вого плавания.
Лас-Касас для своего рассказа имел испанский перевод письма. Кроме того, он видел карту. Последняя исчезла бесследно, а копия латинского оригинала письма была найдена в 1871 г. Харриссе в книге об Азии Энеа Сильвио Пикколомини, принадлежавшей Колумбу. Но самое интересное, что Колумб нигде ничего не говорит ни о Тосканелли, ни о его письмах и карте, хотя охотно перечисляет все источники своих географических сведений. Все, что мы знаем об этой переписке, исходит от Лас-Касас, опубликовавшего ее в своей «Общей истории Индии» в 1552–1559 гг. Материалом для созданной им картины жизни Колумба послужили, по-видимому, главным образом документы семьи последнего.
Полное отсутствие сведений о Тосканелли у Колумба, бесплодные поиски священника Мартинса и его переписки с Тосканелли в архивах Португалии, отсутствие в бумагах Тосканелли каких-либо следов переписки с Мартинсом и Колумбом, противоречия в космогонических взглядах автора письма и самого Тосканелли — все это, как и многие другие подозрительные факты, послужило поводом усомниться в подлинности письма Тосканелли и прийти к выводу о его подложности (Vignaud, 1901 и др.).
Как бы то ни было, раз сам Колумб не указывает письмо Тосканелли в числе источников своих географических знаний, мы вправе также не принимать его при нашем сравнении.
Нюрнбергские ученые тоже нигде не говорят о письмах и карте Тосканелли как об источниках глобуса Бехайма. Хотя некоторые исследователи и стараются доказать, что Бехайм должен был знать карту Тосканелли и использовал ее в построении глобуса, но эти доказательства не безусловны.
Г. Вагнер (Wagner, 1894) посвятил большое скрупулезное исследование реконструкции карты Тосканелли на основании глобуса М. Бехайма. Вагнер доказывает, что Бехайм мог не знать карты Тосканелли, а имел в руках его письма и на основании их нанес на глобусе три пункта, долготы которых совпадают с приведенными в письмах с точностью до 1–2°.
Но эти три точки: Лиссабон, остров Антилия и город Кинсей (в Восточной Азии) — могли быть взяты и из других источников, так как они упоминаются в ряде работ того времени. Доказательство не безусловное, особенно при умолчании самого Бехайма и Шеделя. Все другие реконструкции карты Тосканелли, сделанные по глобусу Бехайма (Пешель, Кречмер, Уинсор, Уциелли, Маррей; см. Wagner, 1894; Vignaud, 1901), иногда просто слепо копирующие последний, основаны на ложном допущении, что Бехайм конструировал свой глобус по карте или письмам Тосканелли, и поэтому весьма проблематичны.
Если мы обратимся к письмам Тосканелли, то увидим, что главная их часть — описание Восточной Азии по книге Марко Поло, а сведения о размерах Ойкумены заимствованы у Марина Тирского и отчасти у Птоломея и Аллиако. Следовательно, ничего нового по сравнению с другими источниками они не заключают. Поэтому самое осторожное — воздержаться от использования писем Тосканелли в нашем сравнении.
На глобусе Бехайм указывает имена Марко Поло, Мандевилля, Аристотеля, Плиния, Страбона и «Сикула» — Винцента де Гове (учителя принца Филиппа, сына Людовика IX, 1194–1264 гг.). Шедель в своей записке «О земном шаре» называет древних космографов Птоломея, Страбона, Диодора Сикулуса, Плиния, а из новых — Петра Аллиако и Марко Поло. В другой записке Шедель (на чистом листе книги Донисия «О положении обитаемого мира») по поводу глобуса Бехайма упоминает в качестве его источников космографов древности — Страбона, Помпониуса Мела, Диодора Сикулуса, Геродота, Плиния Второго, Дионисия и из новых — Павла из Венеции (Марко Поло), Петра Аллиако и других «очень опытных людей короля португальского» (Ravenstein, 1908). Наконец, как мы знаем, Мюнцер в письме Жуану II перечисляет Аристотеля, Сенеку и Петра Аллиако.
Включение путешествий Мандевилля в число любимых книг Колумба и источников глобуса Бехайма не должно нас удивлять: в XV в. книга эта считалась вполне достоверным изложением путешествия, действительно сделанного Мандевиллем; первые сомнения в подлинности книги появились лишь в XIX в.
Мандевилля ценили не только за то, что он являлся источником сообщений о странах Востока, но и за то, что он принадлежал к защитникам шарообразности Земли и доказывал возможность плавания вокруг земного шара на корабле. В качестве примера Мандевилль ссылался на моряка, объехавшего землю, плывя на восток, и побывавшего в стране, которую позже, вернувшись в Европу (снова на запад), смог отождествить с Норвегией.
Наиболее полные данные для выяснения, имелись ли указанные выше книги в библиотеках Нюрнберга, дают нам каталоги библиотеки Хартманна Шеделя. Из семи книг, указанных выше как главные источники географических идей Колумба, Шедель имел у себя все, кроме путешествия Мандевилля. Эта книга, вероятно, также входила в состав его библиотеки, но после смерти владельца как любимое увлекательное «чтиво» средних веков было кем-нибудь зачитано.
Виньо утверждает, что у Шеделя не было книги Аллиако (Vignaud, 1911). Действительно, ее нет в основном каталоге, но мы находим ее в списке книг, которые Шедель в 1500 г. просил Кобергера купить при поездке во Франкфурт. В этом списке (Stauber, 1908) значится «Картина Мира».
Мюнцер владел гораздо меньшей библиотекой, но все же в нее входили из перечисленных семи книг сочинения Энеа Сильвио, Птоломея, Аристотеля и Сенеки.
Состав этих библиотек, которыми во время своего трехлетнего пребывания в Нюрнберге конечно пользовался и Бехайм, подтверждает, что нюрнбергские гуманисты восприняли из классических географических книг те же идеи, что и Колумб, и их представления об устройстве земного шара были такими же, как и у него. Не удивительно, что они прибегали к одной и той же аргументации, что и Колумб!
Следует еще остановиться на дате письма Мюнцера. Некоторые историки начинают подвергать ее сомнению. Но можно считать безусловным, что письмо, в котором рекомендуют Бехайма, не могло быть написано до приезда последнего в Нюрнберг, т. е. до конца 1490 г. Для даты, раньше которой письмо не может быть написано, имеются также данные в самом письме: Мюнцер пишет Жуану II, что тот сделал в Африке данниками «приморские народы вплоть до тропика Козерога» и т. д. А это можно было написать только после экспедиции Диогу Кана, который в 1485 г. дошел до тропиков Козерога.
В 1488 г. в Португалию вернулся Бартоломео Диаш, обогнувший мыс Доброй Надежды. Но и тогда еще могло появиться такое письмо, так как южное окончание Африки не было еще освоено. И, конечно, письмо не могло быть написано в 1494 г., когда сам Мюнцер ездил к королю Жуану II. В 1495 г. Жуан умер, поэтому последним возможным сроком для письма надо считать вторую половину 1493 г. — отъезд Бехайма в Португалию. Предполагают, что он и увез это письмо.
Единственно верное предположение о причине появления письма Мюнцера высказал И. Фишер в статье, написанной по другому поводу (о поездке Николая Поппеля в Россию — о чем см. ниже) и затерянной в провинциальном духовном издании (Fisher, 1915). Фишер обращает внимание на то, что в 1493 г. Максимилиан враждовал с испанским двором и «искал по возможности лишить испанцев плодов западной поездки Колумба». Фишер ограничивается одной фразой и к развитию мысли, заключенной в ней, позже не возвращается.
Это замечание географа, глубокого знатока средневековья, заставляет нас обратить внимание на политическое положение Римской империи в 1493 г.
В то время во главе ее стоял Максимилиан I. Правда, тогда еще он являлся только королем римским, но фактически занимался делами всей империи. Его отец, император Фридрих III, был тяжело болен (умер 19 августа 1493 г.).
О Максимилиане I написано очень много, но его характеристики весьма противоречивы. Одни считают Максимилиана мудрым политиком, другие — политическим фантастом и дилетантом. Для одних он типичный властитель Ренессанса, эгоистичный, жаждущий захватить чужие земли, для других — национальный герой, собиратель немецкой земли (Kaser, 1905 и др.).
Максимилиан I поощрял искусства, особенно живопись, благоволил к гуманистам и сам написал ряд книг. Сохранилось больше десятка его портретов, написанных крупными художниками: Рубенсом, Штригелем, Предисом, Дюрером, Лукой Лейденским и др. Особенно интересны портреты и гравюры Дюрера. Одна из них воспроизведена в этой книге. С гравюры на нас смотрит умный и жестокий, очень хитрый, вероятно, вероломный человек. Эта гравюра лучше, чем любая подробная характеристика, дает нам представление о крупнейшем из властителей Европы начала Возрождения.
В течение почти всей жизни Максимилиан проводил в своей политической деятельности идею создания крепкой империи Габсбургов. С одной стороны, он вел борьбу за укрепление централизованного государства против слишком мощных имперских князей и имперских городов, которые то и дело сговаривались с внешними врагами, с другой стороны, его занимала борьба с последними и особенно с Францией и Турцией. Кроме войн против этих главных противников, Максимилиан стремился путем переговоров, династических браков и взаимных уступок обеспечить себе союзников. Этим диктуются и его отношения с Испанией. Уже в 1488 г. велись переговоры о возможности брака Максимилиана с инфантой Исабеллой и брака его сына Филиппа с одной из младших инфант. Вскоре, однако, эти планы были оставлены, отчасти из-за несогласия Испании, отчасти в связи со сложным положением с бургундским наследством и Бретанью.
В 1477 г. Максимилиан браком с Марией Бургундской приобрел большое влияние в этом пограничном с Францией герцогстве. После смерти Марии он защищал права своего сына Филиппа как наследника бургундских владений. Одновременно он стремился заключить союз с Бретанью и заметно преуспел в этом. После весьма тайных переговоров (которые велись еще с 1489 г.) Анна, герцогиня бретанская, отвергнув предложения Англии, Франции и Испании и желая обеспечить независимость Бретани от территориальных домогательств этих трех крупных держав, в конце декабря 1490 г. вышла замуж за Максимилиана. Последний был занят в это время на востоке войной за венгерское наследство и брак был совершен per procuram — заочно, представителем короля маршалом Вольфгангом фон Польхаим. Одновременно Максимилиан устроил брак своей дочери Маргареты с французским королем Карл