и, прорезав для себя ножницами ход в проволочном заграждении, подползли к линии неприятельского огня и, оставаясь лежать, стали прислушиваться к тому, что происходит в неприятельском расположении. В то же время один из разведчиков спрыгнул в окоп и через некоторое время, вернувшись, дал знать своим, что данный участок окопа не занят неприятелем, но что справа и слева, за изгибами окопа, слышны немецкие голоса.
Поручик Николаевский, сопровождаемый унтер-офицером партии, в свою очередь соскочил в неприятельский окоп и стал его внимательно оглядывать. Окоп был приспособлен для стрельбы из него. Кругом стояли ящики с ручными гранатами, а вдоль передней стены окопа тянулась немецкая телефонная проволока, которая тотчас же была им перерезана. В устроенных нишах были сложены использованные трубы, которые, без сомнения, служили для хранения газа. Никаких новых приспособлений для выпуска газа разведка не обнаружила. Вдруг немцы, услышав шум, обнаружили русских в окопе. Поднялась суматоха, послышались тревожные сигналы, блеснули выпущенные светящиеся ракетки… Русские разведчики стали отходить, отбиваясь ручными гранатами… С собой они унесли на показ одну из обнаруженных труб и модель неприятельской ручной гранаты.
Как видит читатель, такие или подобные им смелые налеты в неприятельское расположение были на фронте русских бригад явлением обычным.
Но наиболее выдающимся coup de main[30] частей 3-й особой бригады было дело 9 марта 1917 года, когда пришел уже приказ из армии о снятии бригады с позиции и отводе ее в тыл на отдых. Дело 9 марта явилось, таким образом, как бы прощальным актом, засвидетельствовавшим еще раз русскую доблесть, проявленную на участке, непрерывно занимавшемся русскими войсками в течение около девяти месяцев.
К этому дню, согласно приказу командующего 3-й особой бригадой[31], командир 5-го особого русского пехотного полка полковник Нарбут должен был сформировать из людей 2-го батальона своего полка три партии, численностью в 80, 50 и 91 человек, под начальством штабс-капитанов Прачека, Иордана и поручика Черняка.
Общее руководство предстоявшим нападением на немцев было возложено на подполковника Коршун-Осмоловского.
Все эти три партии указано было вывести за несколько дней до времени, назначенного для выполнения нападения, в Мурмелон ле Гран, для практики в предстоявших действиях на специально подготовленном участке местности, на котором воспроизведена была точная копия всех тех неприятельских укреплений в районе Оберив, в лабиринте которых им в ближайшем будущем предстояло действовать.
Наступлению должен был предшествовать артиллерийский огонь тяжелой и легкой артиллерии, имевший первоначальной целью: 1) разрушение заранее определенных участков неприятельской позиции и пулеметных гнезд, из которых могла быть оказана помощь атакованным, и 2) проделание брешей в неприятельском проволочном заграждении. Затем, в определенный час, ко времени начала наступления пехоты, артиллерия должна была перейти к баражному огню, который должен был облегчить проникновение наступающих в неприятельские окопы и держать в изолированном положении атакованные участки неприятельского расположения. Под покровительством такого огня все три партии 5-го особого пехотного полка должны были ворваться в немецкие траншеи, преследуя следующие цели: взять контрольных пленных, захватить найденную на месте неприятельскую материальную часть, предметы его вооружения, планы, а равно документы, какие окажутся в траншеях, детально ознакомиться с организацией обороны и разрушить возможно полнее все убежища, обнаруженные в зоне действий. Эта последняя была предварительно разбита на плане на три участка: левый, подлежавший обследованию партией поручика Черняка, средний – предназначенный для партии штабс-капитана Иордана и правый – штабс-капитана Прачека.
В распоряжение генерала Марушевского на время операции были даны 3 авиона. Артиллерийская подготовка началась 9 марта в 9 часов утра, партии же разведчиков двинулись вперед в 5 часов пополудни. Неприятельские окопы и ходы сообщений были серьезно повреждены французской артиллерией. Но некоторые убежища оказались неразрушенными и остались занятыми немцами, имевшими при себе пулеметы. Овладение ими стоило довольно значительных жертв, определившихся впоследствии в 80 человек убитыми и ранеными. Немцы, впрочем, понесли еще более серьезные потери. Наши разведчики оставались хозяевами в захваченных ими траншеях свыше получаса, после чего начали отходить в свое расположение, захватив с собой взятых пленных и все наиболее ценные в военном смысле предметы.
Чтобы отвлечь внимание неприятеля, 6-й особый пехотный полк, соседний с производившим данную усиленную разведку, произвел также и со своей стороны наступление в сторону противника, которое обошлось полку в 16 человек. Но демонстрация эта весьма серьезно отвлекла неприятельскую артиллерию от района действий 5-го особого полка.
Смелая разведка эта заслужила выдающуюся оценку со стороны французских высших военных властей, и некоторые участники ее удостоились награждения французским военным крестом с «пальмами»[32].
Таким блестящим делом 3-я особая русская бригада закончила первый период своей боевой деятельности.
12 марта началась смена русских войск французской 185-й территориальной бригадой, и к 18 марта полки 3-й особой русской бригады собрались на берегах р. Марны, заняв селения Конде (Condé) и Тур-сюр-Марн (Tours-sur-Marne), в ожидании дальнейшего отправления на отдых в лагерь Майи. Французская армия в этот период времени совершала крупные перегруппировки, имевшие целью сосредоточение возможно большего количества войск в районе между Реймсом и Суассоном, для предстоявшей апрельской наступательной операции на р. Эн. Участок, занимавшийся войсками 4-й армии, перешел в разряд пассивных, и для его занятия французское командование стало прибегать к растяжке войск и к помощи территориальных частей, выдвигавшихся на боевой фронт.
3-я особая русская бригада подлежала включению в состав 5-й армии для участия в том активном ударе, который подготовлялся к северо-западу от Реймса.
Описанные события свидетельствуют, что уже в первые месяцы по прибытии русских бригад во Францию они успели себя зарекомендовать в качестве прекрасных боевых частей и выдержать серьезное боевое испытание. Наш военный агент в Париже, подводя итоги действий русских войск во Франции за 1916 год, между прочим сообщает, что уже в названном году 1-я бригада потеряла убитыми и умершими от ран – двух офицеров и 103 солдата; ранеными – двух офицеров и 130 солдат. За то же время 3-я бригада понесла следующие потери: убитыми – один офицер, 67 солдат, ранеными – три офицера, 404 солдата. Но потери эти, как читатель увидит дальше, были незначительны по сравнению с теми, которые пришлось русским понести в следующем 1917 году.
Однако прежде чем войти в состав наиболее активной группы войск, предназначенных для прорыва немецкой укрепленной позиции северо-западнее Реймса, 3-я особая бригада временно, с 4 по 12 апреля, занимала в районе правофлангового (38-го) корпуса названной армии участок позиции от Помпеля (le Pompelle) до фермы Ле Маркиз (Les Marquises).
Лишь за четыре дня до дня решительной атаки, а именно 12 апреля, бригада, будучи временно назначена в резерв 5-й армии, была сосредоточена в районе южнее Реймса, как о том будет изложено в главе VI.
Пребывание в районе фермы Ле Маркиз связано, в воспоминаниях участников, с одним, вероятно случайным, наблюдением, вокруг которого сплелась, однако, целая легенда. В некотором отдалении, в тылу, на северо-восточной опушке обширного Реймского леса находились селения Верзи и Верзеней (Verzenay), в которых, по слухам, находились погреба одной очень известной фирмы шампанских вин. Замечено было, что немцы по этим селениям никогда не открывали артиллерийский огонь, что сейчас же было приписано намерению противника сберечь эти вина для себя.
Вообще, оборона русскими войсками Реймса и кругом лежавшей провинции Шампань (Champagne) служила удобным агитационным поводом для русских большевиков, стремившихся в России к разложению русской армии.
«Мы не желаем класть свои головы и проливать свою кровь на защите шампанских виноградников, служащих целям удовольствия и утехи для генералов, банкиров и прочих империалистов!» Так кричали они, распаляя темную толпу на митингах, даже в присутствии русского Верховного главнокомандующего того времени генерала Брусилова! И эти слова вызывали злобу и негодование, не раз выражавшиеся в надвижении вооруженной толпы со штыками, наклоненными вперед, на уговаривавшего эту толпу начальника…
Глава VI
Настроения, сложившиеся во Франции в конце 1916 года. – Общее положение на театрах войны. – Постановление конференции в Шантильи о наступлении. – Генерал Нивель во главе французских армий. – Он же главный руководитель действий союзных войск на западе. – План наступательной операции. – Степень участия в нем 1-й и 3-й особых русских бригад. – Колебания и отсрочки. – Компиенская конференция. – Начало атаки.
В конце 1916 года в общественном настроении наших западных союзников стало складываться мнение в пользу широкого наступления против германцев с целью вынуждения последних к освобождению территории Франции и Бельгии.
Глубоко прочувствована была необходимость закончить поскорее войну. Эти соображения диктовались не только общей усталостью войной, которая давала себя серьезно чувствовать во всех отраслях народной жизни. Приходилось предвидеть вероятность полного истощения во Франции людских пополнений, не говоря уже о возрастании затруднений в деле снабжения ее армии продовольствием и военной промышленности – сырьем и предметами, необходимыми для производства.
Результаты Соммского наступления 1916 года никого не удовлетворили. Эта операция дала союзникам некоторый тактический успех, но враг продолжал занимать значительную часть французской территории. Необходимо было добиться стратегических успехов, которые одни могли приблизить войну к ее благополучному концу. Только широкий и глубокий прорыв неприятельского фронта, завершенный настойчивой эксплуатацией победы, мог бы довести противника до сознания бесцельности дальнейшей борьбы. Таково было мнение большинства не только государственных людей Франции, но и среднего обывателя.