А с другой стороны, возвращаясь уже к антам, что уж тут разводить турусы на колёсах? В конце концов, «ант-» — вполне продуктивный кореш» в германских языках. Со значением именно — «другой, противный» (от слова «против»). Происхождение дальнее, индоевропейское. А смысл в прозывании другого народа «другим» народом, думаю, и комментировать не надо. Лучше, чем замечательный наш лингвист О. Н. Трубачев, не скажешь:
появлению этнонима обычно предшествовал длительный период относительно узкого этнического кругозора, когда народ, племя в сущности себя никак не называют, прибегая к нарицательной самоидентификации «мы», «свои», «наши», «люди» (вообще)».
Тем более, что славяне в долгу не остались, а поступили в точном соответствии с этим диагнозом. На старославянском clawak, clowak, в зависимости от диалектов также slawak, schlawack означает попросту… «человек»! Вот, например, какую цепочку дают в этом смысле близкие славянские языки:
полабский — clawak, польский — clôwak, кашубский — czlowiek, верхнелужицкий — cztowiek, нижнелужицкий — člowjek, чешский — člověк.
А остальные — nje my. И уж затем эти «не мы» превратились в «немцев». И именно потому — а не потому, что немые — в дальнейшем на Руси почти все иностранцы прозывались немцами. Ибо сам язык ещё помнил первоначальную смысловую нагрузку этого слова.
Правда, wiederda выступает против такого толкования. И привлекает себе в помощь всю лингвистическую науку.
Например, он возражает против того, что конструкция sc- в слове sclaveni отражает шипящий звук:
Лат. Sclauēni — это транслитерация грен. Σκλαβηνοί, а последняя, в свою очередь, — ближайшая возможная апроксимация слав. *Slověne средствами современной ей греческой фонетики. Начальное Σκλ- для Sl- объясняется непроизносимостью для грека этой группы согласных, потребовавшей эпентезы (вставного — χ·). Формы с эпентетическим — θ- также встречаются (Σθλαβηνοί два раза в рукописи L Прокопия Кесарийского).
А коли так, то происходит «славянин», «Словении» не от clawak — «человек», а всё-таки от «слова».
И у меня нет основания не доверять wiederda — он блестящий специалист. И возводить этноним «славянин» к этому самому пресловутому «clôwak» не буду. Пусть остаётся от «слова». Хоть против *Sljvěne < *slovo и выступает даже такой авторитет, как Фасмер.
Но ведь и сама лингвистика — наука лишь там и тогда, где и когда пользуется математическим или, точнее, математически выверенным аппаратом. Но рассуждения о смысле слов — это уже не совсем наука. Это скорее философия. И с этой точки зрения принятое у лингвистов низведение «немцев» К «немым» не выдерживает простой смысловой критики.
В самом деле. Понятно, что называть всех не владеющих твоей речью «немыми», «немцами» — глупо и неестественно. Такое смыслообразование возможно только в мозгу кабинетного учёного. Ибо очевидно, что в своей жизни любая человеческая общность — даже первобытное стадо — общается не с одним контрагентом, который не говорит на её языке. Всех называть «немыми»? При этом видя и понимая, что звуки, издаваемые чужаком, всё же имеют смысл и структуру, а при определённом желании и обучении становятся вполне понятны? И что тогда, когда ты понял этого «немца» — переназначать его в «словенина»? Не смешно ли?
А главное, немцы в истории славян были не первым и не самым важным пародом, язык которого был тёмен и непонятен. Даже если брать строго исторических славян — представителей пражско-корчакской культуры, то несколько раньше немцев они встречались с байтами и финнами, с гуннами и гепидами. Наконец, с греками и западными римлянами. Где-то зафиксировано именование их «немцами»?
А если к этому добавить, что славяне, как мы позже увидим, имеют корни в киевской культуре, а та вместе с «немцами»-готами не один век рядом прожила и не одну реку крови пролила, — вся эта умозрительная конструкция рассыпается вообще в прах. Уж кого-кого, а германоязычные этносы потомки «киевцев» должны были узнавать на раз. И при этом называть… «немыми»? Полноте!
Между тем во времена ранней истории человечества деление по принципу «свой — чужой» основывалось не на различиях в языке. В конце коіщов, непонятные слова, исторгаемые из уст чужака, — всё равно слова, а не «немое» мычание. А основывалось оное деление на различии более существенном: «мы, люди» и «не мы, не люди». Чему в истории мы, как говорится, тьму примеров слышим. Немец — он для нас немец. А для себя он — deutsch. A deutsch восходит к theod — «люди», «народ». Отсюда, кстати, высказываемые кое-кем подозрения, что и «чудь» наша летописная — какой-то отголосок германцев. Ибо финно-угорской этимологии не имеет. А вот зато имеет прозрачное значение в славянском языке. И потому всем кажется понятным: чудь — чудные, значит.
А вот и не значит.
Словом thiude в сказках собственно финского народа саамов называли врага, притесняющего лопарей, или иначе — «преследователь, разбойник». А название чудью древнего финского населения было занесено на Север именно славянскими переселенцами. А кого они называли этим словом до того — неизвестно. Первоначальное «чудо» ничего общего с «чужаком» — который чудной — не имело. Возможно, всё пошло от древней основы kadoj — «слава, честь». Но в рассматриваемый период из всех вариантов, о коих гадали филологи, ближе и логичнее как раз и оказывается готское thiuda — «народ».
Так что вопрос остаётся открытым. Славяне с готами контактировали. Точнее, протославяне — в рамках Черняховской культуры. Занести это название на север, где они вновь встретились с готами — уже скандинавскими, но, несомненно, родственными, могли. Особенно если учесть, что славяне точно, археологически доказано, встретились возле Ладоги с местным скандинавским населением. В том числе, не исключено, и с острова Готланд. Не даёт ли это ключик к пониманию того, почему так жестоко обошлись славяне с той скандинаво-финнокривичской Ладогой, вырезав её до последней курицы и спалив до последней собачьей будки? Если уж автор «Слова о полку Игореве» помнил о «времени Бусовом», о распятии антских вождей готским королём Германарихом, — то можно предположить, что нелюбовь к «чуди» несли в себе и предки древнерусского поэта?
По тому же принципу: «мы, люди» и «не мы, не люди» определялись на этой планете и другие народы.
Но, собственно, эти гипотезы, с одной стороны, ломятся в открытую дверь, а с другой — ничего и не доказывают. «Анты», как мы выяснили, и в германских языках сводятся к «внешним», «другим» — что, однако, не говорит о том, что они были немцами. Ибо корень понятия — индоевропейский, присущий всем народам, что говорили на его диалектах. В том числе и аланы — хотя и не кровные индоевропейцы, но через сарматов ставшие носителями одного из индоевропейских диалектов.
И… Если «анты» так замечательно объясняются из готского, не имели ли они отношения к этому народу? Или, скажем осторожнее, — к населению Черняховской культуры?
Однако не слишком ли лихо — делать такие умозаключения на основании одного лишь этнонима?
Что ж, у нас есть ещё кое-что. Несколько исторически зафиксированных имён антов.
Три антских имени вот в этом отрывке:
Угнетаемые набегами неприятелей, анты отправили к аварам посланником Мезамира, сына Идаризиева, брата Келагастова…
Византийский историк-литератор Агафий, живший в VI веке, в одной из своих пяти книг под общим названием «О царствовании Юстиниана» упоминает, что ромеями в одном из эпизодов командовал —
— Дабрагаст, родом ант, военный трибун.
Кроме того, в письменных источниках упоминается также —
— Всегорд.
И есть ещё одно имя, которое тоже можно бы было просто причислить к названным выше. Ноя не могу удержаться от того, чтобы не привести здесь замечательную историю. Коей основное достоинство в том, что тех давно умерших людей, о которых здесь говорится, она даёт увидеть людьми живыми.
Одно из реальных антских имён фиксируется в следующем то ли детективе, то ли авантюрном боевике, донесённом до нас выдающимся византийским публицистом, хронистом и историком Прокопием Кесарийским. Ради краткости я его рассказ не процитирую, а перескажу.
Правивший Византией император Юстиниан назначил в 531 году своего то ли полководца, то ли чиновника, во всяком случае, —
— близкого к императорскому дому —
— человека по имени Хильбудий наместником во Фракии. Стратегом. С задачей охранять её от покушений гуннов, антов и славян.
Стратег оказался стратегом хорошим. Агрессоров сильно потрепал и на три года пресёк их разбойные нападения на империю. Но потом чего-то недоучёл. И очередные славянские интервенты его войско разбили, а самого убили.
Через какое-то время славяне с антами поспорили и в дискуссии победили. При этом взяли, как водится, пленных. Одного из них звали… тоже Хильбудий!
Пометим себе: Хильбудий, получается, имя антское. По такое же — у ромейского, византийского полководца. А ведь анты тогда ещё не были приняты на службу Империи, чтобы из их среды могли выделяться талантливые и энергичные деятели и становиться византийской элитой. Германцы — готы, герулы и прочие — да. К этому времени служба иных из них в качестве федератов Рима или Константинополя имела 300-летнюю историю. А анты могли выдвинуться разве что в одиночку, перейдя из враждебного ромеям стана, преодолевая неизбежное подозрительное отношение, не имея возможности войти в элитные сословия империи, потому что считались варварами.
Стоп, а —
— Дабрагаст, родом ант, военный трибун?
Но это только подтверждает, что ант на римской службе ещё удостаивался отдельного упоминания свой этнической принадлежности. И если бы настоящий Хильбудий был антом, то в анекдоте это непременно было бы упомянуто. А вероятность того, что в одно время и в одном месте попадают два анта с одним именем, причём один является высокопоставленным чиновником Византии… есть, конечно. Но лично мне она кажется исчезающе малой.