Сведения, добытые в разведках 15 и 18 декабря служили лишним подтверждением данных, собранных 2-м (разведочным) бюро штаба Gr. Q. в период с 1 по 15 декабря. Эти данные свидетельствовали о значительном усилении немцев в данном секторе и о вероятном намерении их перейти к более активным действиям. Этот вывод очень беспокоил генерала Dumas, который еще 14 декабря доносил командующему армией о том, что, вследствие крайне неблагоприятного в климатическом отношении времени года, наличный состав войск его группы значительно уменьшился, и потому недостаточен для поддержания укреплений в надлежащем виде и вообще для противодействия неприятелю.
Соображения генерала Dumas были уважены и 19 декабря в состав 4-й армии была дополнительно включена новая дивизия, из которой представилось возможным черпать, по крайней мере, рабочих для выполнения необходимых работ.
Немцы со своей стороны также не отнеслись равнодушно к той активности, которую проявили их противники – русские войска.
22 декабря они в районе Aubérive производили пристрелку своей артиллерии по первой линии своих же окопов. Операция эта почти всегда является свидетельством ожидающегося нападения.
Затем, 29 и 30 декабря они усиленно обстреливали Mourmelon le Grand, в котором находился штаб 3-й особой русской бригады.
Наконец, 1 и 2 января, в районе 6-го русского полка немцы произвели своей пехотой несколько безуспешных наступательных попыток, сопровождавшихся артиллерийским огнем.
Вслед за неудачно выполненной французской газовой ротой на фронте русской бригады газовой атакой, о которой рассказано выше, у начальника участка явилась необходимость удостовериться, не подготовляется ли немцами ответный сюрприз для наших войск. С этой целью в ночь с 19 на 20 февраля от 6-го особого русского полка была выделена партия смельчаков, в девять человек, под командой поручика Николаевского. Этой партии была поставлена задача проникнуть в неприятельские траншеи и обследовать таковые. Высланные вперед люди, прорезав для себя ножницами ход в проволочном заграждении, подползли к линии неприятельского огня и, оставаясь лежать, стали прислушиваться к тому, что происходит в неприятельском расположении. В то же время один из разведчиков спрыгнул в окоп и через некоторое время, вернувшись, дал знать своим, что данный участок окопа не занят неприятелем, но что справа и слева, за изгибами окопа, слышны немецкие голоса.
Поручик Николаевский, сопровождаемый унтер-офицером партии, в свою очередь соскочил в неприятельский окоп и стал его внимательно оглядывать. Окоп был приспособлен для стрельбы из него. Кругом стояли ящики с ручными гранатами, а вдоль передней стены окопа тянулась немецкая телефонная проволока, которая тотчас же была им перерезана. В устроенных нишах были сложены использованные трубы, которые, без сомнения, служили для хранения газа. Никаких новых приспособлений для выпуска газа разведка не обнаружила. Вдруг немцы, услышав шум, обнаружили русских в окопе. Поднялась суматоха, послышались тревожные сигналы, блеснули выпущенные светящиеся ракетки… Русские разведчики стали отходить, отбиваясь ручными гранатами… С собою они унесли на показ одну из обнаруженных труб и модель неприятельской ручной гранаты.
Как видит читатель, такие или подобные им смелые налеты в неприятельское расположение были на фронте русских бригад явлением обычным.
Но наиболее выдающимся coup de main частей 3-й особой бригады было дело 9 марта 17-го года, когда пришел уже приказ из армии о снятии бригады с позиции и отводе ее в тыл на отдых. Дело 9 марта явилось, таким образом, как бы прощальным актом, засвидетельствовавшим еще раз русскую доблесть, проявленную на участке, непрерывно занимавшемся русскими войсками в течение около девяти месяцев.
К этому дню, согласно приказу командующего 3-й особой бригадой[25], командир 5-го особого русского пехотного полка полковник Нарбут должен был сформировать из людей 2-го батальона своего полка три партии, численностью в 80, 50 и 91 человек, под начальством штабс-капитанов Прачека, Иордана и поручика Черняка.
Общее руководство предстоявшим нападением на немцев было возложено на подполковника Коршун-Осмоловского.
Все эти три партии указано было вывести за несколько дней до времени, назначенного для выполнения нападения, в Mourmelon le Grand, для практики в предстоявших действиях на специально подготовленном участке местности, на котором воспроизведена была точная копия всех тех неприятельских укреплений в районе Aubérive, в лабиринте которых им в ближайшем будущем предстояло действовать.
Наступлению должен был предшествовать артиллерийский огонь тяжелой и легкой артиллерии, имевший первоначальною целью: 1) разрушение заранее определенных участков неприятельской позиции и пулеметных гнезд, из которых могла быть оказана помощь атакованным; и 2) проделание брешей в неприятельском проволочном заграждении. Затем, в определенный час, ко времени начала наступления пехоты, артиллерия должна была перейти к барражному огню, который должен был облегчить проникновение наступающих в неприятельские окопы и держать в изолированном положении атакованные участки неприятельского расположения. Под покровительством такого огня все три партии 5-го особого пехотного полка должны были ворваться в немецкие траншеи, преследуя следующие цели: взять контрольных пленных, захватить найденную на месте неприятельскую материальную часть, предметы его вооружения, планы, а равно документы, какие окажутся в траншеях, детально ознакомиться с организацией обороны и разрушить возможно полнее все убежища, обнаруженные в зоне действий. Эта последняя была предварительно разбита на плане на три участка: левый, подлежавший обследованию партией поручика Черняка, средний – предназначенный для партии штабс-капитана Иордана и правый – штабс-капитана Прачека.
В распоряжение генерала Марушевского на время операции было дано три авиона. Артиллерийская подготовка началась 9 марта в 9 часов утра, партии же разведчиков двинулись вперед в 5 часов пополудни. Неприятельские окопы и ходы сообщений были серьезно повреждены французской артиллерией. Но некоторые убежища оказались неразрушенными и остались занятыми немцами, имевшими при себе пулеметы. Овладение ими стоило довольно значительных жертв, определившихся впоследствии в восемьдесят человек убитыми и ранеными. Немцы, впрочем, понесли еще более серьезные потери. Наши разведчики оставались хозяевами в захваченных ими траншеях свыше получаса, после чего начали отходить в свое расположение, захватив с собою взятых пленных и все наиболее ценные в военном смысле предметы.
Чтобы отвлечь внимание неприятеля, 6-й особый пехотный полк – соседний с производившим данную усиленную разведку – произвел также и со своей стороны наступление в сторону противника, которое обошлось полкy в шестнадцать человек. Но демонстрация эта весьма серьезно отвлекла неприятельскую артиллерию от района действий 5-го особого полка.
Смелая разведка эта заслужила выдающуюся оценку со стороны французских высших военных властей, и некоторые участники ее удостоились награждения французским военным крестом с пальмами[26].
Таким блестящим делом 3-я особая русская бригада закончила первый период своей боевой деятельности.
12 марта началась смена русских войск французской 185-й территориальной бригадой, и к 18 марта полки 3-й особой русской бригады собрались на берегах реки Марны, заняв селения Condé и Tours-sur-Marne в ожидании дальнейшего отправления на отдых в Camp de Mailly. Французская армия в этот период времени совершала крупные перегруппировки, имевшие целью сосредоточение возможно большого количества войск в районе между Реймсом и Суассоном, для предстоявшей апрельской наступательной операции на реке Эн. Участок, занимавшийся войсками 4-й армии, перешел в разряд пассивных, и для его занятия французское командование стало прибегать к растяжке войск и к помощи территориальных частей, выдвигавшихся на боевой фронт.
3-я особая русская бригада подлежала включению в состав 5-й армии, для участия в том активном ударе, который подготовлялся к северо-западу от Реймса.
Описанные события свидетельствуют, что уже в первые месяцы по прибытии русских бригад во Францию они успели себя зарекомендовать в качестве прекрасных боевых частей и выдержать серьезное боевое испытание. Наш военный агент в Париже, подводя итоги действий русских войск во Франции за 1916 год, между прочим, сообщает, что уже в названном году 1-я бригада потеряла убитыми и умершими от ран – двух офицеров и сто три солдата; ранеными – двух офицеров и сто тридцать солдат. За то же время 3-я бригада понесла следующие потери: убитыми – офицер – один, солдат – шестьдесят семь, и ранеными – офицеров – трое, солдат – четыреста четыре. Но потери эти, как читатель увидит дальше, были незначительны по сравнению с теми, которые пришлось русским понести в следующем, 1917 году.
Однако прежде чем войти в состав наиболее активной группы войск, предназначенных для прорыва немецкой укрепленной позиции северо-западнее Реймса, 3-я особая бригада временно, с 4 по 12 апреля, занимала в районе правофлангового ХХХVIII корпуса названной армии участок позиции от le Pompelîe до фермы Les Marquises.
Лишь за четыре дня до дня решительной атаки, а именно 12 апреля, бригада, будучи временно назначена в резерв 5-й армии, была сосредоточена в районе южнее Реймса, как о том будет изложено в главе VI.
Пребывание в районе фермы Les Marquises связано в воспоминаниях участников с одним, вероятно случайным наблюдением, вокруг которого сплелась, однако, целая легенда. В некотором отдалении, в тылу, на северо-восточной опушке обширного Реймского леса находились селения Verzy и Verzenay, в которых, по слухам, находились погреба одной очень известной фирмы шампанских вин. Замечено было, что немцы по этим селениям никогда не открывали артиллерийского огня, что сейчас же было приписано намерению противника сберечь эти вина для себя.