Требования на рабочих были столь многочисленны, что французский министр снабжений в июне 1918 года хлопотал даже об отправлении людей из Салоник в его распоряжение на лесные работы. Им заявлялось, что он мог бы поместить от четырех до шести тысяч рабочих. Вообще, это министерство проявляло необычайный интерес к привлечению русских военных контингентов на работы.
Но уже через несколько дней по издании этого постановления, Клемансо возвращается снова к мысли о полной репатриации русских контингентов. В письме к французскому министру иностранных дел от 19 ноября он указывает, что единственная возможность выполнить это предположение состоит в том, чтобы использовать американские суда, которые высаживают свои войска во Франции. Прибывающим необходимы помещения, постройка которых, без сомнения, обойдется дороже, чем отправка шестнадцати тысяч человек в Россию, при каковом условии отправляемые освободят лагеря La Courtine и Courneau, которые дадут крышу для размещения двадцати трех тысяч человек. Клемансо просит обратить на это соображение внимание генерала Першинга, которому и сам собирается об этом писать.
К тому же всю материальную часть бывших русских бригад во Франции имелось в виду уступить американским войскам.
Мне неизвестен в точности ответ, данный американскими властями на этот вопрос, но вполне очевидно, что он был отрицателен, ибо в декабре месяце было приступлено к «триажу», то есть разбивке людей на три категории, согласно уже изложенного постановления французского военного министра.
К этому времени также окончательно выяснилась невозможность сосредоточения всех русских войск в Македонии, не только в силу внутреннего состояния частей, находившихся во Франции, но и по причине братания, начавшегося между русскими и болгарскими частями на Македонском фронте, каковая причина заставила подумывать о снятии с позиции даже 2-й особой дивизии, уже находившейся в Салоникском районе.
Из донесения генерала Comby (командующего войсками 12-го Лиможского района) от того же 9 декабря видно, что первоначальный приказ полковника Котовича[80], объявленный по лагерю в 11 часов утра, вначале не произвел никакого впечатления, и число людей, пожелавших быть отправленными на работу, было очень ограничено. Но уже к 5 часам дня число таких солдат возросло до тысячи ста человек. По впечатлению названного лица, число это должно будет еще увеличиваться.
В общем, триаж прошел вполне благополучно, и командующему 12-м районом не пришлось прибегать к предоставленной в его распоряжение вооруженной силе ни для отобрания оружия, ни для освобождения лагеря.
Отправка в Марсель, для отправления в северную Африку, не пожелавших стать добровольно на работу, началась 13 декабря. Общее число таких солдат достигло цифры 3 272 человека, из четырех тысяч, находившихся в лагере La Courtine.
В первой половине декабря, по окончании сбора всего брошенного имущества, началась частичная передача лагеря американским войскам. 20 декабря распоряжение о триаже получил от военного министра и командующей войсками 18-го района в Бордо, в ведении которого находился лагерь Courneau. Так же, как и в лагере La Courtine, операция по эвакуации прошла безболезненно.
В интересах исторической справедливости следует отметить настойчивую работу генералов Занкевича и Лохвицкого по сохранению русских воинских частей путем различных способов их переформирования, по смягчению принятия французским правительством постановлений о русских войсках и по облегчению условий их жизни на работах.
Генерал Занкевич категорически протестовал против отправки наших солдат в Африку, выдвигая те доводы, что для массы русского населения отправка в Северную Африку будет казаться равноценной применявшейся в России ссылке в Сибирь, или в места отдаленные. Таким образом, русским максималистам будет дана возможность трактовать эту меру как крайне нежелательную репрессию. Во всяком случае, генерал Занкевич требовал:
1. Назначения в команды отправляемых русских офицеров, русского доктора и священника;
2. Установления в Африке такого же режима, как и в других местах, и
3. Назначения переводчиков.
К 6 января 1918 года численность русских военных контингентов во Франции и в Африке определялась следующими цифрами:
1. Рабочих в различных округах Франции 11 522
2. Отправленных и имеющих быть отправленными в Северную Африку 4 746
3. Находящихся на фронте (в положении бойцов) 225522
4. Больных и в командах различного назначения 2 499
5. Заключенных под стражу (Ile d’Aix) 12
Итого: 19 031[81]
Весьма трудно перечислить характер тех работ, к выполнению которых были привлечены русские военные контингенты. Они работали и в тылу армии, находясь в распоряжении французского главнокомандования, и в предприятиях государственного характера, в ведении различных министерств, и на частных заводах, рудниках, земледельческих фермах, лесных заготовках, и даже в торговом мореходстве. Нужда в рабочих была во время войны во Франции огромная и своим трудом русские солдаты продолжали, хотя и в другой форме, приносить пользу общему делу Держав Согласия. Сначала наших солдат разбирали с некоторою опаскою, но впоследствии спрос на русскую рабочую силу вырос весьма значительно. И в самом деле, трудоспособность русского простого человека общеизвестна. Что касается поведения рабочих, то это последнее можно охарактеризовать словом – «пестрое». Имелись и жалобы, но нигде не наблюдалось массовых беспорядков. В общем, число предпринимателей, довольных трудом русских солдат и их поведением, несомненно превосходило. Мнение это доказывается хотя бы тем, что на удовлетворение всех заявок не хватало людей. Вначале главная французская квартира высказывалась против назначения русских рабочих отрядов для работ в тылу армий. Через некоторое же время тот же орган уже протестовал против увода тех же рабочих (их было до пяти тысяч человек) из района армейского тыла, находя работу их полезной[82]. При этом русские рабочие работали не только в тылу французских армий, но и американских войск, а также канадийцев. Освобожденные из-под власти комитетов и влияния агитаторов, имевших возможность замешаться лишь в некоторые партии рабочих, люди выполняли свои обязанности, в общем, добросовестно.
Рабочие, согласно изданных в отношении их постановлений, должны были быть разбиты поротно, считая по пятьсот человек (позднее по двести пятьдесят человек) в роте. Каждая такая рота должна была находиться под командой русского обер-офицера, у которого в качестве помощников было положено еще по четыре младших офицера. Роты, работавшие в одном районе, могли быть соединяемы в один отряд под начальством русского штаб-офицера. Для связи местного французского командующего войсками с отрядами рабочих должны были быть назначены особые офицеры из французской армии. Задача их заключалась в том, чтобы заботиться о наилучшем разрешении различных возникающих вопросов, не исключая тех, которые были связаны с использованием труда этих рабочих. Конечно, допускались и различные отступления от этого общего порядка, вызывавшиеся местными условиями и характером работ.
На македонском фронте известие о «триаже» произвело среди 2-й особой русской дивизии сильное возбуждение. Отрицая право французского правительства на расформирование русских войсковых частей и не отдавая себе ясного отчета в той анархии, которая водворилась в России, солдаты, а частью и офицеры, задавали вопрос и требовали ответа – утверждена ли новая организация русским Временным правительством[83]? Известно ли о ней, по крайней мере, генералу Занкевичу или, в крайности, нашему послу в Париже? Генерал Тарановский выражал в телеграмме на имя генерала Занкевича большую тревогу по поводу того, что к операции «триажа» приказано было приступить слишком спешно, не дав возможности подготовить к нему людей; поэтому и результаты опроса, добавлял он, будут малоудовлетворительными. Многие выражали желание остаться на Македонском фронте, но отказывались ехать сражаться на французский фронт. Артиллеристы соглашались служить только в особом артиллерийском легионе, но отказывались подписать ангажемент на дальнейшее участие в военных действиях, если им не будет предоставлена возможность нести дальнейшую службу в артиллерии. Их удалось, в конце концов, использовать в Македонии в артиллерийских парковых частях. Вызывала также недовольство намеченная отправка не желающих стать добровольно на работы в Северную Африку, причем такие люди спрашивали себя, почему бы их не отправить на острова Архипелага? Словом, появилась масса вопросов, требовавших предварительного разрешения. В связи с их невыясненностью, первые результаты «триажа» были, в самом деле, очень неудовлетворительными; они сгладились лишь впоследствии.
Опрошенные к 11 февраля 1918 года части 2-й дивизии, имевшие в своем составе 13 198 человек, дали следующие цифры: в первую категорию пожелали быть записанными всего 556 человек; во вторую категорию – 1 185 человек и в третью категорию были отнесены остальные, в числе 11 487 человек, из которых 4 200 человек были уже отправлены в Северную Африку. Правда, генерал Гийома утешал себя тем, что в частях, не подвергшихся еще «триажу», настроение солдатских умов было более трезвое и уравновешенное, но факт большого числа людей третьей категории, подлежавших отправлению в Северную Африку, все же был налицо. После же дополнительного опроса число третьей категории возросло до двенадцати с половиной тысяч человек. Это обстоятельство было тем более обременительно для Франции, что надежды на согласие Греции разместить всех людей этой категории на островах Архипелага не было никакой, и что проект генерала Гийома отправить русские воинские контингенты полностью во Владивосток при помощи японских судов оказался также неосуществимым.