Но уже через несколько дней по издании этого постановления Клемансо возвращается снова к мысли о полной репатриации русских контингентов. В письме к французскому министру иностранных дел от 19 ноября он указывает, что единственная возможность выполнить это предположение состоит в том, чтобы использовать американские суда, которые высаживают свои войска во Франции. Прибывающим необходимы помещения, постройка которых, без сомнения, обойдется дороже, чем отправка 16 тысяч человек в Россию, при каковом условии отправляемые освободят лагери Ла Куртин и Курно, которые дадут крышу для размещения 23 тысяч человек. Клемансо просит обратить на это соображение внимание генерала Першинга, которому и сам собирается об этом писать.
К тому же всю материальную часть бывших русских бригад во Франции имелось в виду уступить американским войскам.
Мне неизвестен в точности ответ, данный американскими властями на этот вопрос, но вполне очевидно, что он был отрицателен, ибо в декабре месяце было приступлено к «триажу», то есть разбивке людей на три категории, согласно уже изложенному постановлению французского военного министра.
К этому времени также окончательно выяснилась невозможность сосредоточения всех русских войск в Македонии, не только в силу внутреннего состояния частей, находившихся во Франции, но и по причине братания, начавшегося между русскими и болгарскими частями на македонском фронте, каковая причина заставила подумывать о снятии с позиции даже 2-й особой дивизии, уже находившейся в Салоникском районе.
Из донесения генерала Комби (Comby) (командующего войсками 12-го Лиможского района) от того же 9 декабря видно, что первоначальный приказ полковника Котовича[96], объявленный по лагерю в 11 часов утра, вначале не произвел никакого впечатления, и число людей, пожелавших быть отправленными на работу, было очень ограничено. Но уже к 5 часам дня число таких солдат возросло до 1100 человек. По впечатлению названного лица, число это должно будет еще увеличиваться.
В общем, «триаж» прошел вполне благополучно, и командующему 12-м районом не пришлось прибегать к предоставленной в его распоряжение вооруженной силе ни для отобрания оружия, ни для освобождения лагеря.
Отправка в Марсель для отправления в Северную Африку непожелавших стать добровольно на работу началась 13 декабря. Общее число таких солдат достигло цифры 3272 человека из 4 тысяч находившихся в лагере Ла Куртин.
В первой половине декабря, по окончании сбора всего брошенного имущества, началась частичная передача лагеря американским войскам. 20 декабря распоряжение о «триаже» получил от военного министра и командующий войсками 18-го района в Бордо, в ведении которого находился лагерь Курно. Так же, как и в лагере Ла Куртин, операция по эвакуации прошла безболезненно.
В интересах исторической справедливости следует отметить настойчивую работу генералов Занкевича и Лохвицкого по сохранению русских воинских частей путем различных способов их переформирования, по смягчению принятия французским правительством постановлений о русских войсках и по облегчению условий их жизни на работах.
Генерал Занкевич категорически протестовал против отправки наших солдат в Африку, выдвигая те доводы, что для массы русского населения отправка в Северную Африку будет казаться равноценной применявшейся в России ссылке в Сибирь или в места отдаленные. Таким образом, русским максималистам будет дана возможность трактовать эту меру как крайне нежелательную репрессию. Во всяком случае генерал Занкевич требовал: 1) назначения в команды отправляемых русских офицеров русского доктора и священника, 2) установления в Африке такого же режима, как и в других местах, и 3) назначения переводчиков.
К 6 января 1918 года численность русских военных контингентов во Франции и Африке определялась следующими цифрами:
19 031[97]
Весьма трудно перечислить характер тех работ, к выполнению которых были привлечены русские военные контингенты. Они работали и в тылу армии, находясь в распоряжении французского Главнокомандования, и в предприятиях государственного характера, в ведении различных министерств, и на частных заводах, рудниках, земледельческих фермах, лесных заготовках и даже в торговом мореходстве. Нужда в рабочих была во время войны во Франции огромная, и своим трудом русские солдаты продолжали, хотя и в другой форме, приносить пользу общему делу держав Согласия. Сначала наших солдат разбирали с некоторой опаской, но впоследствии спрос на русскую рабочую силу вырос весьма значительно. И в самом деле, трудоспособность русского простого человека общеизвестна. Что касается поведения рабочих, то это последнее можно охарактеризовать словом – «пёстрое». Имелись и жалобы, но нигде не наблюдалось массовых беспорядков. В общем число предпринимателей, довольных трудом русских солдат и их поведением, несомненно превосходило. Мнение это доказывается хотя бы тем, что на удовлетворение всех заявок не хватало людей. Вначале Главная французская квартира высказывалась против назначения русских рабочих отрядов для работ в тылу армий. Через некоторое же время тот же орган уже протестовал против увода тех же рабочих (их было до 5 тыс. человек) из района армейского тыла, находя работу их полезной[98]. При этом русские рабочие работали не только в тылу французских армий, но и американских войск, а также канадцев. Освобожденные из-под власти комитетов и влияния агитаторов, имевших возможность замешаться лишь в некоторые партии рабочих, люди выполняли свои обязанности в общем добросовестно.
Рабочие, согласно изданным в отношении их постановлениям, должны были быть разбиты поротно, считая по 500 человек (позднее по 250 человек) в роте. Каждая такая рота должна была находиться под командой русского обер-офицера, у которого в качестве помощников было положено еще по четыре младших офицера. Роты, работавшие в одном районе, могли быть соединяемы в один отряд под начальством русского штаб-офицера. Для связи местного французского командующего войсками с отрядами рабочих должны были быть назначены особые офицеры из французской армии. Задача их заключалась в том, чтобы заботиться о наилучшем разрешении различных возникающих вопросов, не исключая тех, которые были связаны с использованием труда этих рабочих. Конечно, допускались и различные отступления от этого общего порядка, вызывавшиеся местными условиями и характером работ.
На македонском фронте известие о «триаже» произвело среди 2-й особой русской дивизии сильное возбуждение. Отрицая право французского правительства на расформирование русских войсковых частей и не отдавая себе ясного отчета в той анархии, которая водворилась в России, солдаты, а частью и офицеры, задавали вопрос и требовали ответа – утверждена ли новая организация русским Временным правительством?[99]Известно ли о ней, по крайней мере, генералу Занкевичу или, в крайности, нашему послу в Париже? Генерал Тарановский выражал в телеграмме на имя генерала Занкевича большую тревогу по поводу того, что к операции «триажа» приказано было приступить слишком спешно, не дав возможности подготовить к нему людей; поэтому и результаты опроса, добавлял он, будут мало удовлетворительными. Многие выражали желание остаться на македонском фронте, но отказывались ехать сражаться на французский фронт. Артиллеристы соглашались служить только в особом артиллерийском легионе, но отказывались подписать ангажемент на дальнейшее участие в военных действиях, если им не будет предоставлена возможность нести дальнейшую службу в артиллерии. Их удалось, в конце концов, использовать в Македонии в артиллерийских парковых частях. Вызывала также недовольство намеченная отправка нежелающих стать добровольно на работы в Северную Африку, причем такие люди спрашивали себя, почему бы их не отправить на острова Архипелага? Словом, появилась масса вопросов, требовавших предварительного разрешения. В связи с их невыясненностью первые результаты «триажа» были в самом деле очень неудовлетворительными; они сгладились лишь впоследствии.
Опрошенные к 11 февраля 1918 года части 2-й дивизии, имевшие в своем составе 13 198 человек, дали следующие цифры: в 1-ю категорию пожелали быть записанными всего 556 человек; во 2-ю категорию – 1185 человек и в 3-ю категорию были отнесены остальные, в числе 11 487 человек, из которых 4200 человек были уже отправлены в Северную Африку. Правда, генерал Гильома утешал себя тем, что в частях, не подвергшихся еще «триажу», настроение солдатских умов было более трезвое и уравновешенное, но факт большого числа людей 3-й категории, подлежавших отправлению в Северную Африку, все же был налицо. После же дополнительного опроса число 3-й категории возросло до 12,5 тысяч человек. Это обстоятельство было тем более обременительно для Франции, что надежды на согласие Греции разместить всех людей этой категории на островах Архипелага не было никакой и что проект генерала Гильома отправить русские воинские контингенты полностью во Владивосток при помощи японских судов оказался также неосуществимым.
К началу марта месяца из людей первой категории был сформирован батальон под начальством капитана Павлова. Батальон этот состоял: из роты саперов – 4 офицера и 200 солдат, роты пехоты – 4 офицера и 200 солдат и пулеметной роты – 4 офицера и 130 солдат. Он был сформирован в Верии, прекрасно снаряжен и производил видом своих людей очень бодрое впечатление. 3 марта батальону была назначена посадка на суда, и по прибытии во Францию его использовали для сформирования 4-го батальона волонтеров.
Данные французских архивов об общем распределении русских контингентов несколько противоречивы, что, по-видимому, происходило от допускавшегося перехода русских солдат из одной категории в другую. Чтобы не загромождать читателя цифровыми данными, ограничусь приведением лишь одной таблицы, относящейся к лету 1918 года, когда «триаж» был уже совершенно закончен.