Возникал серьезный вопрос: как отнестись к этим новым факторам? Настаивать ли и при новой обстановке на осуществлении идеи решительного наступления, пользуясь тем, что Россия все же удерживает перед собой 3/4 всей австрийской армии и до 1/3 германских сил, или дожидаться прибытия на материк американских войск, появление которых, как уже сказано, нельзя было ожидать ранее 1918 года? Мнения резко разделились, и генералу Нивелю пришлось преодолеть много препятствий, дабы сохранить в неприкосновенности идею предположенного им прорыва неприятельских позиций.
На междусоюзной конференции в Компьене, имевшей место 3 апреля и происходившей под председательством бывшего президента Французской Республики Пуанкаре, было наконец твердо постановлено, что наступление должно начаться, как только климатические условия окажутся для него благоприятными.
Последняя оговорка была сделана потому, что весна 1917 года была, по погоде, исключительно неблагоприятной для производства широких наступательных действий.
Однако на той же конференции определенно выявилось несочувствие некоторых участников конференции тому риску, с которым была сопряжена предстоящая операция, и крайнее опасение по поводу тех потерь, с которыми она неизбежно была сопряжена. Таким образом, приступая к решающей операции, генерал Нивель не получил всей полноты необходимой ему поддержки.
Как я уже сказал, весна 1917 года в климатическом отношении была поистине ужасающей. Апрель месяц во Франции всегда непостоянен, но в указанном году это непостоянство было исключительным. Почти не переставая лил дождь, перемежавшийся с мокрым снегом. Дули сильные, холодные ветры. Тучи над горизонтом висли низко, мешая воздушной разведке, наблюдению, a следовательно, и точной стрельбе. Эти неблагоприятные условия вынуждали отсрочивать начало атаки изо дня в день.
9 апреля начали, наконец, атаку англичане. Атака распространилась по фронту на 25 километров и вначале имела успех. Наступлению англичан очень способствовали их танки, прокладывавшие дорогу пехоте. Однако с течением времени сопротивление немцев крепло, и к началу наступления группы французских резервных армий англичане углубились в расположение немцев всего на 5–7 километров. Прорыв не удался, и атака французов была соответственно назначена на 12 апреля, но затем, по просьбе генерала Манжена, она была еще раз отсрочена на четыре дня, вследствие все той же неблагоприятной погоды, препятствовавшей работе авиации.
Впрочем, французская артиллерия еще задолго до указанного срока начала свою подготовительную работу и лишь довела ее до максимума в течение 15 апреля.
Вследствие ряда отсрочек пехотной атаки артиллерийская подготовка растянулась на 9 дней, причем всего на фронте было выпущено свыше 3 миллионов выстрелов.
Пехотной атаке подлежал участок неприятельской позиции, лежавший на берегах р. Эн и укреплявшийся немцами в течение трех лет. Он упирался правым флангом в высоты Сент-Гобен[34]; левым же флангом – примыкал к высотам Бримон и Ножан-Аббес, увенчанным Реймскими фортами, находившимися в руках немцев. В центре участка высилась Краонская группа возвышенностей, пересекавшихся знаменитым шоссе, известным под именем «Chemin des Dames» [35]. Участок этот занимался 7-й германской армией, имевшей на фронте в 60 километров 12 дивизий. Расположение германских войск представлялось таким, что, по расчетам французского Генерального штаба, противник мог ввести в бой в первые пять дней едва ли более 16 дивизий.
Названный участок позиции должен был быть атакован западнее Краона 6-й армией в общем направлении на северо-запад и восточнее Краона – 4-й армией – в общем направлении на северо-восток. В образовавшийся, вследствие таких расходящихся ударов, промежуток должна была, как уже отмечено выше, вклиниться 10-я армия, целью которой и являлось наступление к северу, очистив путь для собранной французской кавалерии.
О подробностях проектированного наступления германцы, по-видимому, были осведомлены, так как в их руки за несколько дней до начала сражения попал документ, неосторожно занесенный в первую линию окопов и вполне подробно разъяснявший план предстоящей атаки.
5-я армия накануне операции состояла из корпусов 37, 7, 32, 5 и 1-го, которые в перечисленном выше порядке занимали позицию от Реймса до фермы Гюртбиз. Армия эта должна была прорвать немецкий фронт на всем своем протяжении и затем развить успех в восточном направлении, способствуя этим продвижению 10-й армии к северу и имея в виду поражение противника, находившегося в районе Реймса. В общей задаче армии частная задача 7-го корпуса, в который были включены русские бригады, должна была заключаться в овладении Бримонским массивом, весьма сильно укрепленным немцами. При этом позиция эта должна была быть атакована с юга и запада, с одновременным обходом всего горного массива с северной стороны. Этим путем предполагалось овладеть названным массивом. Во исполнение этой задачи на левом берегу р. Эн главными предметами для первоначальной атаки частями 7-го корпуса должны были быть Мон-Сапиньоль (Mont-Sapigneul), Мон-Сапен (Mont-Sapin), Бермерикур (Bermericourt) и Курси (Courcy).
В дальнейшем для 5-й армии намечалось наступление к p. Сюип, на ее участок от Вармривиля (Warmeriv-ille) до устья, путем выдвижения вперед обоих флангов названной армии. Этим обволакивающим движением имелось в виду вынудить неприятеля очистить занимавшийся им район Реймса.
1-я русская бригада вторую половину февраля и начало марта находилась в лагере близ г. Виль-ан-Тарданки (Ville-en-Tardenqis), где проходила очередной курс обучения ввиду предстоявшего участия ее в наступлении. Через такой курс были пропущены почти все дивизии 5-й армии. Офицеры и солдаты бригады работали над своим боевым усовершенствованием с пылом и вскоре овладели в совершенстве всеми приемами, применявшимися на французском фронте при атаке укрепленных позиций. По указаниям командира 7-го корпуса, в состав которого предназначалась бригада, в тылу ее лагеря был устроен учебный городок, напоминавший своим устройством будущий район действий бригады, на котором части бригады и практиковались в приемах его атаки.
Приказом по 5-й армии от 3 марта 1917 года бригада была затем включена в состав 7-го корпуса, состоявшего в то время из 14, 37 и 41-й пехотных дивизий. В ночь на 11 и 13 марта она сменила на позиции полки 152-й бригады 41-й пехотной дивизии и заняла предназначавшийся ей правофланговый сектор корпуса, вокруг которого, как около оси, все дивизии корпуса должны были выполнить маневр в западном направлении. Правее 1-й особой русской бригады находилась 151-я дивизия 38-го корпуса, левее – 41-я дивизия, затем 14-я и, наконец, 37-я дивизия 7-го корпуса.
Бригада заняла назначенный ей сектор, расположенный против деревень Курси и Луавр (Loivre), имея в каждом полку по два батальона в боевой части и по одному батальону в резерве. Эти последние батальоны располагались: 1-го полка – в деревне Сен-Тьери (St. Thierry) и 2-го полка – в деревне Тиль (Thil).
13 марта в командование сектором вступил начальник бригады генерал Лохвицкий.
Что касается 3-й особой бригады, то первоначально она была включена в резерв армии и подлежала сосредоточению к югу от Реймса.
Мне приходилось уже упоминать, что наши войска, отправленные во Францию, не имели своей артиллерии. С большим усилием при 1-й бригаде удалось сформировать только траншейную батарею из 12 58-миллиметровых пушек, которая прибыла из лагеря Майи 17 марта и орудия которой были распределены по полкам. Все прочие нужды частей бригад в артиллерии выполнялись французской артиллерией, к ним прикомандировываемой. Такой порядок вызывал, конечно, много неудобств, с которыми, однако, приходилось мириться.
Средствами бригады была сформирована также полурота саперов, но ее в условиях окопной войны и предстоявшего наступления оказалось совершенно недостаточно. Уже 14 марта, то есть на следующий день по вступлении в командование сектором, генерал Лохвицкий вынужден был просить командира корпуса генерала де Базелера о прикомандировании к бригаде французской саперной роты, но вместо просимой роты бригаде было прислано всего лишь несколько саперных инструкторов из соседней дивизии.
Недостаточное техническое оборудование бригады давало себя остро чувствовать во всех отношениях. Начальник бригады нашел необходимым в первые же дни по прибытии на боевой сектор просить французское командование о снабжении его отряда прожектором, чтобы гарантировать войска от ночных нападений, а также специалистами по части подземного подслушивания ввиду подозрительности работ, производившихся в расположении немцев. Обращал он также внимание и на недостаточность наличия на вверенном ему участке тяжелой артиллерии.
С середины марта по начало апреля для частей бригады потянулись позиционные будни. Редкая, преимущественно артиллерийская, перестрелка, лишь временами усиливавшаяся. Проверка баражного и других видов огня. Перебрасывание с неприятелем минами. Одиночные полеты аэропланов. Наблюдение за тем, что делается в окопах у противника. Отдельные убитые и раненые, составлявшие, однако, в общем ежесуточно убыль на бригаду от 5 и даже до 20 человек. Наконец, беспрерывные работы по усилению позиции и исправлению разрушенного неприятельской артиллерией. В этом отношении приходилось помогать и французской артиллерии своего сектора в исполнении всякого рода работ по подготовке к предстоявшей операции, причем люди бригады работали с большим усердием. Сохранилось, например, донесение в бригаду, подписанное французским артиллерийским лейтенантом, в котором этот офицер сообщает, что высланная 11 апреля в его распоряжение партия рабочих «a travaillé d’une façon admirable»[36], несмотря на проливной дождь и неприятельский обстрел. Четыре солдата были ранены, но вся партия, тем не менее, сохранила полное спокойствие и продолжала переноску снарядов до полуночи.