В таких обстоятельствах генерал Саррайль оказался вынужденным отдать 24 июля 1917 года приказание о выдвижении 2-й особой русской дивизии на позицию. Дивизия эта должна была войти в состав французской Восточной армии и сменить: 76-ю французскую пехотную дивизию – на фронте между озерами Преспа, Охридским и Малик, и четыре левофланговых батальона 156-й французской дивизии – между озером Преспа и горной цепью Баба Планина (Baba Planina).
Смена частей прошла без всяких инцидентов. К своему сектору дивизия была подана на тракторах; обоз же, пулеметные роты и рота конных разведчиков совершили необходимое передвижение походным порядком.
6 августа генерал Тарбеев счел себя обязанным донести командующему армией генералу Гроссетти, что протяжение назначенного дивизии фронта (около 60 километров, не считая озера Преспа) находится в несоответствии с численным составом полков дивизии.
Слабый состав полков давал себя знать тем более, что полки в техническом отношении были по-прежнему крайне бедно снабжены (особенно в отношении средств связи) и что в них чувствовался недостаток, особенно в офицерах и унтер-офицерах. На роту приходилось не более одного офицера, да и то малоопытного и с ограниченными познаниями[89]. Наличный состав полков был ослаблен также необходимостью выделения большого числа людей в хлебопекарни и на наблюдательные пункты. К тому же дивизии угрожала опасность развития эпидемических болезней в виде скорбута[90] и палюдизма. С другой стороны, ожидать прибытия подкреплений из России не приходилось ввиду условий революционного времени. И хотя в маршевых батальонах числилось до 2 тысяч человек, но среди них большинство были больны или переутомлены. Таким образом, по существу, маршевые батальоны оказались командами для слабосильных.
Ввиду изложенных мотивов генерал Тарбеев ходатайствовал о возможном сокращении фронта.
Просьба эта, однако, была отклонена ввиду общей слабости македонской армии.
Приходится, однако, отметить, что в слабости полков нашей дивизии на боевом фронте играла не последнюю роль и трудно поддающаяся лечению болезнь всей вообще русской армии, заключающаяся в значительном разрастании тыловых хозяйственных потребностей и людей для их обслуживания по сравнению со штатами. Чтобы избегнуть упрека в голословности, достаточно сослаться на один из приказов генерала Тарбеева (10 августа 1917 года), отмечающего следующие цифры.
По данным этого приказа, в 7-м полку состояло налицо 2875 человек и в 8-м полку – 2876. Так как штатный состав полка был определен в 3078 человек, то, в сущности, некомплект (в 203 и 202 человека) не мог быть, конечно, назван угрожающим. Но на позиции при проверке оказалось в 7-м полку 1026 штыков, а в 8-м полку – даже только 900. Ясно, что боевой состав был ослаблен в столь значительной степени усиленным откомандированием людей из рот в тыл. Время, положим, было революционное, в которое трудно было установить порядок.
Согласно приказу по дивизии от 7 августа 1917 года, части дивизии развернулись на указанном им фронте следующим образом:
Вправо от дивизии – на позиции находилась 30-я французская дивизия (штаб Вуково); влево – отряд, выделенный из Корицы.
Особенно затруднительным оказалось установление связи правого участка со штабом дивизии, отделенным от войск полковника Александрова огромным озером Преспа. Телефонную связь пришлось вести кругом озера на Попли – Зелова – Биклиста (Biklista) и Пустец (Pustec) (до 70 километров), использовав участок армейской телефонной сети от Зелова на Биклисту. Кроме этой линии была устроена и другая линия связи, хотя и более короткая, но также недостаточно быстрая, при помощи моторной лодки от Попли до Горицы.
Столь же кружно производилось перемещение частей с восточного берега озера Преспа на западный и обратно.
Лишь впоследствии наладилось сообщение на барках через пролив, отделяющий большое озеро Преспа от малого.
Вдоль фронта дивизии была установлена голубиная почта. С наступлением темного времени и осенних бурь на озере Преспа, в период которых воем ветpa и всплеском волн заглушался всякий шум на воде, значительно облегчались всякого рода неожиданные нападения на берега. Ввиду этого в октябре месяце штабом дивизии был возбужден вопрос о предоставлении в распоряжение дивизии французской прожекторной части. Сначала в удовлетворении этой просьбы было отказано и только в ноябре дивизия получила два прожектора, установленные в деревнях Конско (Konsko) и Стенье (Stenja).
В таком приблизительно положении (не считая и мелких внутренних перемещений) дивизия простояла до начала января 1918 года, когда возник вопрос об окончательном выводе из боевых линий русских войск на македонском фронте ввиду той позиции, которую заняло в вопросе войны утвердившееся к тому времени в России большевистское правительство.
Что касается неприятеля, то ко времени прибытия нашей дивизии в указанный выше сектор он состоял из германцев, австрийцев, болгар и турок, причем силы его исчислялись на участке к востоку от озера Преспа – в 5 батальонов и в междуозерном районе – в 10 батальонов.
Противник временами вел себя вызывающе. Кроме того, необходимо еще иметь в виду, что вверенный 2-й русской дивизии участок позиции являлся крайним левофланговым, если не считать небольших французских отрядов, выдвинутых из Корицы к p. Деволи (Devoli). Так как связь с итальянцами, оперировавшими со стороны Валлоны, далеко не могла считаться упроченной, то естественно, что при таких условиях левый открытый фланг представлял известную угрозу. Таким образом, участок 2-й особой русской дивизии, перерезанный к тому же озерами, никак не мог считаться «спокойным районом», как его характеризовал генерал Саррайль.
Действительность подтверждала этот вывод. Уже в ночь с 8 на 9 августа участок к западу от озера Преспа, занятый 7-м особым полком, подвергся неприятельскому нападению. С 8 ч 50 мин вечера до 3 ч 40 мин ночи шла усиленная перестрелка – ружейная и пулеметная, сопровождавшаяся громом неприятельских артиллерийских орудий. Затем последовала атака пехоты, силами до батальона. Противник успел ворваться в окопы 9-й роты 7-го особого полка, но затем был из них выброшен. В остальной части сектора наступление было остановлено нашим огнем.
Потери 7-го полка не были значительны – всего несколько убитых и раненых, потому что большинство ручных гранат, бросавшихся неприятелем, не взрывались.
В ночь на 16 и 17 августа – новые безуспешные попытки неприятеля проникнуть в наши траншеи. Противник, очевидно, заметил происшедшую смену частей на нашем фронте.
Эти ночные попытки вынуждали людей бодрствовать и выполнять ряд работ не только по восстановлению разрушенных артиллерией построек, но и по дальнейшему их усилению.
22 августа командующий дивизией генерал Тарбеев отдал особый приказ, устанавливавший жизнь и распорядок дивизии на позиции. Было приказано сделать повсюду русские надписи и поставить соответствующие указатели, чтобы легче было ориентироваться в лабиринте укреплений; обратить особое внимание на маскировку укреплений для скрытия их от наблюдений сверху; упорядочить рубку леса, чтобы не нарушать маскировки местности; очистить траншеи от валявшихся в них патронов и гильз; заняться переводом на русский язык планов и схем, оставленных предшественниками, причем названия местных предметов, данные французами, должны были быть сохранены и впредь.
Также изданы были правила хранения ручных гранат во избежание несчастных случаев.
Но практика еще раз подтвердила известную истину, что «всуе законы писать, если их не выполнять».
Уже 29 августа в расположении 7-го полка на посту «Пирамиды» произошел случай взрыва ящика с ручными гранатами, стоивший жизни семи русским и двум французским солдатам; пять русских солдат, кроме того, были ранены.
Следствием было установлено, что взорвавшиеся гранаты хранились в ящике из-под сухих овощей, который был прикрыт тонким жестяным листом. Севший на этот ящик солдат, собравший вокруг себя кучку людей для беседы, очевидно, придавил своей тяжестью покрышку, в результате чего и произошел взрыв. Случай этот произвел в полку большое впечатление, о нем много говорили.
Следующая наступательная попытка неприятеля была организована в ночь на 6 сентября. Она была направлена все на тот же 7-й полк. Атаке предшествовал сильный артиллерийский огонь и забрасывание наших окопов минами. Один из передовых окопов полка, расположенный на вершине горы, носившей название Круглой (Piton Rond), был совершенно разрушен. Против него-то и были направлены главные усилия врага, которые на сей раз увенчались успехом. Разрушенный окоп был удержан неприятелем, несмотря на произведенную в следующую ночь контратаку.
Потери полка на сей раз были более значительны – 32 убитых и раненых и на следующий день при контратаке – 5 убитых и 55 раненых.
Таким образом, в течение всего первого месяца пребывания на позиции части 2-й особой русской дивизии находились в состоянии некоторого боевого напряжения.
В воспоминаниях генерала Саррайля, относящихся к этому периоду времени, дается следующая оценка боевой деятельности дивизии: «Русские, в их секторе, давали полное удовлетворение. Тщетно неприятель испытывал их почти ежедневно. Они доказывали, что умеют сдерживать свои обещания и оставаться верными союзниками»[91].
В сентябре месяце генерал Саррайль пожелал выдвинуть свой левый открытый фланг и укрепить его положение занятием важного узла дорог Поградеца (Pogradec). С этой целью им была сформирована под начальством генерала Жакмо (Jacquemot) временная дивизия (из частей 57-й и 156-й французских дивизий), которая постепенно сосредоточилась к г. Корица и отсюда должна была 7 сентября начать наступление на север. Это возлагало на дивизию генерала Тарбеева новую задачу по оказанию наступающим всяческого содействия. Задача эта ближайшим образом была возложена на части 8-го особого полка, находившиеся между озерами Охрида и Малик, с какового фронта и должно было начаться наступление частей дивизии генерала Жакмо. В селении Братомир (Bratomir) был организован склад материалов и инструментов для быстрого закрепления нового участка местности, который предполагалось занять атакующими. 11 сентября генерал Жакмо занял Поградец и затем, чтобы обеспечить его от противника, выдвинулся до селения Лин (Lin) на западном берегу озера Охрида. Соответственно сему выдвинулся вперед и левый фланг нашего 8-го особого полка.