В таких обстоятельствах генерал Саррайль оказался вынужденным отдать 24 июля 1917 года приказание о выдвижении 2-й особой русской дивизии на позицию. Дивизия эта должна была войти в состав французской Восточной армии и сменить: 76-ю французскую пехотную дивизию – на фронте между озерами Пресба, Охридским и озером Малик, и четыре левофланговых батальона 156-й французской дивизии – между озером Пресба и горной цепью Баба-Планина.
Смена частей прошла без всяких инцидентов. К своему сектору дивизия была подана на тракторах; обоз же, пулеметные роты и рота конных разведчиков совершили необходимое передвижение походным порядком.
6 августа генерал Тарбеев счел себя обязанным донести командующему армией генералу Гроссетти, что протяжение назначенного дивизии фронта (около шестидесяти километров, не считая озера Пресба) находится в несоответствии с численным составом полков дивизии.
Слабый состав полков давал себя знать тем более, что полки в техническом отношении были по-прежнему крайне бедно снабжены (особенно в отношении средств связи) и что в них чувствовался недостаток, особенно в офицерах и в унтер-офицерах. На роту приходилось не более одного офицера, да и то малоопытного и с ограниченными познаниями[74]. Наличный состав полков был ослаблен также необходимостью выделения большого числа людей в хлебопекарни и на наблюдательные пункты. К тому же дивизии угрожала опасность развития эпидемических болезней в виде скорбута и палюдизма. С другой стороны, ожидать прибытия подкреплений из России не приходилось ввиду условий революционного времени. И хотя в маршевых батальонах числилось до двух тысяч человек, но среди них большинство были больны или переутомлены. Таким образом, по существу, маршевые батальоны оказались командами для слабосильных.
Ввиду изложенных мотивов генерал Тарбеев ходатайствовал о возможном сокращении фронта.
Просьба эта, однако, была отклонена ввиду общей слабости Македонской армии.
Приходится, однако, отметить, что в слабости полков нашей дивизии на боевом фронте играла не последнюю роль и трудно поддающаяся лечению болезнь всей вообще русской армии, заключающаяся в значительном разрастании тыловых хозяйственных потребностей и людей для их обслуживания, по сравнению со штатами. Чтобы избегнуть упрека в голословности, достаточно сослаться на один из приказов генерала Тарбеева (10 августа 1917 года), отмечающего следующие цифры:
По данным этого приказа, в 7-м полку состояло налицо 2 875 человек, и в 8-м полку – 2 876. Так как штатный состав полка был определен в 3 078 человек, то в сущности некомплект (в 203 и 202 человека) не мог быть, конечно, назван угрожающим. Но на позиции, при проверке, оказалось в 7-м полку 1 026 штыков, а в 8-м полку даже только 900. Ясно, что боевой состав был ослаблен в столь значительной степени усиленным откомандированием людей из рот в тыл. Время, положим, было революционное, в которое трудно было установить порядок.
Согласно приказа по дивизии от 7 августа 17-го года, части дивизии развернулись на указанном им фронте следующим образом:
Особенно затруднительным оказалось установление связи правого участка со штабом дивизии, отделенным от войск полковника Александрова огромным озером Presba. Телефонную связь пришлось вести кругом озера на Pobli – Zelova – Biklista и Pustec (до семидесяти километров), использовав участок армейской телефонной сети от Zelova на Biklista. Кроме этой линии была устроена и другая линия связи, хотя и более короткая, но также недостаточно быстрая, при помощи моторной лодки от Popli до Gorica.
Столь же кружно производилось перемещение частей с восточного берега озера Presba на западный и обратно. Лишь впоследствии наладилось сообщение на барках через пролив, отделяющий большое озеро Presba от малого.
Вдоль фронта дивизии была установлена голубиная почта. С наступлением темного времени и осенних бурь на озере Presba, в период которых воем ветра и всплеском волн заглушался всякий шум на воде, значительно облегчались всякого рода неожиданные нападения на берега.
Ввиду этого в октябре месяце штабом дивизии был возбужден вопрос о предоставлении в распоряжение дивизии французской прожекторной части. Сначала в удовлетворении этой просьбы было отказано, и только в ноябре дивизия получила два прожектора, установленные в деревнях Konsko и Stenja.
В таком приблизительно положении (не считая мелких внутренних перемещений) дивизия простояла до начала января 18-го года, когда возник вопрос об окончательном выводе из боевых линий русских войск на Македонском фронте, ввиду той позиции, которую заняло в вопросе войны утвердившееся к тому времени в России большевистское правительство.
Что касается неприятеля, то ко времени прибытия нашей дивизии в указанный выше сектор, он состоял из германцев, австрийцев, болгар и турок, причем силы его исчислялись на участке к востоку от озера Presba – в пять батальонов и в междуозерном районе – в десять батальонов.
Противник временами вел себя вызывающе. Кроме того, необходимо еще иметь в виду, что вверенный 2-й русской дивизии участок позиции являлся крайним левофланговым, если не считать небольших французских отрядов, выдвинутых из Koritza к реке Devoli. Так как связь с итальянцами, оперировавшими со стороны Валлоны, далеко не могла считаться упроченной, то естественно, что при таких условиях левый открытый фланг представлял известную угрозу. Таким образом, участок 2-й особой русской дивизии, перерезанный к тому же озерами, никак не мог считаться «спокойным районом», как его характеризовал генерал Саррайль!
Действительность подтверждала этот вывод. Уже в ночь с 8 на 9 августа участок к западу от озера Presba, занятый 7-м особым полком, подвергся неприятельскому нападению. С 8 часов 50 минут вечера до 3 часов 40 минут ночи шла усиленная перестрелка ружейная и пулеметная, сопровождавшаяся громом неприятельских артиллерийских орудий. Затем последовала атака пехоты, силами до батальона. Противник успел ворваться в окопы 9-й роты 7-го особого полка, но затем был из них выброшен. В остальной части сектора наступление было остановлено нашим огнем.
Потери 7-го полка не были значительны – всего несколько убитых и раненых, но потому, что большинство ручных гранат, бросавшихся неприятелем, не взрывались.
В ночь на 16 и 17 августа – новые безуспешные попытки неприятеля проникнуть в наши траншеи. Противник, очевидно, заметил происшедшую смену частей на нашем фронте.
Эти ночные попытки вынуждали людей бодрствовать и выполнять ряд работ не только по восстановлению разрушенных артиллерией построек, но и по дальнейшему их усиленно.
22 августа командующий дивизией генерал Тарбеев отдал особый приказ, устанавливавший жизнь и распорядок дивизии на позиции. Было приказано: сделать повсюду русские надписи и поставить соответствующие указатели, чтобы легче было ориентироваться в лабиринте укреплений; обратить особое внимание на маскировку укреплений, для скрытия их от наблюдений сверху; упорядочить рубку леса, чтобы не нарушать маскировки местности; очистить траншеи от валявшихся в них патронов и гильз; заняться переводом на русский язык планов и схем, оставленных предшественниками, причем названия местных предметов, данные французами, должны были быть сохранены и впредь.
Также изданы были правила хранения ручных гранат, во избежание несчастных случаев.
Но практика еще раз подтвердила известную истину, что «всуе законы писать, если их не выполнять».
Уже 29 августа в расположении 7-го полка, на посту «Пирамиды» произошел случай взрыва ящика с ручными гранатами, стоивший жизни семи русским и двум французским солдатам; пять русских солдат, кроме того, были ранены.
Следствием было установлено, что взорвавшиеся гранаты хранились в ящике из-под сухих овощей, который был прикрыть тонким жестяным листом. Севший на этот ящик солдат, собравший вокруг себя кучку людей для беседы, очевидно придавил своею тяжестью покрышку, в результате чего и произошел взрыв. Случай этот произвел в полку большое впечатление, о нем много говорили.
Следующая наступательная попытка неприятеля была организована в ночь на 6 сентября. Она была направлена все на тот же 7-й полк. Атаке предшествовал сильный артиллерийский огонь и забрасывание наших окопов минами. Один из передовых окопов полка, расположенный на вершине горы, носившей название «Круглой» (Piton Rond), был совершенно разрушен. Против него-то и были направлены главные усилия врага, которые на сей раз увенчались успехом. Разрушенный окоп был удержан неприятелем, несмотря на произведенную в следующую ночь контратаку.
Потери полка на сей раз были более значительны: тридцать два убитых и раненых и на следующий день при контратаке – пять убитых и пятьдесят пять раненых.
Таким образом, в течение всего первого месяца пребывания на позиции части 2-й особой русской дивизии находились в состоянии некоторого боевого напряжения.
В воспоминаниях генерала Саррайля, относящихся к этому периоду времени, дается следующая оценка боевой деятельности дивизии[75]: «Русские, в их секторе, давали полное удовлетворение. Тщетно неприятель испытывал их почти ежедневно. Они доказывали, что умеют сдерживать свои обещания и оставаться верными союзниками».
В сентябре месяце генерал Саррайль пожелал выдвинуть свой левый открытый фланг и укрепить его положение занятием важного узла дорог Pogradec. С этой целью им была сформирована под начальством генерала Jacquemot временная дивизия (из частей 57-й и 156-й французских дивизий), которая постепенно сосредоточилась к городу Koritza и отсюда должна была 7 сентября начать наступление на север. Это возлагало на дивизию генерала Тарбеева новую задачу по оказанию наступающим всяческого содействия. Задача эта ближайшим образом была возложена на части 8-го особого полка, находившиеся между озерами Okrida и Malik, с какового фронта и должно было начаться наступление частей дивизии генерала Jacquemot. В селении Bratomir был организован склад материалов и инструментов для быстрого закрепления нового участка местности, который предполагалось занять атакующими. 11 сентября генерал Jacquemot занял Pogradec и затем, чтобы обеспечить его от противника, выдвинулся до селения Lin на западном берегу озера Okrida. Соответственно сему выдвинулся вперед и левый фланг нашего 8-го особого полка.