и коня его, мера ступней богатырей киевских, мера копыт коней их.
Вал половецкий
Кто едет из Москвы в Тамбов, тот, наверное, видит вал половецкий. Он, в нескольких верстах не доезжая до города Козлова[6], покажется в праве, да вот и пойдет мелькать: то близко, то далеко от дороги, и потянется он все править, все править далее и — далее к У смани[7]. Посмотришь на этот вал, он правилен, местами он размерен сторожками. Другой скажет, что это бастионы; но у половцев каким быть бастионам? Тогда, как работали этот вечный вал, о бастионах и в голову никому не лезло! Да кто же рыл этот вал: неужели и в самом деле половцы? И когда они его рыли, и для чего, и долго ли, и на какую военную потребу они его рыли?
А коли рыли его половцы, то эти половцы не совсем-то были людьми дикими!
Право, этот вал еще загадка китайская!
Каменная баба в Тамбовской губернии
В Козловском уездном суде, еще в начале нашего столетия, существовало дело помещика Сатина со своими соседями, кажется, с однодворцами, о том, что Сатин перевез самовольно с общего рубежа к себе в сад каменную бабу и тем расстроил живые признаки границы между соседством. Баба эта принадлежала к числу тех статуй, которые весьма нередко встречаются в степях южной России. Она и здесь возвышалась на небольшом курганчике, а по грубой отделке ее почти невозможно было угадывать, точно ли она изображала женщину. Крестьяне и крестьянки, страдающие головной болью, ходили на поклон к этой бабе.
…Весьма бы любопытно исследовать: какому времени и народу принадлежали эти каменные бабы?
Красная горка
Почти во всех славянских землях существуют свои красные, червонные, русые, черные, гремучие, поклонные и святые горы (холмы). Эти эпитеты знаменательны: красная (червонная, русая) и черная гора напоминают нам сейчас указанные названия священных гор: Белбог и Чернобог. До сих пор на красных горках встречается у нас весна и восходящее весеннее солнце с хороводными песнями и приношением хлебов; самый день, в который празднуется возврат Весны (богини Лады), с ее благодатными грозами и ливнями, слывет Красною горкою: это — воскресенье Фоминой недели, время брачного союза неба с землею и обычная пора свадеб в городах и селах.
«На красной горе,
На всей высоте,
Крестись и молись,
Земно кланяйся!» —
говорит народное причитание. На такое чествование холмов и гор указывают прилагаемые им эпитеты святых и поклонных; гремучие или гремячие горы прямо свидетельствуют об их связи с богом-громовником и небесными скалами-тучами — подобно тому, как тот же эпитет в применении к горным ключам свидетельствует о сближении этих последних с дождевыми потоками, ниспадающими с облачных гор.
Поклонные горы и красные села
Почти все древние великие города на въезд и выезд от чужбины имеют поклонные горы, а с тем же вместе и красные села.
На поклонных горах жила радость встречи милого друга, дальнего гостя; на поклонных горах резвилась грусть-злодейка при проводах в дальнюю путь-дорожку того же друга, того же гостя. В красных селах отдыхали и веселились цари и князья русские.
Все эти поклонные горы и красные села были и есть в Москве и под Москвою, под Владимиром на Клязьме, под Юрьевом-Польским, под Пронском, под Михайловом и под многими городами, отмеченными печатью славяно-русской!..
Русские слободы и жители слобод
Гораздо позднее красных сел выстроили подле них жилые хаты людей свободных: торговцев, воинов, отставных от княжеской службы, бобылей и прочих. Все эти поселения названы были свободами, может быть, в отличие от крестьян-землепашцев, обязанных в разнос время платить то с сохи, то с земли, то с души положенную подать. Впоследствии свободы изменились в слободы, а из слобожан составились станичники, бортники; а еще позднее: стрельцы, пушкари и прочие тому подобные люди.
Все наши великие древние владения расчислили на станы, и вот станичники, начальствовавшие над этими станами, подразделялись на старых, молодых, жилых и служилых. Бортники назирали за княжескими пчелами, медом, готовили питье медвяное для князя и народа. Стрельцы имели в своем составе Пищальников и копийщиков, и тем и другим придавались еще в помощь шиши, — народная стража, бессрочная милиция, не столько охранявшая свою область, сколько грабившая по дорогам. Об этих шишах осталось еще памятью одно урочище в Москве.
В числе всех шишей, пушкарей, бортников и прочих русский народ много видел шептунов, колдунов и людей со всякой древней ворожбою. Все чудеса, все удальства нашей средней истории конечно же имеют в своих действующих лицах своего пушкаря, своего стрельца, шиша, пищальника. Из них же — опричники, кудеяры, лихаревы и другие. Владимирский удалец Иван Федотыч, ходивший один на сотню подвод обозных, пронский вор Марко, братья Рощины, Перфильич, Краснощекий и Веревкин: все они потомки стрелецкие и казацкие.
Пятница
Это маленькая часовня на столбике, на нем устроена кровелька, защищающая от непогоды полку, иногда убранную фигурною резьбою. На этой полочке ставят икону. Короче: наша часовня Пятница почти то же, что и кресты на землях католических, расставленные по межам владельцев. В древности, у язычников, может быть, в той же силе, был термин. Положительное место для русских Пятниц — перекресток дорог, распутье на две, на три или на четыре стороны. Кто знает Русь, тот видал множество таких Пятниц. В старое, в темное, непамятное время говорят, что у нас на распутьях стояли столбы, чураки, неотесанные болваны и мимо них, как водилось, ни конный не проезжал, ни пеший не проходил без какой-либо жертвы, — христиане это истребили.
Замечательно, что в Рязанском княжении еще и до сих пор некоторые из распутий, более других дорог, установленное Пятницами, почитаются отчего-то таинственными. Назову одну из них: это дорога Комарика — она идет от Рязани полями и, не касаясь ни деревень, ни сел, теряется в борах Радуницких. Подходя ближе к Радуницкому монастырю Св. Николая, вы уже не слышите об этой дороге; но она опять проскочит кое-где по лесам московским и владимирским. Всякий перекресток этой дороги освящен Пятницею.
Такие таинственные пути, как упомянутый Комарин путь, пользовались чем-то особенно священным. На этих путях, как на поклонных горах, обыкновенно торжествовали счастливую встречу с другом, сыном, отцом. Тут же свершалась и последняя минута разлуки человека, уходящего в путь. Ожидания у Пятницы, проводы до Пятницы: общее поверье многих сельских жителей. Здесь только, с благословением небесным, произносилось и сладкое слово: здравствуй! И страшное слово: прощай!
Нередко к Пятнице собирались и красные девицы: они пристально смотрели на синюю даль и угадывали, скоро ли к ним придут, скоро ли прилетят их ясные соколы. Тут и ныне еще услышишь грустную песню осиротелой:
Отдалела-то я сударушка, отдалела
С милым дружком в разлуке я сиротою.
Далее в этой песне обыкновенно девица, покинутая другом, просит его, чтобы он не забывал ее на чужой, дальней сторонке.
Наконец, от места Пятниц и страшные наши воры-разбойники — Каины и Рощины, Кудеяры и Веревкины — отправляли грозных послов своих с тем, чтобы они, повидавшись с окрестными жителями, заявили им предсмертное слово, т. е. если они, жители такого-то села или той-то деревни, не оставят своего жилища по доброй воле и если задумают они воспротивиться, то в тот же миг весь их быт поравняется с землею, их кости погложут псы и растаскает ворон! Редко противились обыватели ужасной силе предсмертного слова, они оставляли свои жилища, свое имущество, своих жен и дочерей — все на добычу разбойников, и тогда смельчаки-разбойники с торжеством распевали:
Девушки вино курили,
Красные пива варили
Про нежданнаго дружка,
Про гостинаго сыночка,
Атамана-молодца.
Ныне уж некому петь этой песни. Но проводы и встречи у Пятницы все еще существуют.
С введением христианской религии у нас на распутьях становят небольшую часовню с изображением св. Парасксвии Пятницы. По, по древнему обычаю, невесты здесь же вымаливают себе женихов…
Москва имела свою Пятницу, обращенную после в кладбище, теперь эта Пятница — приходская церковь!
От чего прозвалась Рязань Рязанью
У славян не было Рязани, — они пришли с юга и срубили Переславль. Этот городок был памятником Черниговскому полуденному Переславлю, и точно так же срублен Владимирский — город Переславль на Плещеевом озере, в память городу Рязанскому, и точно таким же образом переселялись к нам новые города — Владимиры, Перемывши, Звенигороды и многие другие, все они перетаскивались к нам, может быть, из самых дальнейших стран подсолнечных. Это исполины-путешественники, пригревшие себе места; но не знаем, — на сколько столетий, в местах нынешней нашей Руси, на земле черной, в предысторические времена отверженной, может быть, и солнцем. По крайней мере, так тогда о нашей настоящей земле думали.