х костяных поделок, инструментов, предметов вооружения из кости и рога, ножей с горбатой спинкой также отражает вклад мери в древнерусскую культуру. /249/
В целом подобный небогатый инвентарь везде: пряжки, большая серия наконечников копий, кельты, ножи, застежки с «крылатой иглой». Побогаче, конечно, у мерян, чем у словен и кривичей, но не ахти. С инвентарём русских могил не сравнить. Зато как только в тех же поволжских местах, где жила меря и где возникли поселения с характерными скандинавскими чертами, обнаружи-вастся что-то по-настоящему ценное, — то в этих могилах мы обязательно находим и нечто типично скандинавское. Молоточки Тора, например, священные котелки и проч.
А теперь переместимся на юг. Если на севере некому из аборигенов взять на себя роль руси, то, может быть, в Приднепровье такие найдутся? Ведь это действительно факт, что позднее «Русью в узком смысле» назывались земли вокруг Киева. Хотя, конечно, земли вокруг столиц обычно и считаются корневыми для страны, а Киев стал столицей уже после прихода сюда русов, но — есть такой аргумент, и мы его рассмотрим.
Начнём с волынян, кои под именем «валинана» упомянуты арабским автором Масуди в качестве лидирующего среди славян племени:
Из этих племён одно имело прежде в древности власть (над ними), его царя называли Маджак, а само племя называлось Валинана. Этому племени в древности подчинялись все прочие славянские племена, ибо (верховная) власть была у него и прочие цари ему повиновались.
Вот их типичные захоронения:
Высота больших курганов около 1,5 м, диаметр — около 20 м. Малые имели высоту около 0,5 м, диаметр — 8 —10 м. Насыпи песчаные. При раскопках встречены камни и обломки глиняных сосудов… Никаких вещей в захоронениях не обнаружено. В насыпях обоих курганов найдены обломки керамики: в малом — обломки лепных сосудов, в большом — обломки лепных и раннегончарных сосудов. Лепные сосуды принадлежат к керамике типа Луки-Райковецкой. /51/
Отмечается обычай оставления покойному пищи, но в обряде не прослеживается ничего похожего на те жертвенные котлы, которыми снабжали покойных древнерусских дружинников:
Обычай ставить горшок в могилу на Волыни, по-видимому, не был распространён. Глиняная посуда обнаружена не более чем в трёх десятках захоронений. Строгих правил в постановке горшков не было: их находят около ступней погребённого, около черепа, а иногда и в других местах. Гораздо чаще в насыпях волынских курганов попадаются фрагменты глиняной посуды… Более чем в 15 волынских курганах встречены вёдра, сделанные из дубовых клёпок и железных обручей, и дужки… Вёдра ставили в могилы с жертвенной пищей. Этот обычай был распространён у славян-язычников и зафиксирован в землях как восточных, так и западных славян. /51/
Обратим внимание: чётко зафиксированный славянский ритуал. Воин из Чёрной могилы к славянам, таким образом, с очевидностью не относится.
И теперь очень важное:
Рядовые захоронения волынян, как правило, не содержат предметов вооружения. Оружие встречается в основном в погребениях дружинников. /50/
Что же это за оружие?
В курганах Плиснескского могильника найдено два меча. Один из них принадлежит к типу S по Я. Петерсену, другой — к типу V. Оба датированы концом X — началом XI в. /51/
То есть мечи — «франкские», привозные.
В трёх курганах того же могильника обнаружены боевые топоры. А. Н. Кирпичников относит их к первому типу и датирует X–XI вв. Из курганов Пересопницкого могильника происходят железная обоймица от деревянных ножен меча, боевой топор типа III по А. Н. Кирпичникову, относящийся к XI в. /51/
Поясню: топоры или, точнее, чеканы первого типа этот авторитетный аналитик древнего оружия относит по происхождению к восточным, шире — евразийским, и считает их характерными для той самой дружинной культуры, представители которой образовывали элиту общества Святослава:
Для экземпляров типа I характерно узкое, продолговатое, треугольной формы лезвие. Встречаются они в памятниках X–XIII вв. повсеместно и особенно характерны для дружинных древностей.
Топоры третьего тана также характерны для дружинных древностей:
В X–XI вв. эти топорики встречаются в дружинных погребениях большинства русских областей. Почти половина находок обнаружена во Владимирских курганах. /175/
Владимирские курганы — это Сарское и Тимсрёвское городища, о которых еще пойдет речь. Пока же отметим лишь одно: оба этих поселения относятся к центрам формирования древнерусской культуры, в которых ярко фиксируется значительный скандинавский след. Да и вообще, как видно по приведённой карте, находки боевых топоров «тянутся» к центрам с заметным скандинавским присутствием: Ладога, Гпёздово-Смоленск, Сара-Ростов, Коровель-Чернигов, Новгород и Киев. Волынь здесь не характерна, что демонстрирует пришлый характер тех воинов, которые здесь лежат, — это явные древнерусские дружинники, аналог тем, что захоронены под Черниговом.
С волынянами разобрались. Давайте взглянем на древлян. Они, правда, с очевидностью не русы — ибо русы их тоже покоряли, чем явно демонстрировали свою отдельность от этого славянского племени. Но тем не менее древляне были одним из мощнейших противников киевских князей, да и собственное княжение имели, если верить «Повести временных лет».
Мечи IX — первой половины XI в. Карта находок (по А. П. Кирпичникову). Арабские и римские цифры — номера по каталогу; а — место находки, б — район находки (Цит. по: 175)
Итак:
Вещевой инвентарь древлянских курганов небогат… В мужских захоронениях древлянских курганов изредка встречаются бронзовые и железные поясные кольца и лировидные пряжки.
В курганах Коростенъского и Искринъского могильников найдены подковообразные застёжки. Иногда мужчин хоронили с железными ножами, кресалами, точильными брусками и деревянными вёдрами, от которых в курганах обычно остаются железные обручи и дужки. Из Коростенъского кургана 5 происходят боевой топор, датируемый XI в., и серп. /51/
Собственно, все. Полный аналог волынянским захоронениям. Чему, собственно, не приходится удивляться: археологически древлян, волынян и дреговичей отличают не очень существенные детали — прежде всего в женских украшениях. А в целом это, можно сказать, одна культура.
К ней же можно было бы отнести столь высоко поднятых летописью полян… если бы от них остались вообще сколь-нибудь отдельные археологические следы. Но вся беда в том, что даже для научного описания полян характерна фраза из фундаментальной «Археологии СССР»:
В комплексе женских украшений нет таких, которые были бы характерны только для Полянского ареала.
«Нет таких»! Впрочем, в любом случае —
— Полянские погребения в подкурганных ямах, как правило, безынвентарны. Только треть исследованных трупоположений содержит вещевые находки, обычно немногочисленные. Все вещи имеют весьма широкое распространение и принадлежат к общеславянским типам. /51/
Иными словами, пресловутые поляне также не тянут на звание основателей русского государства. По двум причинам: они столь же безэлитны, как и другие славяне, и… их не было. Если без экстремизма — у них не было собственной культуры и потому не осталось своей археологии.
И, наконец, давайте заглянем к северянам. Их, правда, русы тоже покоряли, но раз уж некоторые решили считать их одними из претендентов на «русский каганат», давайте посмотрим на то, что они собою представляли.
Из предметов вооружения несколько раз были найдены только наконечники копий (Чернигов, Грубск)…
…Абсолютное большинство северянских трупосожжений лишено вещей. Лишь изредка с кальцинированными костями находят бронзовые или стеклянные сплавы. По этим остаткам удаётся реконструировать перстнеобразные височные кольца, проволочные перстни, поясные пряжки и бусы из синего, зелёного и жёлтого стекла…
Бытовые предметы в северянских курганах очень немногочисленны. Это железные ножи, кресала, глиняные горшки и деревянные ведерки. Предметы вооружения и орудия труда в погребения не клали…
Из сказанного видно, что северянские курганы характеризуются бедным вещевым инвентарём. В этом отношении северяне могут быть сопоставлены со славянскими племенами днепровского правобережья — волынянами, древлянами и полянами. /51/
Итак, после беглого рассмотрения похоронных обычаев других этнографических групп постоянного населения Русской равнины можно с уверенностью отметить: никого похожего на представителей древнерусской дружинной культуры среди них нет — за исключением тех, кто сам оказался древнерусским дружинником. Второй вывод столь же очевиден: по характеру захоронений видно, что ни одно аборигенное племя чисто по уровню материальной и военной культуры не в состоянии стать альтернативою той силе, которую представляет собою Святославова русь.
Таким образом, русь — это снова не славяне. Это — воинская княжеская элита, у которой одной были тогда силы и средства покорить, подчинить и втянуть в государственную орбиту местные этносы.
Осталось добавить только одно. Сами характерные для русов большие курганы, выделяющиеся из массы других, а также прочих видов захоронений, возникли как класс как раз в северной Европе, в эпоху еще Великого переселения народов:
Правитель — вождь, конунг или князь — был не только гарантом права и благополучия («мира и изобилия» в скандинавской традиции) своей страны: он был гарантом всех традиционных устоев, включая сферу религиозного, «сверхъестественного» — устоев Космоса. Один набирал в Вальхалле дружину героев, чтобы сразиться с угрожающими миру богов и людей силами Хаоса, и смерть правителя — особенно смерть в бою — должна была усилить эту дружину; поэтому при похоронах правителей соблюдался воинский ритуал и сам погребальный обряд воспроизводил загробную жизнь в Валь