ба обосновал гипотезу о том, что можно легко достичь Китая, отправившись на запад через Атлантический океан; Колумб-де встречался с ним в Лиссабоне и заимствовал у него идеи. Больше того, некоторые считают, что Бехайм первый достиг Америки на португальских кораблях таинственной экспедиции 1486–1487 гг., отправившейся с Азорских островов для поисков легендарных «Семи островов». Так утверждает колумбист кристической школы Виньо (Vignaud, 1911). Наконец, уже в середине XVI в. спутник Магеллана Антонио Пигафетта сообщил, что Магеллан еще до своей экспедиции видел карту, изготовленную Бехаймом, на которой нанесен был пролив «а юге Южной Америки. Это сообщение неоднократно повторялось и послужило для обоснования гипотезы о том, что Бехайм первый открыл Магелланов пролив и что этот пролив надо бы называть Fretum Bohemicum (Богемский пролив).
Хенниг посвятил особую главу обсуждению этих мнимых заслуг Бехайма в открытии Южной Америки и Магелланова пролива. Он доказывает, что и на некоторых других известных нам картах начала XVI в., составленных до экспедиции Магеллана, предположительно указывался пролив в южной части Южной Америки. Предположение же об экспедиции 1486–1487 гг. с Азорских островов вообще весьма необоснованно (Hennig, 1956).
В заключение следует привести мнение Максимилиана I о М. Бехайме: «Из подданных моей империи никто никогда не был более крупным путешественником и не посещал более отдаленные места земного шара по сравнению с Мартином Бехаймом». Эта сентенция известна нам из рукописных анналов Нюрнберга начала XVII в. и вероятно представляет вольное повторение устного высказывания Максимилиана I.
Мы видим, что Бехайм считался в Германии выдающимся путешественником, а судя по отношению к нему Жуана II, и португальский двор относился к нему с некоторым вниманием. Лишь позже, в XVII в., его называют выдающимся географом и космографом. Возможно, что он хорошо ориентировался в вопросах определения положения кораблей в море и в других вопросах навигации и хорошо знал современные ему плавания португальцев. Еще в 1847 г. Шмеллер обнаружил в мюнхенской государственной библиотеке латинский перевод рукописи о плавании Диого Гомеша к берегам Гамбии (между 1444 и 1475 г.).
Император Максимилиан I. Гравюра А. Дюрера
Оригинал рукописи на португальском языке продиктован, как это написано в заголовке рукописи, Мартину Бехайму (около 1484 г.). Латинский перевод рукописи, по-видимому, сделан Бехаймом и был привезен им в Нюрнберг в 1490 г.
Этот рассказ, следовательно, был сообщен Бехайму перед его возможной поездкой к берегам Африки, что свидетельствует о его серьезных географических интересах.
Пожалуй, стоит еще остановиться на приезде сына Мартина Бехайма, также Мартина, в Нюрнберг. Мартин младший родился в 1489 г. Он занимался на Азорских островах сельским хозяйством и мореплаванием. Через десять лет после смерти отца он захотел поехать в Нюрнберг повидать родственников. Чтобы получить согласие матери, жившей в это время на острове Мадейре с новым мужем, он поехал туда. На обратном пути, при плавании в Лиссабон он в ссоре, защищаясь от нападения, убил одного из моряков. В течение двух лет он просидел в тюрьме в Лиссабоне; наконец, при помощи своих родственников, уплатив 31 дукат, он освободился и после долгой переписки поехал в Нюрнберг — сначала морем через Антверпен, потом верхом через Голландию и Германию.
7 июня 1519 г. Мартин младший приехал в Нюрнберг, везя с собой трех попугаев в подарок дяде Михаилу. Его уже заранее предупреждали в письмах, что в Германии нельзя жить за счет родственников, надо работать и жить и одеваться скромно. Мартин в Антверпене по совету близких сменил свои цветные одежды на более скромное и темное немецкое платье.
Родственники приняли Мартина ласково, но убеждали его, что он должен учиться немецкому языку и счету у своих в Бамберге, и уже затем заняться торговлей.
Мартин вежливо соглашался на все и готов был учиться в Бамберге три года, но указывал, что его положение в Португалии как сына рыцаря не позволяет ему заняться гам торговлей.
Но так же, как и его отца, достопочтенным немецким бюргерам не удалось перевоспитать молодого Мартина и ввести его в русло добродетельной жизни. Он прожил в Германии всего год, «плохо себя зарекомендовал» и его отправили обратно в Лиссабон, снабдив деньгами из наследства дяди и рекомендацией нюренбергского сената о предоставлении ему места при дворе португальского короля. О дальнейшей его судьбе ничего не известно.
Во время пребывания в Нюрнберге Мартин заказал мемориальный щит в церкви св. Екатерины и люстру. На щите были гербы его отца и матери и надпись по-немецки: «В четверг 1507 после дня св. Иакова 29 июля умер могущественный и наилучший господин Мартин Бехайм, рыцарь в королевстве Португалии. Господи, будь милостив к нему».
На люстре две латинские надписи. На нижнем круге:
«Светлейшего короля Португалии золотоукрашенный рыцарь Мартин Бехайм, мужественно побеждавший африканцев, мавров и нашедший жену на краю земного круга».
На верхнем:
«Иоанна, дочь капитана Португальского королевства, островов Азорских Катерид, начальника Новой Фландрии. Жена господина Мартина Богемского, рыцаря блаженной памяти». Как мы видим, сын сообщает важнейшие и неизвестные нам факты о военной карьере отца, но не упоминает о его заслугах как космографа и не говорит ничего о плавании на юг вдоль Африки.
Как щит, так и люстра при реконструкции церкви в начале XIX в. были уничтожены. Все эти сведения о молодом Мартине собрал Гиллани (Ghyllany, 1853).
Письмо Мюнцера королю португальскому Жуану II
Теперь, познакомившись с Мюнцером и некоторыми из ближайших к нему нюрнбергских географов конца XV в., мы можем перейти к его письму от 14 июля 1493 г. Сначала мы прочитаем внимательно текст письма, а потом, в следующих главах, займемся рядом вопросом, связанных с ним (почему оно было написано? какова дальнейшая судьба письма?) и изучим более глубоко фразу, касающуюся Шпицбергена.
Как я уже указывал, письмо Мюнцера стало известно сначала в португальском переводе, изданном в начале XVI в. В начале нашего века в Мюнхене в одной из инкунабул библиотеки Хартманна Шеделя была обнаружена копия латинского оригинала, переписанная Шеделем (Stauber, 1908). К сожалению, этот отрывок заключает только первую половину письма. Так как латинский оригинал до сих пор не был как следует использован при переводах писем Мюнцера, я даю первую часть письма в своем переводе, отредактированном для настоящей книги А. Н. Егуновым, которому я чрезвычайно признателен за помощь. В предлагаемом переводе есть мелкие разночтения с тем текстом, который был мною опубликован раньше (в 1961 г.).
Перевод с португальского на русский преамбулы и второй половины письма сделан мною с параллельным сравнением имеющихся переводов на английский, французский и немецкий; последний, наиболее точный (Grauert, 1908), выполнен с мюнхенского издания, в то время как английский и французский, менее точные (Harrisse, 1892; Ravenstein, 1908; Vignaud, 1911), сделаны с эворского экземпляра. Собственные имена я оставляю в той форме, в какой они даны в соответствующем оригинале, а поэтому в латинской и португальской частях они имеют разную транскрипцию. В прямых скобках указана современная транскрипция названий, а также вставлены некоторые необходимые пояснения.
1. С португальского
«Письмо, которое послал Хиеронимо Монетарио, немецкий доктор из города Норумберга в Германии, светлейшему королю дону Жуану Второму португальскому об открытии моря, океана и провинции великого хана Катая, переведенное с латинского на [португальский] язык магистром Альваро да Тор ре, магистром теологии ордена святого Доминика, проповедником сказанного сеньора короля».
2. С латинского
«Светлейшему и непобедимейшему Иоанну [Жуану], королю Португалии, Алгарбии и приморской Мавритании, первооткрывателю островов Мадейры и Счастливых, Катерид Азорских, Иероним Монетариус, доктор медицины, немец, свидетельствует свое нижайшее почтение. Так как ты в настоящее время унаследовал славу дяди твоего, светлейшего инфанта Генриха, потому что ты не щадил ни труда, ни издержек для открытия круга земного; своей деятельностью ты сделал своими данниками моря Эфиопии и Генеи [Гвинеи] и приморские народы вплоть до тропика Козерога, чтобы они платили тебе дань своими товарами, как-то: золотом, райскими зернами, перцем, рыбами и прочим; эти предприятия снискали тебе похвалу и бессмертную славу и сверх того величайшие выгоды; нет сомнения, что в скором времени эфиопы, как бы звери в человеческом образе и чуждые богопочитания, твоими стараниями совлекут с себя свое зверство и обратятся к соблюдению католической религии. Принимая это во внимание, непобедимейший король римский Максимилиан, по матери португалец, выразил желание при помощи моего, хотя и неискусного письма пригласить твое величество отыскать восточную богатейшую страну Катая. Ведь признают Аристотель в конце второй [книги] о небе и точно также Сенека в пятой [книге] «Naturalium» и точно также Петрус де Элиако [Аллиако], ученейший [муж] своего времени, и весьма многие другие преславные мужи признают, повторяю, что начало обитаемого Востока находится достаточно близко от конца обитаемого Запада. Признаком этого являются слоны, которые обильны в обоих этих местах; также тростник [бамбук], который буря [течение?] приносит с восточной стороны к берегам Азорских островов. Точно также бесконечны, так сказать, и весьма надежны доказательства, на основании которых наглядно выясняется, что в немного дней можно проплыть через это море к Восточному Катаю. И пусть тебя не смущает Аль-фраганус и другие невежды, которые считают, что только одна четвертая часть земли не покрыта морем и на три свои части земля залита морем. Ведь в делах, относящихся к населенности земли, более доверия надо иметь к опыту и к достоверным сообщениям, чем к фантастическим выдумкам. Ибо ты знаешь, что весьма многие…»