21-го Мая
Я не успела кончить письмо вчера, т. к. нас днем дома никогда не бывает, и я пишу всегда утром до кофе, когда меня причесывают! Вчера ездили осматривать какую-то весьма интересную коллекцию старинных статуй и др(угих) вещей около Frederichsborg, а утром вчера Тино[44], Софи, оба Ники[45], Минни, Georgie англ(ийский)[46] и я ходили по магазинам! Мы этим занимаемся довольно часто. Я накупила еще несколько чудных ваз с фабрики.
Я боюсь, что это письмо Тебя не удовлетворит, я так думаю, и не очень пишу! Ты поймешь, как нам здесь страшно не достает дорогого Кролика! На яхте казалось, все слышно его голос! Ужасно грустно и пусто без него! Уж так чувствуется, что кого-то больше нет с нами, который всегда был.
Милая Апрак, я постоянно думаю о Тебе и верю, как грустно Тебе должно быть теперь в городе. Когда же Ты переедешь в Петергоф? Я думаю, там еще зелени мало и не особенно красиво; здесь зато все в цвету, сирень распустилась и очень jolly!
Мы были уже несколько раз в Шарлоттенлунде (д(ядя) Freddy) и раз в милом Bernstorff’е. Там прелестно; мы, кажется, переезжаем туда на буд(ущей) неделе. Теперь кончаю! Torie, Moud[47], Миша и Минни Тебе от души кланяются! Крепко обнимаю и целую. До свидания! Искренно любящая тебя Ксения.
Папа, Мама и Ники также кланяются.
11-го / 23 авг(уста) 1893 г.
(Из Кронштадта в Либаву)
Милая моя Апрак!
Очень и очень благодарю Тебя за твое милейшее письмо, которое получила вчера в Кронштадте. Перебрались мы на яхту вчера к обеду, а ушли сегодня рано утром. Мы уже потеряли несколько часов из-за тумана, это просто несносно. Тебя очень не достает, и мне не верится, что Тебя с нами нет. Как раз к маневрам погода испортилась, очень неожиданно. Сделалось очень холодно, и лило как из ведра все время. Я, конечно, не могла ездить верхом, что меня бесило, а в особенности то, что все спрашивали в один голос, – отчего и почему я не езжу, как это всегда бывает в этих случаях! Мейндорф[48] уверял, что я наказана, и просил Мама меня простить! Да, я верю, что Тебе не особенно весело в такой компании, но я надеюсь, по крайн(ей) мере, что воды Тебе принесут пользу и что нервы будут приведены к одному знаменателю! А то они Тебя бедненькую, совсем расстроили! Ты была, наверно, удивлена, узнав, что Котя[49] ездил с нами? Ему сказали это 7-го, на параде, значит всего за три дня до отъезда. Он говорит, что вид у него невозможный в статском, а в особенности во фраке, и что его, наверно, попросят уехать, когда увидят на что он похож!
Мама, ты можешь себе хорошо представить, в каком она восторге при мысли о скором свидании с семейством! К несчастью, т(етя) Alix[50] и Греческое семейство[51] будет позже нас, а также и т(етя) Thyra, так что мы будем совершенно одни сначала, что мне не особенно улыбается. Завтра утром можем быть в Либаве, где останемся весь день – утром закладка, большой завтрак здесь на яхте, а днем будем путешествовать по городу и осматривать Собор, учебные заведения и т. д. Потом большой обед у нас, а затем уходим. Кутузовы очень оживляют наше общество. Они похорошели и помолодели в деревне и страшно довольны проведенным там летом. Д(ядя) Алексей и Черевин едут с нами до Либавы, после чего первый уезжает за границу на свадьбу Dolly Богарне! – Которая будет в конце этого месяца. Слава Богу, что я не тот и не другая! В этом случае можно обоих пожалеть, или же наоборот!
На что была похожа М(ария) П(авловна) верхом, ты не можешь себе представить! Хуже, чем когда либо! Вся эта тяжелая масса висела через седло, так что было просто неприлично! Я не понимаю совершенно, как она может ездить в таком виде! К счастью, и она скоро последовала моему примеру. Так что мы ездили вместе в маленьком Шарабане на маневрах; но это продолжалось недолго, и на третий день она опять села на лошадь, что ей не принесло пользу, конечно, потому что она вечером чувствовала себя очень скверно! Как же можно тоже так торопиться?
Я много слышала про грязевые ванны франценсбадские от Alix, которая их принимала 3 года тому назад. Существует даже бумага с рисунками (невозможными!) дам – до ванны и после!
Теперь я Тебе порядочно надоела этим письмом, поэтому кончаю. Целую тебя крепко. Папа, Мама, Братья и Беби Тебе кланяются.
Пожалуйста, напиши скоро опять и не забывай любящую Тебя Ксению.
Ты, я думаю и надеюсь, не сомневаешься, что Мои мысли с Тобой, милая Апрак!
3-го / 15-го сент(ября) 1893 г.
Фреденсборг
Милая старая Апрак!
Ты просто урод, обещала мне писать и не сдерживаешь обещания! Надеюсь, ты получила мое письмо из Либавы? Только что узнала, что Твой beau frere Стенбок[52] так болел; бедная Мама. Это так ужасно! Неужели безнадежно? Вот и мы в трауре! Бедный маленький старик, его так не достает. Он умер ровно через неделю после нашего приезда.
Тут все идет по старому, только многих друзей не достает! В ваших комнатах живет Бенкендорф[53]! Кто бы подумал об этом несколько лет тому назад? Он в полном восторге, что Котю взяли, они неразлучны и, кажется, совсем всем довольны! В особенности Котя, который всегда сживается со всеми.
Ночь с 29-го по 30-е провели на яхте (т. е. только мы да Греки), и вечером была всенощная на “П(олярной) З(везде)”; должен был быть смотр “Азову” и “Дмитр(ию) Донскому”, но ничего не было, Во-первых, оттого что у Папа вдруг сильнейшим образом шла кровь из носу, так что он ничего не мог делать, а, вовторых, был такой ветер, что мы не могли бы пристать к трапу, т. к. суда стоят далеко в море.
На другой день то же самое, т. е. совсем нет, кровь перестала, но Папа не мог, конечно, делать движений и должен был оставаться спокойно (что ему трудно дается!), и поэтому был молебен на яхте (а к обедне не ездили). Семейство привезли к молебну (из Фреденсборга), и после был большой завтрак с нашими 2-мя адмиралами, командирами судов и офицерами. Апапа именно хотел избегнуть это(го) завтрака из-за траура, и накануне было решено, что они приедут к обедне только, но вышло иначе!
Александр Михайлович и Ксения Александровна. 1894 г.
Отпевание (д(яди) Vilhelm) было третьего дня, если это можно назвать отпеванием?! Пастор сказал проповедь, потом пропели что-то и конец. Тело оставалось целую неделю в церкви, и в это время образ жизни продолжался идти по старому, только больших обедов не было! – Вот вся разница.
Тут все спрашивают и интересуются о Тебе. Многие просили кланяться, но слишком много, чтобы всех переименовать!
От Георгия известия отличные, Слава Богу. Только что приехал Charles Alexandre Веймарский. Он из Швеции. Я вспомнила Жуковского.
Теперь кончаю.
Пиши, пожалуйста, и не забывай
любящюю Тебя Ксению.
28-го сент(ября) / 10-го окт(ября) 1893 г.
Милая моя Апрак!
Благодарю Тебя от души за твое интересное письмо, которое я только сейчас получила. Я очень рада, что Тебе лучше и что Ты себя чувствуешь хорошо наконец. Я бы очень хотела видеть всех купающихся знакомых, это должно быть страшно смешно! И я завидую тебе!
Мама, слава Богу, здорова и в духе! Ты спрашиваешь, потолстела ли она, нет, по-моему нисколько, и она не жалуется на то, что платья стали ей малы или что-нибудь в этом роде! Сегодня первый день без дождя, а то постоянно или утром, или днем непременно льет, что несносно. Мы много ходим, но очень редко что-либо предпринимаем, большею частью из-за погоды, но также и по многим другим причинам! Семейство вообще очень туго на подъем!
Были в воскресение у обедни, потом завтракали на “Полярной Звезде”. Наконец наша музыка играла. Ты, конечно, не знаешь, что бедный Циммерман очень болен. У него был удар, но теперь ему немного лучше. Во всяком случае он не будет в состоянии продолжать службу. Теперь приехал другой на его место из Царского. Жаль очень бедного старика!
Т(етя) Alix и двоюродн(ые) сестры завтракали также. Затем (пользуясь хорошей и тихой погодой) вернулись на “Царевич” в Helsingor78, что было прекрасно, и мы наслаждались вполне поездкой! В субботу д(ядя) Вилли79 уехал с детьми; их страшно не достает; они теперь в Вене с т(етей) Thyra. Ты, пожалуйста, не думай (а впрочем, я не верю этому!), что Ты забыта нами! – (довольно банальная фраза!). Я часто мысленно с Тобой, старая Апрак.
Мы ездили сегодня с Амама, Мама и т(етей) Alix к Georgine (нрзб.) У нее очень уютно, но если бы это был мой дом, я бы его совсем иначе устроила бы!! Ходили к морю, потом зашли к Bille Brahe. Все господа на охоте в L(нрзб.)bye, мы ужасно хотели ехать, но Апапа не желал иметь дам на охоте! Вообще тут взгляды на вещи очень странные, иногда и устарелые!
Я рада слышать, что Стенбоку лучше. Ужасно жалко бедную Машу. Когда собираешься в обратный путь? Мы должны быть на буд(ущей) неделе уже. Как тяжело возвращаться в Гатчину, просто отвратительно думать об этом, в особенности жалко бедную Мама.
Пора кончать. Целую Тебя крепко. Ники, Миша, Беби и двоюродн(ые) сестры кланяются тебе. До свидания, милая моя Апрак.
Не забывай любящую Тебя Ксению.
Хотелось бы Тебе еще многое написать, но времени нет, и писать не умею! Кутузовы нас не увеселяют, да и себя также не особенно!
21-го янв(аря) 1894 г.
Милая старая Апрак!
Спасибо Тебе за прекрасный мармелад (т. к. это мармелад, а не пастила!!). Папа спал немного перед обедом. Чувствует себя хорошо. Весь день провел у Мама в комнате и видел всех братьев, каждого отдельно. Темп(ература) 36,9. Надеюсь, ты завтра очнешься и приедешь сюда!