тил работу, не убежденный, однако, в том, что там ничего нет; может быть, там и есть что-то.
Близ хутора Блинове, в березняке, одна женщина зацепилась за что-то ногой и, посмотрев, увидела кольцо. Приподняв — на вершок, оттянула дверцу и видела собственными глазами ящик золотой монеты, а на нем положены крест и Евангелие. Закрыв, она передала об этом мужу, и, отправившись ночью тайком, чтобы взять сокровища, они места никак не могли найти. Об этом мне сообщил муж этой женщины, человек непьющий и правдивый, крестьянин из деревни Дорогины Савелий Захаров, и ныне живущий с женой в своей деревне. На это место, рассказывают, однажды напал и священник из села Семеновское, и взял золота, сколько мог унести, по вновь этого места не нашел.
В той же волости, близ деревни Дубровицы, — говорит предание, — в плотине на реке зарыт котел с деньгами, а при слиянии двух речек — бочонок с золотом. А на горе, где были поповские огороды (лет восемьдесят назад), под камнем — котел с монетою. Камень, вероятно, зарос травою и землею, и потому его не найдут, но гряды еще довольно заметны. Весною на реке, почти ежегодно, вымываются и приносятся на берег серебряные монетки, которые находят крестьянские дети.
В Гжатском уезде, близ деревни Соколово, протекает речка Могиленка, которая в одном месте образует угол; в этом углу, по преданию, зарыт гроб с золотом. В самой деревне, — говорит предание, — кладов бездна: есть, например, ключ, в который опущен кувшин с монетою каким-то поваром, унесшим деньги у барина. В недавнее время там выпахана ручка чугунного котла, а лет двадцать назад — котел с медною монетою. На погосте, между церковью и колокольней (где они стояли — неизвестно), были зарыты семь бочонков золота. Там уже рыли, но кроме гробов ничего не нашли. Отыскал еще и погреб, но и в нем ничего не найдено.
В версте от деревни Соколово, — говорит предание, — есть колодезь с дубовым срубом; в нем сделаны палата, засыпанные сверху костьми. Искатели клада нашли это место, докопались до костей, стали их выбрасывать, — вдруг что-то зашумело — и из костей посыпались серебряные деньги. Они были спрятаны в подвязке из кожи, которая сгнила. По всей вероятности, это находка со времен нашествия французов. В колодец бросали их тела, не раздевая, и в подвязке вместе с телом брошены деньги.
В Жигулях
В Жигулевских горах,
по народным поверьям, множество кладов
Раз шли Жигулевскими горами рабочие люди, и вышли к ним навстречу разбойники, а уж ночь подошла. Повели они прохожих в свой стан, а в станс огонь разложен и кругам удалые молодцы сидят. Струсили рабочие люди, не знают: худа ли, добра ли себе ждать. Один побоялся, видно, чтобы последнее не отняли, взял да и сует под пенек три золотых. Разбойник, должно быть, атаман, увидел да как закричит:
— Ты чего хоронишь?
А у того, бедного, руки трясутся, и не знает, что ответить.
— Что, деньги? Показывай!
Взял мужик, отдал ему свои деньги. Атаман повертел, повертел их на ладони, засмеялся да и говорит:
— Или ты думаешь, что мы позаримся на такое добро.
Взял да и бросил его золотые в траву.
— Пойдем, — говорит, — за мной.
Пошли рабочие, — ни живы ни мертвы. И привел он их в такое место, где все богатство в груду свалено: золота, серебра, камней самоцветных, платья — всего вдосталь.
— Вот, — говорит, — берите, сколько хотите, и идите с Богом!
Разбогатели после того мужики…
В Жигулевских горах, недалеко от г. Ставрополь[13], Разил положил клад и сверху камень с надписью: «Кто отвалит сей камень, тот найдет много злата». Некоторые отваливали этот заветный камень, начинали отрывать клад, но встречали другой камень с надписью: «Кто отвалит сей камень, тот найдет много злата, но сам он весь облысеет, и род его переведется».
Вообще, в пещерах Жигулевских гор кладов множество. Раз богомолка выбрала там себе одну пещеру, повесила образок и начала молиться. Настала ночь, и явился Разин; тотчас со всех сторон пещеры выкатились бочки с золотом; он выгнал богомолку и сел считать деньги.
Клады Поволжья
В селе Аргаше (Корсуньского уезда) в лесу есть низкое место; там нечаянно забрел крестьянин в пещеру и увидел старичка седенького. Сидит он и считает деньги. Это был сам Стенька Разин. У крестьянина глаза разбежались на золото, и он попросил себе денег у старичка, который согласился, но с уговором:
— Возьми, — сказал он, — только донеси до двора и не усни по дороге.
Насыпал Разин крестьянину в полу кафтана денег, тот понес их и дошел уже до своего гумна, как здесь сон его до того одолел, что он уснул.
Проснулся, а денег как не бывало.
В селе Шатрашанах (Буинского уезда) лежит казны видимо-невидимо; тут клад — всем кладам отец. За рекой есть земляной вал, и в этом-то валу вырыт большой выход, который немного осыпался, а дверь в нем немного осела; поэтому можно видеть внутренность выхода в яркий солнечный день. На этот клад было письмо у старого шатрашанского мельника.
Шел раз по Шатрашанам прохожий, не то хворый, не то с разбитыми ногами; остановился он отдохнуть на мельнице и разговорился с мельником. Слово за слово, зашла речь о вале и о кладе; прохожий показал письмо мельнику, как взять этот знаменитый клад. На расспросы мельника, откуда достал прохожий это письмо, последний передал ему следующее.
Нанялся один странник бурлачить на Волгу, да и захворал на судне; его высадили на берег в Жигулевских горах. Побрел он по тропинке и сбился с пути. Долго бродил он в лесу, наконец наткнулся на другую тропинку, которая привела его к землянке. Думая, что это жилье угольщика, бурлак вошел в землянку, помолился Богу, поклонился хозяину, — а тот был седенький старичок, — и стал проситься ночевать у пего.
— Пожалуй, ночуй, — говорит старичок, — только выдержишь ли ты, страху много будет.
— Ничего, дедушка, чего мне бояться! Только приюти от темной ночи, — сказал бурлак.
А сам раздумывает: если разбойники наедут, так у меня взять им нечего…
— Ну, Бог с тобой, — говорит старичок, — оставайся…
Бурлак лег спать, а старичок все молился Богу на коленях с усердием. Вдруг в полночь разбудил прохожего страшный свист, гам, крик; двери с шумом растворились, и целая стая гадов, змей ворвалась в землянку. Налетели они на старика и стали грызть его тело, рвать кожу и высасывать из него кровь. Но как только пропели петухи, стая удалилась, и все стихло. Бурлак был ни жив ни мертв и, едва рассвело, начал собираться в путь. Старичок, который все время лежал на полу бледный, без движения, опомнился и стал говорить прохожему:
— Вот как мне суждено мучиться до скончания века; ведь я — Стенька Разин[14]. Если бы кто-нибудь достал мой клад в Шатрашанах, тогда бы я умер; тогда бы и все положенные мною клады вышли наружу, а их одних главных — двенадцать. На всякий случай вот возьми это письмо и попытайся, не удастся ли тебе как-нибудь достать этот клад.
У этого-то бурлака взял прохожий письмо и передал шатрашанскому мельнику. В письме было написано, как брать клад и какие страшные явления будут при этом: пройдут войска и звери страшные, ударят двенадцать громов, затрясется земля, приклонятся деревья и травы… Письмо гласило, что выход, в котором лежит шатрашанский клад, выложен обожженными дубовыми досками и стоит в нем икона Божией Матери, а пред иконой горит неугасимая лампада. Прежде всего нужно взять икону, потом достать ружье, заряженное спрыг-травой, а стоит оно в выходе за дверью. Из ружья нужно выстрелить и сказать: «Стеньке Разину вечная память!» Тогда умрет Разин, потому что в этом ружье заряжена его смерть. В выходе хранятся ломы и заступы, которыми нужно рыть клад. Казны и драгоценностей в кладе так много, что хватит на всю Симбирскую губернию — в сорок лет не пропить и не проесть, а именно: сорок пудовок (мер) золота, два сундука жемчуга. В приписке к письму сказано, что там лежит еще четыре рубля меди брата Стенькина, Ивана; их раздать нищей братии.
Кому после смерти мельника досталось завещание Разина, предание не говорит, и полагают, что оно, вероятно, затерялось или разорвалось: мельник просеивал на нем нюхательный табак.
Портной один на краю города у реки Камы жил; вода под самые стены подходила. Были у него работники. Вот раз идет он по базару и попадается ему чувашенин.
— Слушай, — говорит, — у тебя, портной, в доме клад есть.
Тот смеется:
— Где это?
— Да в хлеве, как войдешь, так направо, в углу, к реке.
— Врешь ты, — говорит, — все, старый хрыч! Какой у меня клад?
— Нет, не вру. Отрой его — богат будешь!
— Ну, — говорит — тебя! Вот выдумал!
И пошел домой.
— Ну, коли не хочешь, как хочешь. После каяться будешь, станешь меня искать.
И пропал из виду. Дома портной и задумался.
— А что не попытать? Дай порою.
Пошел искать этого чувашенина, нашел. Тот согласился.
— Только с условием, — говорит, — с рабочими поделись; не поделишься — не дастся, и, если в мысли тебе придет не делиться, клад уйдет, когда копать будешь.
— Хорошо.
— Достань икону, три свечки и заступ, а работника одного рыть заставь.
Вот пришел портной домой, одного работника оставил на ночь дома. Праздник был, все гулять ушли, он ему и говорит:
— Останься, ты мне понадобишься; не ходи нынче гулять. Будем клад рыть.
— Ладно.