Русские – не славяне? — страница 11 из 78


Мужчины из племени мурси (Эфиопия)


Ну как могут такие женщины сохранить свой язык для своих детей, даже оказавшись поначалу в чужом племени?

Возможен и другой вариант. Противоположный. Скажем, более развитые пришельцы-индоевропейцы победили степных носителей маркера R1a. И стали в образованном таким образом синтетическом племени правящей верхушкой. Пусть при этом относительно малочисленной, но зато «заставившей» все это новое племя говорить на своем языке. И такие примеры в истории есть — арии с их завоеванием Индии или турки-османы, завоевавшие Византию.


Женщина из племени мурси (Эфиопия)


Правда, и тут есть иные примеры — когда захватившая власть верхушка принимает язык побежденных. Это скандинавоязычные норманны во французской Нормандии. И они же, уже «офранцуженные» — в завоеванной Вильгельмом германоязычной Англии. Это, наконец, мы, русские, в истории которых скандинавоязычные русы через три-четыре поколения заговорили по-славянски. Так что и переселяющиеся праиндоевропейцы, возглавив местных, переняли их язык, а затем, очевидно, из-за своей малочисленности, растворились в них генетически…

С известной долей уверенности мы можем вычислить тот регион, где происходило это «плавление» пришельцев и местных в единый этнос, куда первые привнесли свой язык, а вторые — генетику.

Как показывают генетические исследования, —

— наибольшая вариативность маркера R1a встречается на Восточной Украине, что может указывать на наибольшую древность распространения его в этом регионе. [47]

Здесь же происходило и разделение носителей R1a на подгруппы-протоплемена, которые в дальнейшем стали народами:

…точкой разделения служили причерноморские степи. Здесь от группы R1a отделилась группа R1a1. R1a пошли на запад, часть R1a1 — на юг либо через Кавказ либо в Среднюю Азию и дальше в Индию (индоарии). Без сомнения, чуть позже от среднеазиатской группы откололись те, кто пошел на снова на Запад (скифы, за ними сарматы), часть в Южную Сибирь (динлины). [46]

Это весьма впечатляюще согласуется с тем местом в теории В. Иванова (точнее, теории Иванова — Гамкрелидзе), где утверждается —

— вновь прибывавшие племена присоединялись к уже осевшим на этой территории, и таким образом образовывался общий промежуточный ареал для мигрировавших с востока индоевропейских племен, позднее заселивших более западные области Европы. Тем самым этот общий промежуточный ареал становится областью контактов и вторичного сближения ранее уже частично отдалившихся друг от друга индоевропейских диалектов, где и могли возникнуть подобные лексические и семантические инновации. …Распространение диалектов из этого общего «вторичной ареала» — в некотором смысле «вторичной промежуточной прародины» племен, говоривших на соответствующих диалектах — на новые территории в Центральной и Западной Европе кладет начало постепенному возникновению отдельных языков (италийского, кельтского, иллирийского, германского, балтийского, славянского), условно именуемых по территории, ими занимаемой в историческую эпоху, «древнеевропейскими». Тем самым для «древнеевропейских» языков общим исходным ареалом распространения (хотя и вторичным) можно считать область Северного Причерноморья и Приволжские степи. Теория, локализующая в этой области «прародину индоевропейцев», принимает в таком освещении новый смысл как гипотеза о прародине для западной группы индоевропейских языков. Этот временный ареал совместного обитания племен — носителей древних индоевропейских диалектов мог служить областью, где двигались различные миграционные волны носителей этих диалектов и формировались вторичные изоглоссы, наложившиеся на старые…

…Предполагаемый промежуточный ареал расселения носителей индоевропейских диалектов в таком понимании можно рассматривать как в определенном смысле «вторичную» их прародину, то есть территорию их совместного обитания на протяжении определенного времени, перед началом нового периода миграций дальше на запад. [98]

Таким образом, корреляция данных лингвистики и генетики получается весьма тесной. При этом, что важно, к схожим выводам пришли специалисты в своей науке, не очень доверяющие данным другой. Во всяком случае, отождествление индоевропейцев и носителей R1a является сегодня мейнстримом в генеалогической генетике. И большинство генетиков, на данные которых я ссылаюсь, склонны считать прародиной индоевропейцев именно Таврию и Приволжье. Несмотря на то, что, как мы видим, даже собственные их данные говорят о значительном временном разрыве между образованием гаплогруппы и образованием собственно индоевропейцев.

Кроме того, определенные данные для дополнительной локализации местности, где «р-один-цы» встретились с индоевропейцами и переняли их язык, предоставляет также топонимика:

Следы пребывания носителей «древнеевропейскнх» диалектов на территории «вторичной прародины» можно видеть и в специфическом характере гидронимов Северного Причерноморья, обнаруживающих за вычетом позднейших наслоений (в частности, славянских и иранских, ср. названия типа Дон, Днепр и др.) специфические черты ранней индоевропейской гидронимии, которые засвидетельствованы и в центральноевропейских гидронимах. К числу таких гидронимов можно отнести гидронимы, проявляющие сходство по суффиксам и основам с «древнеевропейскими», что само по себе должно отражать их общеиндоевропейский характер. Характерно, что древние индоевропейские гидронимы сохраняются за мелкими реками и притоками крупных рек, тогда как сами крупные реки переименовываются при появлении новых этнических групп. [98]

Схожие сведения предоставляет и археология.

В V–IV тысячелетиях до н. э. в Степи жили люди так называемой днепро-донецкой археологической культуры. Судя по материалам раскопок, ее создатели занимались охотой и рыбной ловлей, но наряду с этим вполне умело изготавливали керамическую посуду, выращивали культурные растения и выпасали, как уже сказано, крупный и мелкий рогатый скот.

А рядом с днепро-донецкой стала развиваться среднестоговская культура, что также «сидела» в степях между Днепром и Доном. Эти люди тоже не дикари были — развитый, судя по захоронениям, религиозный культ, вполне цивилизованные орудия труда. Даже на изготовление игрушек и статуэток не ленились тратить время и усилия.

Две культуры на одном месте заставляют уже археологов сделать вывод, что с самого начала в наших степях не было единой, в том числе индоевропейской, общности. А были различные объединения неолитических охотников и скотоводов, к которым индоевропейцы и могли присоединиться.


Гиперборея на карте

Меркатора. XVI в.

Итак, данные совмещаются и рисуют нам вполне логичную картину: часть носителей индоевропейских диалектов, которая сместилась на север через Кавказ и Центральную Азию, встретилась в здешних степях с местным автохтонным охотничьим и скотоводческим населением. В силу определенных причин — прежде всего, видимо, из-за близости сохранявшихся ностратических диалектов с потомственными им индоевропейскими — аборигены восприняли язык то ли завоевателей, то ли ассимилированных беженцев. Сложилась общность, к которой постепенно стали присоединяться пришельцы из разных мест. Но такие присоединения закономерным образом создавали и неоднородности. А потому от этой неоднородности, от этого «плавильного котла» некие общности регулярно же отделялись. И уходили — кто на запад, кто на восток, кто на юг.

Куда и разносили рассказы о стране, где хорошо. И дали начало мифу о блаженной Гиперборее.

ИТАК:

X–III тысячелетия до н. э. Русские носители генного маркера R1a не являются индоевропейцами биологически. Одну из групп индоевропейцев они полностью ассимилировали, переняв при этом ее язык, который, как и их собственный, имел корни в одной ностратической языковой семье. Таким образом, русские, как и европейские носители гаплогруппы R, являются индоевропейцами лишь в языковом отношении. Примерно в V–III тысячелетиях до н. э. местом формирования европейских «языковых индоевропейцев» стало пространство Южной России от Северного Причерноморья до Южного Урала. Возможно, о нем и говорится в различных древних преданиях о «блаженной Гиперборее» (см. рис. 12).


Рис. 12. Генеалогическое древо


Глава 4«Блаженная Гиперборея» после Потопа

Итак, если руководствоваться логикой только что проанализированного набора данных, мы можем согласиться с тезисом В. Иванова о вторичности степной «прародины» индоевропейцев. При этом в лице индоевропейцев и носителей гаплогруппы R1a мы как раз видим пример хорошей корреляции между лингвистикой (и шире — историей) и биологией-генетикой.

Кстати, на этом тему индоевропейцев как пришельцев на «нашу» родину можно закрыть. И чтобы не путаться и не разрывать с принятой научной традицией, будем нас, носителей гаплогруппы R1, далее к индоевропейцам и относить. Помня, впрочем, что отношение это чисто лингвистическое, а не биологическое. Ибо биологически-генетически «мы» индоевропейцев, точнее, дошедшую до нас их часть, поглотили.

После разлива Черного моря климат по-прежнему позволял тогдашним человеческим сообществам развиваться в благоприятных условиях. И вплоть до рубежа между периодами в голоцене — атлантикума и суббореала, примерно 5 тысяч лет назад, то есть в начале III тысячелетия до н. э. — людям, в частности нашим предкам времен неолита, было тепло, влажно, благоприятно для земледелия. И для охоты тоже, ибо и зубрам с турами было изобильно в степях.

Сущность этой жизни определяли специфические хозяйственные особенности степной зоны Евразии после рубежа IV и III тысячелетий до н. э. Скотоводство базируется на наличии скота. А тот, как известно, требует пищи. И потому местным жителям необходимо было постоянно осваивать пастбищные пространства. Конечно, у каждого племени и даже каждого рода был свой ареал, по которому и гоняли стада вкруговую — пока объедается трава в одном месте, она вырастает в другом. Но в то же время это не отменяет дележа земель. Скорее, даже требует.