. roseme, rosem etc. «веснушки», прил. rosemic (rosmig) «веснушчатый». По структуре *rusma < *rudsman-, от основы о. — герм. *геид—: *гаид—: *гид— («быть красным»). Эта словообразовательная модель подтверждается другими примерами. Данная версия была предложена датским германистом Софу сом Бугге [Oplysninger от Nordens Oldtid hos Jordones //Arkiv for nordisk filologi. Bd. I. — Christiania, 1883. S. 1—21]. Согласно ему «росомоны» буквально— «красные» («рыжые») или «покрытые веснушками» (saa maa hint Stammenavn betegne «de rødlige», med Hensyn til Haarets eller til Hudens — mulig til begges — Farve, eller «de Fregnede»). В поддержку своей версии он ссылается на символизм красного цвета в германской эпической традиции (где он, как кажется, иногда символизирует предательство и обозначает предателей — вспомним gens infida Иордана).
<…> гот. *Hrusa-mans «люди льда» (?) — Гринбергер [ZfdA. Bd. 39, S. 159].
<…>
гот. *Rausa-mans «люди камышовых зарослей», от raus κάλαμος «камыш» — Маркварт [Osteuropäische und ostasiatische Streifzüge. — Leipzig, 1903. S. 353, 368]. Он связывает это название с берегами Меотиды.
<…>
= ‘Ρωξολάνοι «роксоланы» (с адаптацией первого элемента аланск. *r0χχ — «свет» как *röhs — и присоединением гот. — mans (ед. ч. manna «человек») — самые разные авторы, начиная, по-моему, с Ломоносова. [27]
Не знаю, но всегда казались мне эти версии немного детскими. «Красные люди» — гиль. «Всадники» тоже не годятся — тогда множество мужчин были всадниками. Отсюда, кстати, в дворянские звания и попало. «Рыцарь», «шевалье», «кавалер» — это всё от «всадника». «Камышовые люди» — роскошно, но для энтузиастов. Был бы я одним из них, вывел из этого позднейших бродников, что русских князей на Калке предали. Но если держать перед глазами реальность человеческого мышления, то сомнительно.
В общем, объяснений с теми или иными допущениями так много, что ни одной корректной версии выстроить нельзя в принципе. А коли так, то можно, не противореча науке, упирать на человеческую логику.
Если это род, то отчего он так известно-враждебен и рад доставить неприятности? Если это враги, то почему они на службе? Если на службе, то отчего за сестру вступаются столь яростным образом, что это в саги вошло?
Может, что-то дадут имена? —
Sunilda… fratres eius Sarus et Ammius.
Практически ничего. Ни Cap, ни Аммий из готского не этимологизируются, а уже при самом легком допуске число вариаций переводов снова устремляется к бесконечности.
Кстати, и поведение их какое-то не готское. Что это за манеры такие — короля в бок мечом тыкать? Пев том смысле, что этого совсем нельзя было делать. Делали, как мы уже знаем. И считали, что так правильно.
Но не в данном случае. Германарих здесь совершал — и отвечал впоследствии — не королевский, а скорее судебный приговор. Он был в полном праве: по готским обычаям такую казнь можно было сотворить с водимой женой, изменившей мужу. Ибо тяжело мужчине и воину переносить известие, что твой сын — может, и не твой вовсе.
А чтобы поводов к таким размышлениям рождалось меньше, девушек необходимо было воспитывать на положительных примерах. И, в частности, на примерах того, что происходит с зарвавшимися сластолюбицами. Потому что в отсутствие эмансипации и высшего образования барышням и так-то не оставалось никакого разумного занятия, кроме эксплуатации своей сексуальности, что и вдохновляло отдельных морально нестойких дам на рискованные эксперименты. А природа, в свою очередь, подчас дарила пытливым натурам результат, который далеко не вся общественность готова была принять с восторгом. Особенно муж.
Так что Германарих, как верховный судья своего государства, был вправе махнуть белым платочком и отправить неверную в Мокрую морось — обитель богини Хель. Частями.
А вот братья Сунильды отчего-то придерживались альтернативной точки зрения. И, как видим, активно её навязали. Несмотря на то что, повторюсь, Германарих, как у готов было принято, являлся не только риксом, но и судьёй. А потому, собственно, резать его означало проявлять неуважение к суду. Да и утверждаться этот приговор должен был не единой его волей — не феодализм же ещё у готов, в самом деле, — а собранием. Хотя бы собранием знати. Не крестьянку казнили, в конце концов. Могли ли именно готы, хотя бы и обозлённые, пойти против всей системы?
Но двое братьев пошли. И означает это как минимум два обстоятельства.
Во-первых, что братья не признавали юрисдикцию короля Германариха. И, значит, принадлежали к племени, которое хотя и —
— служило ему в числе других —
— но при этом считало нормальным воспользоваться —
— случаем повредить ему.
А во-вторых, это племя считало родовые отношения более приоритетными, нежели семейные. И уж тем более — государственные. И братья полагали себя вправе сказать самому королю, что будут судить его «по законам гор».
Ну или лесов…
Ибо где мы еще находим людей, которые:
а) не втянуты пока в нормальные государственно-правовые отношения в государстве готов;
б) считают родовые законы более приоритетными, нежели государственные;
в) подчинены готскому королю, по рады прирезать его по подходящему поводу;
г) вообще скоры на расправу?
Не в лесах ли, недавно ещё практически независимых? Не наши ли это только что включённые в состав державы Германариха венеды?
Портит это предположение, однако, имя Супильды.
Множество исследователей сводят это имя к германской основе-
— swans — «лебедь».
Небесперспективная идея, тем более что Сванильды нам из германского ономастикона известны. Правда, это требует ещё —
— hild-i — «борьба, битва».
Так что Лебедь — вполне подходящий вариант. Как и то объяснение, что взятая замуж за гота, возможно, в рамках мирного договора после завоевания, девушка получила в готской среде германский аналог своего имени.
И можно представить себе эту картину, как выводят её, бывшую лесную принцессу, из сруба ямного, тюремного, как ведут её, раздетую, на глазах сотен глаз, как бьется она в руках дюжих палачей, вдруг осознав невозможное — что вот сё, сё, ЕЁ! сейчас убьют! Убьют мучительно, убьют позорно, убьют ни за что! Всего за несколько минут телесного счастья!
И как надеется она на изменение решения, на помилование…
Но её привязывают за руки, за ноги к четырём коням, и столетний злыдень, колдун, — Кощей! — роняет руку с белым платочком…
Впрочем, всё равно это не принципиально. В любом случае германский эпос принципиально неисторичен. Даже записанный историком почти что по свежим следам. И потому могло быть всё. В том числе и — не быть. То есть не быть и самой радикально наказанной за супружескую измену дамы. И сё братьев. И росомонов. А остался просто пересказ какой-то мифа. Например, о жене бога Вотана (он же Один) Фршт, которую кое-кто упрекал в сожительстве с… братьями сё супруга.
Так что эта история с точки зрения пауки ничего важного нам дать не может. И пересказал я её сам не знаю зачем. Может быть, хотел показать, что в истории есть не одни лить археологические культуры, а живые, чувствующие, любящие и страдающие люди.
Или просто донёсся до нас отзвук какой-то красивой легенды. Шелест тайны, вздох печали… Где была и измена, и правда, и лебединая верность. И неверность. И месть.
И солнышко, которое навеки погасло для неверной супруги.
И для всей готской державы.
ИТАК:
IV век. Готы под предводительством короля Германариха начинают войну против неких венедов. Судя по отмечаемом археологией ходу развития киевской культуры, этими венедами могло быть именно её население, «овенедившееся» входе притока родичей из северных лесов. То есть в киевской культуре снова распространяется маркер R1a1. Германариху удалось покорить «киевцев»-венедов, включить их в свою державу. Однако есть основания думать, что радости такая инкорпорация венедам не принесла (см. рис. 26).
Рис. 26. Генеалогическое древо
Глава 15
ГУННСКИЙ ТОЛЧОК
Вообще-то говоря, гунны напали не вдруг.
Просто однажды на готских границах появились люди самого не внушающего доверия вида:
— их образ пугал своей чернотой, походя не на лицо, а, если можно так сказать, на безобразный комок с дырами вместо глаз. Их свирепая наружность выдаёт жестокость их духа: они зверствуют даже над потомством своим с первого дня рождения. Детям мужского пола они рассекают щёки железом, чтобы, раньше чем воспринять питание молоком, попробовали они испытание раной. Поэтому они стареют безбородыми, а в юношестве лишены красоты, так как лицо, изборождённое железом, из-за рубцов теряет своевременное украшение волосами…