В лагере Курно удалось более или менее правильно наладить занятия, и отрядный комитет стал прилагать все усилия, чтобы добиться у французского правительства разрешения стать на сектор. В этом стремлении комитет встретил полное сочувствие и энергичную поддержку со стороны начальника отряда генерала Лохвицкого, всегда принимавшего близко к сердцу интересы и нужды вверенного ему отряда.
К сожалению, французское правительство, предубежденное против русских войск, не пошло навстречу горячему желанию отряда, который таким образом был обречен на полное бездействие в глубоком тылу. Это, конечно, гибельно отразилось на моральном состоянии русских войск, уже в достаточной мере подавленных куртинским делом. Кроме того, солдаты, сознательно или бессознательно, чувствовали недоверчивое, чтобы не сказать больше, отношение к себе со стороны французских граждан. Всё вместе взятое вызывало беспорядочное брожение умов, выразившееся в широком пьянстве и неизбежных эксцессах, которые, в свою очередь, укрепляли в окружающем населении уверенность в окончательном падении дисциплины в русском отряде и дискредитировали самую идею организации армии на революционно-демократических началах. Создавался безвыходный заколдованный круг, о который разбивались все организационные и просветительные начинания войсковых организаций. Приходится отметить, что офицерство в большинстве случаев, помимо своего весьма слабого участия в комитетах, не сумело до сих пор найти других форм, в которые могло бы вылиться их влияние на солдатскую массу. Отголоски Корниловского движения, дошедшие до отряда сквозь призму французской прессы, придававшей ему далеко не верное освещение и разно воспринятое офицерской и солдатской средой, нанесло несомненный ущерб делу укрепления взаимного доверия. И здесь, как и во всех случаях жизни отряда, отразилось в малом виде то, что переживалось в более крупном масштабе в России.
В первых числах сентября был приказ военного министра о необходимости немедленной и на этот раз окончательной ликвидации куртинских беспорядков и вслед затем об отправке всего русского отряда обратно в Россию. Первая часть приказа была приведена в исполнение сводным полком без непосредственного участия французских вооруженных сил. Меры усмирения были на этот раз выработаны помимо участия отрядного комитета, считавшего невозможным после первого прецедента брать на себя ответственность за события, руководить которыми он не был призван.
Надо заметить, что весь облик куртинского мятежа значительно изменился со времени первого усмирения. Добровольная сдача вожаков движения лишила мятежников их идейного руководства; вместе с тем широкие политические лозунги движения сошли на нет и свелись, главным образом, к отказу сражаться на французском фронте. Требование отправки в Россию сопровождалось некоторыми другими требованиями, подчас совершенно дикими, как, например, требование посадки на транспорты с русскими войсками французских офицеров как заложников в целях обеспечения русских солдат от мести французов. Исключительное положение куртинцев как отщепенцев от всего отряда принудило их, с другой стороны, сплотиться и прибегнуть к строгому соблюдению воинской дисциплины как к средству самозащиты. При первом же применении силы почти вся масса мятежников сдалась без условий, но оставшаяся горсть упорствующих подверглась обстрелу, в результате которого оказалось 8 человек убитых и 44 раненых.
Первая часть приказа была таким образом выполнена. Вторая его часть – об отправке в Россию – произвела в первый момент ошеломляющее впечатление и с новой силой воскресила дремавшую в душе каждого жгучую тоску по Родине. Все остальные требования отступили на задний план. О французском секторе на первых порах забыли и думать. Все условия времени и места сразу потеряли всякое значение перед этой одной доминирующей надеждой – домой. Вся упорная работа войсковых организаций сразу пошла насмарку. Но такое всеобщее опьянение не могло продолжаться долго. Еще во время усмирения начали раздаваться протестующие голоса. Прежде всего самолюбие лояльных частей было уязвлено мыслью о том, что их, в конечном счете, приравнивают к куртинским мятежникам. Самый процесс усмирения, с его кровавым исходом, пробудил солдатскую массу от той нравственной спячки, в которую она все больше погружалась в течение шестимесячного бездействия. Стали также раздаваться голоса, напоминавшие о роли русского отряда во Франции и о его обязанности по отношению к союзникам. В общем, очень быстро в отряде наметились два течения: за и против отправки в Россию. Среди желающих остаться доминирующим являлось чувство позора при мысли о возвращении на Родину не как исполнившей свой долг боевой единицы, а как постыдно изгоняемой шайки опасных для населения мародеров. На почве такого настроения зародилась мысль образования добровольческих частей, готовых взять на себя ту ответственную миссию, выполнение которой оказалось, к сожалению, не под силу всему русскому отряду в его целом.
Такова, в общих чертах, в изображении отрядного комитета картина жизни русского отряда во Франции со времени революции.
В своих заключениях этот орган высказывает Временному правительству следующие выводы.
1) Отрядный комитет отнюдь не считает русский отряд во Франции окончательно и безнадежно разложившимся. Он считает возможным, при некоторых условиях, его боевое возрождение.
2) Несмотря на несомненное общее желание вернуться на Родину, в некоторой части отряда существует уверенность, что русским войскам необходимо перед отъездом из Франции восстановить в глазах союзников свою репутацию, путем хотя бы временного выступления на сектор.
3) Часть отряда выражает полную готовность создать из своей среды добровольческий отряд, который возьмет на себя ответственную миссию боевого представительства России в рядах союзных армий.
Для характеристики дальнейших событий ниже приводится подлинное содержание телеграмм французского генерала Комба (Combe), командовавшего 12-м Лиможским районом, которыми он уведомлял Генеральный штаб о ходе действий русского отряда по усмирению куртинцев.
16 сентября: в 10 часов – 4 орудийных выстрела, выпущеные по русским мятежникам (sur les mutins russes).
Предварительно отряд должен был пройти особый курс обучения, который генерал Занкевич определил в 5–6 дней[55].
Он же 16 сентября: В результате четырех выстрелов из 75-миллиметровых орудий по русским оказалось до 20 раненых. Стрельба была возобновлена в 14 часов. Очень редкие артиллерийские выстрелы будут производиться вплоть до ночи.
Он же 17 сентября: Ночь очень деятельная. Пулеметный огонь верными войсками.
Два делегата прибыли в штаб русского отряда. Заявляют о большом количестве раненых. Сдалось 200 человек.
Он же 19 сентября: Русские мятежники окружены. Ночь прошла спокойно. До настоящего времени сдалось 8383 человека. Число подлежащих сдаче в дальнейшем очень незначительно.
Внешним результатом куртинского действия явилось выделение из состава лагеря 380 человек – вожаков, которые были отправлены 22 сентября на станцию Бур-Ластик (Bourg-Lastic). Выделенные, по свидетельству французов, производили в общем благоприятное впечатление, и через некоторое время значительная их часть была возвращена в Куртинский лагерь; главари же беспорядков, в числе около 60 человек, по решению генерала Занкевича были доставлены на Иль д’Экс (Ile d’Aix), где заключены под стражу.
В дальнейшем между обитателями лагерей ля Куртин и Курно постепенно создалась тяга друг к другу, в конце концов почти сгладившая разницу в их первоначальных настроениях; вначале же между отдельными представителями этих настроений случались крупные столкновения, доходившие до кровавых побоищ.
Впрочем, часть куртинских вожаков постепенно перебралась в нейтральную Швейцарию, где собралась в довольно большом числе в Лозанне. Оттуда они пытались воздействовать через прессу на общественное мнение, стараясь привлечь таковую на свою сторону рассказами о несправедливых, по их мнению, отношениях русского Временного правительства и французских властей к их поведению.
Легко было расшифровать их большевистское настроение по фразе, которой они заканчивали свой рассказ: «Nous n’accusons pas le peuple français qui souffre comme les autres» (Мы не обвиняем французский народ, который страдает, как и другие).
Ко времени осуществления мер, задуманных к выполнению против военных контингентов, содержавшихся в Куртинском лагере, окончательно выяснилась невозможность репатриации этих контингентов. Вследствие этого французское правительство сочло своим долгом особым письмом французского военного министра на имя генерала Занкевича предупредить русское правительство, что в его распоряжении не остается иных средств, как использование русских военных контингентов, выражающих желание покинуть фронт, в качестве тыловых рабочих сообразно их специальностям и возможностям.
В этих целях 10 декабря во Франции приступлено было к производству среди русских военных контингентов медицинского осмотра для выяснения больных и неспособных к работе; после чего последовало распоряжение об опросе каждого из них, желает ли он перейти на положение добровольного рабочего. Это было началом той меры, которая впоследствии, лишь несколько видоизмененная, получила наименование «Триажа».
Глава IX
Боевая деятельность русских войск на македонском фронте. – Прибытие в Салоники 2-й особой русской бригады. – Общая обстановка войны к этому времени и задачи, выпавшие на долю Македонской армии. – Состав этой армии и неоднородность задач, которые преследовались на Балканах государствами держав Согласия. – Наступление болгар. – Успехи их в Западной Македонии. – Формирование франко-русской группы и задачи, на нее возлагавшиеся. – Встреченные при выполнении трудности. – Наступление к Флорине и ее взятие. – Формирование франко-русской дивизии и ее боевая деятельность в направлении на Монастырь. – Негочанская укрепленная позиция болгар. – Успехи сербов и утверждение их на северном берегу р. Черной. – Оставление болгарами Монастыря и вступление в него русских частей.