В период обсуждения вопроса об организации главной базы для русских военных контингентов в Лавале у французских властей явилось предположение о назначении начальником этой базы генерала Занкевича. Но затем, письмом от 6 января 18-го года, генерал Занкевич был запрошен французским Генеральным штабом, не встречается ли препятствий к назначению начальником этой базы генерала Лохвицкого. Последний и получил это назначение, причем начальником штаба названной базы был утвержден полковник французской службы Barjonet.
Что касается генерала Занкевича, то он после некоторых неудавшихся попыток отстоять самостоятельность русских военных контингентов, находившихся заграницей, письмом от 30 января 1918 года на имя председателя Совета министров и военного министра, счел вынужденным снять с себя ответственность за будущее этих контингентов и сложить (résilier) свои обязанности, не находя возможным, при данных условиях, их осуществлять.
При этом свои полномочия он передал, в отношении русских военных контингентов, находившихся во Франции и Македонии, соответственно генералу Лохвицкому и генералу Тарановскому, а в отношении своей личной канцелярии – генералу графу Игнатьеву.
Генерал Лохвицкий состоял начальником базы в Лавале до 11 июня 1918 года, когда французским военным министром было принято решение о замещении этого поста генералом французской службы.
Про русские военные контингенты, находившиеся в Лавале, складывались различные неблагоприятные слухи, разраставшиеся до обвинений в предательстве и шпионаже. Лучшим ответом на все эти небылицы служит мнение начальника штаба базы полковника Barjonet, выраженное им в одном из его донесений в военное министерство[86]: «Какова бы ни была в будущем национальность войск, которые будут размещены в Лавале (вопрос шел о выводе русских контингентов из Лаваля ввиду разного рода нареканий местных властей), наблюдаемые неудобства от соседства населения и иностранцев будут существовать, ибо я не вижу таких, которые могли бы быть приписаны специально русским войскам».
Нельзя также не привести письменный ответ французского военного министра от 27 марта 1918 года одному из сенаторов, в котором Клемансо, опираясь на заключения командующих войсками в различных районах Франции, говорит об общем поведении русских контингентов:
«За исключением нескольких единичных случаев антидисциплинарных поступков, поведение русских солдат-рабочих в общем удовлетворительно (satisfaisante dans l’ensemble). Во многих районах их работы являются ценной помощью (une aide appréciable) местному производству, и некоторые префекты даже просят о снабжении их районов увеличенным числом солдат-рабочих».
В качестве заместителя генерала Лохвицкого начальником базы был назначен дивизионный генерал французской службы Brulard, a полковник Barjonet, бывший начальник штаба базы, получил звание его помощника. 22 июня новый начальник базы уже вступил в исполнение своих обязанностей[87].
Уход генерала Лохвицкого с поста начальника Лавальской базы и назначение на его место французского генерала вызвали возбуждение и уход некоторых ближайших помощников первого. Таким образом, в значительной мере расстроился тот административный аппарат, который имел целью поддержание возможного морального настроения среди русских военных контингентов и приток новых волонтеров в русские добровольческие отряды (см. последнюю главу).
Замечание это ни в какой мере не должно, однако, умалять заслуг и достоинств генерала Brulard’a, который, состоя в должности начальника русской базы в Лавале, проявил стремление войти в сущность событий; его сердечное отношение к нуждам русских военных контингентов и исключительная о них заботливость и отзывчивость, заслужили всеобщую признательность.
Объехав значительное число рабочих рот, генерал Brulard в высшей степени беспристрастным донесением своим от 28 августа 1918 года свидетельствует, на основании собранных данных, о значительно улучшившемся моральном состоянии и поведении русских военных контингентов, в особенности там, где на них не смотрят как на предателей и изменников, а стараются войти в их сложные переживания, явившиеся результатом революционного времени. В общем, он повторяет, что труд русских рабочих очень ценен и что требования на русские рабочие руки постепенно возрастают. Особенно хорошо положение, говорит генерал Brulard, русских бывших солдат на земледельческих фермах. Хорошо принятые, хорошо кормленые, они нередко входят там в семьи фермеров и все чаще приходится встречаться с случаями браков и натурализации.
Хуже положение русских, а в соответствии с этим и поведение последних, в зоне армий, где бывают случаи, что их приравнивают к положению военнопленных. «Неудивительно, – говорит автор отчета генерал Brulard, – что там, где существует желание держать русских рабочих за проволокою, подобно военнопленным из немцев, могут иметь место и серьезные инциденты… Но всегда под влиянием тайных агитаторов…»
Жалобы, по свидетельству генерала Brulard’a, приносились ему всегда в корректной форме.
Жаловались на недостаточный отпуск хлеба (всего триста граммов), на трудность доставать табак (его во Франции было вообще недостаточно, почему приходилось либо становиться в хвост, либо перекупать табак на стороне, разумеется, переплачивая), на отсутствие свежих овощей (приходилось довольствоваться сухими); на невыполнение обещаний, относившихся к организации деталей работы. Но больше всего печаловались отсутствием известий с родины, причем выяснилось, что многие не получали писем уже по несколько месяцев. Говорили также о неодолимом стремлении своем к возвращению в Россию (агитаторами распространялись сведения, что французы из эгоистических побуждений – иметь лишние рабочие руки – не пускают их обратно).
С таким же рвением генерал Brulard содействовал идее возрождения русских вооруженных сил на французском фронте.
Нет нужды долго говорить о том, что эта мысль являлась одною из самых дорогих для всех тех, кто в период русской революции не забывал о достоинстве и чести России.
Читатель уже знает, что не только офицеры, но и часть солдат обеих русских дивизий выражали свое горячее желание продолжать борьбу рядом с союзниками России до конца. Основываясь на этих заявлениях, еще генерал Занкевич изыскивал способы, которые позволили бы сохранить на французском фронте русские воинские части, хотя бы в сокращенном виде. В этом деле ему помогали всеми доступными средствами его ближайшие сотрудники – начальники всех степеней названных выше войск. Едва ли не каждый из них обдумывал и в свое время представлял свой проект реорганизации русских воинских частей, казавшийся ему наиболее практичным и клонившийся к конечной цели сохранения русской воинской силы за границей, долженствовавшей свидетельствовать о верности России общесоюзному делу.
Как читатель уже знает, генерал Занкевич хлопотал одно время о сосредоточении всех войск в Македонии, по-видимому исходя из мысли, что на Балканах, как на фронте наиболее изолированном, войска могут быть легче охранены от злостной агитации. Когда этот проект оказался неисполнимым, то возник ряд мыслей о формировании особой русской воинской части из добровольцев (Legion russe). В этот легион предполагалось открыть доступ вообще всем русским, находящимся за границей, а также тем русским военнопленным, которые успеют скрыться из плена.
Легионеров предполагалось одеть в русскую форму и дать им возможность сражаться под русским знаменем. Особые заботы по скорейшему формированию из имевшихся добровольцев русской боевой единицы проявил генерал Лохвицкий, задумавший эту работу, как только выяснилось ослабление боевого порыва в 1-й особой дивизии.
Много позднее, уже в августе 1918 года,[88] посол русского временного правительства В. А. Маклаков, в заботе о более интенсивном развитии формирования русских добровольческих частей из контингентов, находившихся за границей, возбудил вопрос о назначении начальником всех русских военных элементов, оставшихся во Франции (pour le commandement des éléments russes restés en France) генерала Миллера (E. К.). Нынешний глава Общевоинского союза состоял тогда военным представителем русской армии при итальянском правительстве, причем являлся одним из генералов русской армии, имевшим большой командный и административный опыт. Мысль эта поддерживалась и французским министерством иностранных дел, но встретила несогласие со стороны тогдашнего председателя Совета Министров и военного министра Клемансо, по поручению которого был дан ответ, что замена русского командования французским (в Лавале) дала хорошие результаты и поэтому представляется затруднительным вновь возвращаться к пересмотру данного вопроса.
Мы уже видели, что под давлением необходимости найти выход для тех, кто горел стремлением донести участие России в борьбе до общего конца войны, французское правительство, поставленное в необходимость решиться в декабре 17-го года на расформирование русских особых дивизий, выразило согласие на создание категории добровольцев и сформирование из них особых частей.
Как было выполнено это формирование и в чем выразилось участие в дальнейшей войне на французском фронте наших волонтеров, – читатель найдет в последней главе.
Глава XIIIФормирование и боевая деятельность частей «Русского легиона». – Боевая работа 1-го батальона этого легиона в составе 1-й Марокканской дивизии. – Бои 26 апреля и 30 мая. – Участие этого батальона в июльском наступлении генерала Манжена. – Бои 2 и 14 сентября. – Наступательный марш Русского легиона от Нанси к Рейну. – Участие его в оккупации левобережной части Германии. – Демобилизация
В соответствии с постановлениями французского военного министра о порядке распределения русских контингентов по трем категориям, генерал Лохвицкий немедленно по вступлении в должность начальника базы в Лавале приступил к подготовительным работам по формированию из людей первой категории русских добровольческих отрядов. Он широко распространил сведение о таком формировании и на сделанный призыв откликнулись русские добровольцы, не только проживавшие во Франции, но и находившиеся в Голландии, Италии, Северной Африке и даже в Калькутте и на Дальнем Востоке. Все явившиеся волонтеры собирались на базе в Лавале. Там они должны были подписать соответственный ангажемент, которым брали на себя обязательство подчиняться французской военной дисциплине, не допускавшей наличия в войсковых частях солдатских комитетов (советов).