Из письма французского военного министра к министру иностранных дел от 21 июня видно, что русские военные контингенты, находившиеся к этому времени во Франции, состояли:
1) Из 4 батальонов Русского легиона, различного состава, сформированного согласно декрету 11 апреля 1918 года.
2) Из 32 рот добровольцев-рабочих, имевших русский командный состав; из них 10 рот находилось в зоне армий и 1 специальная (дисциплинарная) рота – на острове d’Aix. Таким образом, рабочие роты были использованы не только внутри страны, но и в зоне армий, не ближе, однако, 30 километров от линии фронта.
3) Из 800 уволенных с военной службы людей, находившихся в западных районах Франции (такое же число было уже перевезено в Россию).
Общий состав военных контингентов, находившихся, собственно, во Франции: 453 офицера и 15 590 солдат.
Люди, не выразившие желания работать во Франции или Македонии (около 9 тысяч, из которых около 4 тысяч прибывших из Франции), были собраны в Северной Африке. Жизнь их, по многим данным, протекала в условиях близких к условиям военнопленных. Они были размещены в пунктах, по возможности, малонаселенных и находились под надзором алжирских стрелков. Из их числа, в конце концов, согласившиеся на работу были сосредоточены в Алжире, где были организованы в роты приблизительно по 200 человек с французским командным составом.
Оставалось еще 5 тысяч человек, которые окончательно отказались от работы.
До 700 человек были приняты в части Иностранного легиона, причем ожидалось дальнейшее увеличение их числа.
Большинство офицеров использовано в батальонах Русского легиона, на базе и в рабочих ротах. Излишки находились в учебных центрах. 15 офицеров были использованы в гидроавиации.
Русские военные контингенты имелись также в Македонии, в числе 275 офицеров и 15 тысяч солдат. Они составляли:
1) 2 группы артиллерийского парка (12 офицеров и 630 солдат);
2) 12 рабочих батальонов (10 тысяч человек);
3) 1800 человек, предоставленных в распоряжение английской армии и греческого правительства;
4) и еще некоторое число различных отрядов, использованных различным образом.
Решение французского правительства о расформировании русских воинских частей ставило в очень тяжелое положение русских офицеров. Огромное большинство их оказалось не у дел, хотя и желало продолжить свое участие в военных действиях, почему в некоторых полках пришлось прибегнуть к жеребьеметанию. В продолжении службы офицерство видело выполнение своего долга перед Россией. С другой стороны, воспитанное в иных принципах, оно не могло приспособиться к новым уродливым формам существования, создавшимся в русской армии в результате революции, справедливо усматривая в них начало полного уничтожения воинских дисциплины и порядка. Положение офицеров затруднялось еще тем, что, не понимая трагизма их судьбы, но видя лишь результаты наступившего разложения войсковых частей во Франции, многие склонны были обвинить офицерский корпус в бездеятельности, легкомыслии и даже недостатке понимания своего долга. При этом упускалось из виду, что жало искусной пропаганды было направлено именно и прежде всего против офицерства, наиболее верного оплота порядка и доблести при наступивших условиях. Ускользало также то соображение, что русское офицерство воспитывалось и росло вне всякой политики, ставшей главным занятием русского солдата революционного времени. Не будучи подготовлено к политическим дебатам и уступая в ораторских талантах некоторым агитаторам, оно почувствовало себя безоружным и предпочитало уклоняться от споров, производя этим впечатление безразличия и легко теряя своей молчаливостью свой прежний авторитет. К этому еще надо добавить отсутствие сверху твердых руководящих указаний, как им держаться. Все растерялись, и никто не желал брать на себя ответственность. К тому же, стоя на прежней позиции, легко было подвергнуться со стороны солдат обвинению в реакционности, результатом чего могла явиться опасность для жизни; наоборот, сойдя с этой позиции, офицер подпадал под подозрение в потакании и неблагонадежности. Что было делать русскому офицерству, численный состав которого постепенно разросся до солидной цифры в 900 человек? Первое время, когда русские войска в македонской армии еще сохранились, образовалась тяга офицеров из Франции в Салоники, но весьма скоро (январь 1918 года) отправка офицеров в Македонию была прекращена. Воспрещение русским офицерам прибывать в Македонию соблюдалось столь строго, что со стороны французских властей встретились затруднения даже в отправке из Марселя в Салоники вновь назначенного командира одного из полков 2-й особой дивизии! Репатриация в Россию офицеров также устраивала их мало: на Родине они должны были бы встречаться с такими же условиями или с еще худшими, перед которыми они оказались бессильными за границей. К тому же возможность репатриации оказалась несуществующей. Генерал Ниссель, глава французской миссии в России, со своей стороны писал о ряде поступивших к нему ходатайств в России со стороны русских офицеров, искавших приема их на службу во французскую армию[100]. Генерал Ниссель ходатайствовал о приеме их во французскую армию, указывая на то, что многие русские офицеры, отличаясь большими знаниями и боевыми достоинствами, поставлены условиями революции в такое положение, при котором служба для них в их частях стала невозможной.
Вопрос о судьбе русских офицеров, оказавшихся во Франции, обсуждался во Франции весьма долго в целом ряде комиссий, но не получил удовлетворительного разрешения. Несмотря на массовые заявления[101], прием во французскую армию как общее мероприятие не был признан возможным, и некоторое исключение было сделано лишь для особых специалистов (например, авиаторов). Также почти была закрыта возможность устройства русских офицеров в американские и даже в сербские войска. Лишь немногие офицеры имели возможность записаться, вместе с людьми 1-й категории, в формировавшиеся из волонтеров русские добровольческие части. Но частей таких было мало, и потому число офицерских вакансий являлось в них ограниченным. В некоторых полках, чтобы соблюсти справедливость, пришлось прибегать к жеребьеметанию. Другая часть офицеров сумела устроиться в полках Иностранного легиона и в командах солдат рабочих 2-й и 3-й категорий. Многие же, не находя выхода, принуждены были перейти на состояние демобилизованных и искать себе частный заработок в пределах Франции или других стран. Части офицерской молодежи, из числа не успевших до войны получить высшее образование, помогло американское общество Y. M. С. А., которое дало им возможность переехать в Соединенные Штаты и там поступить в высшие учебные заведения. Все это, однако, достигалось с трудом, с большими лишениями и после долгих, подчас надламывающих здоровье и энергию, усилий.
Впоследствии право перехода в разряд демобилизованных было распространено также на нижние чины, при выполнении ими известных условий.
Что касается юридической стороны, то, до разделения военных контингентов на три категории, все русские воинские чины подлежали исключительно русской военной юрисдикции. После же «триажа» в ведении этой последней остались лишь воинские чины 1-й категории, люди же, перешедшие на положение рабочих, поставлены были в зависимость от французских военных трибуналов и подлежали военному или гражданскому суду по общефранцузским законам.
Для заведывания всеми русскими военными контингентами после расформирования дивизий была учреждена, распоряжением французского Военного министерства и под его высшим наблюдением, русская база в Лавале (близ Мана (Mans)). По мысли французских военных властей, начальником базы должен был быть генерал русской службы с подчинением ему начальника штаба базы и интенданта из чинов французской армии. На эту базу должны были быть направляемы все воинские чины, оставшиеся неиспользованными по тем или иным причинам после расформирования русских лагерей в Ла Куртин и Курно. Там же, на базе, должно было быть сосредоточено тыловое управление полковника Карханина, подлежавшее ликвидации ввиду перехода военных контингентов на попечение французского правительства. На этой же базе должен был быть открыт госпиталь для пользования в нем больных и раненых из состава русских добровольческих отрядов (легионеров), лечение же воинских чинов, перешедших на рабочее положение, должно было производиться во французских лечебных заведениях, находившихся в пунктах поблизости места их работы.
Для македонского фронта предполагалось организовать подчиненную Лавальской вспомогательную базу в Салониках, равно небольшие депо в различных пунктах Франции, где должны были находить себе временное пристанище одиночные люди из состава русских военных контингентов, оставшиеся почему-либо без работы и не подлежавшие отправлению на главную базу в Лаваль.
В период обсуждения вопроса об организации главной базы для русских военных контингентов в Лавале у французских властей явилось предположение о назначении начальником этой базы генерала Занкевича. Но затем, письмом от 6 января 1918 года, генерал Занкевич был запрошен французским Генеральным штабом, не встречается ли препятствий к назначению начальником этой базы генерала Лохвицкого. Последний и получил это назначение, причем начальником штаба названной базы был утвержден полковник французской службы Баржоне (Baijonet).
Что касается генерала Занкевича, то он, после некоторых неудавшихся попыток отстоять самостоятельность русских военных контингентов, находившихся за границей, письмом от 30 января 1918 года на имя председателя Совета министров и военного министра счел вынужденным снять с себя ответственность за будущее этих контингентов и сложить (résilier) свои обязанности, не находя возможным при данных условиях их осуществлять.