Сандро и я кланяемся тебе. До свидания! Целую в обе!
Любящая Тебя Ксения.
15-го / 27 сент(ября) 1894 г.
Прости мне, пожалуйста, душенька Апрак! Мне ужасно совестно, что я Тебе еще не писала и даже не благодарила за милое письмо, которое я получила сто лет тому назад!
Ты знаешь, как я счастлива и не сомневаешься, я думаю, что мы тут вполне наслаждаемся! Но бывают минуты, когда делается очень тяжело быть в разлуке с дорогими Папа и Мама, да, кроме того, когда знаешь, что Папа не здоров! Но, к счастью, они скоро сюда приезжают, лучше этого ничего не могло быть, и я страшно радуюсь их опять увидеть. Дай Бог, чтоб Крым хоть сколько-нибудь принес пользу дорогому Папа. Надеюсь также, что и погода будет такая же, как в настоящее время. Тепло, но не жарко, и свежие ночи. Папа очень нужно теплое южное солнышко! Он теперь на строгой диете, мясного и даже рыбы не ест, и поэтому обедает и завтракает один, у себя. Вчера я получила от него письмо; видно, что он еще очень обескуражен и недоволен собой!
Я рада, что с ними приезжает Захарьин. Папа его одного слушает! Георгий страшно счастлив быть с ними. Теперь он опять поправился, но у него повторилось кровохарканье в Беловеже! После этого он, конечно, упал духом, но после нескольких спокойно проведенных дней дома, он поправился и успокоился, а теперь наслаждается семейной жизнью и охотой в Спале. Мы его видели в продолжение нескольких часов в Ялте: пароход зашел в Ялту по пути в Одессу. Вид у него такой, как и весной. Худ попрежнему, но гораздо более в духе, что и понятно. Он был так рад ехать к Папа и Мама. Кровохаркание Захарьин приписывает теплой ванне, которую Джоржи взял в день приезда в Б(еловеж). Д(октор) Попов ему говорил, что этого не следует делать после путешествия!
Теперь перейду к нашему житью-бытью! Вначале наслаждались чудными морскими купаньями (по утрам, как в 88 году!), но вдруг погода переменилась, было несколько холодных дней, и пришлось прекратить сие занятие! Теперь опять тепло, но далеко не так тепло как прежде, и вода стала гораздо холоднее, только 15–16 после 20. Это резкая перемена. Прежде вставали в 7 ч. и сейчас же летели к морю купаться, а теперь в 9, а иногда и в 9! Затем гуляем; часто по утрам Сандро стреляет перепелок, тогда приходится много ходить, что очень хорошо. Завтракаем в? 1-го или в 1 час. Днем или ходим пешком, или ездим куда-нибудь. Обыкновенно, в Ливадию, Ореанду, или Мисхор, к морю, где сидим и собираем камешки! (Вначале никогда не выезжали раньше? 5-го или 5 ч. из-за жары; по ночам редко бывало меньше 20°!) Возвращаясь домой, пьем чай, а потом Сандро мне читает, а я (ты мне не поверишь) вяжу! Это феномен, не правда ли?! В 8 ч. холодная закуска, Tete a Tete – трогательный, после чего читаем или играем в 4 р(уки). Ложимся в 11 ч. Утро все (между прогулкой и завтраком) проходит в писании писем; Мама я пишу очень часто.
Барятинского видели два раза (он завтракал у нас перед его отъездом в Спалу). Очень хороший вид, по-моему. Она была раз также. Лазарев приезжает иногда из Симферополя. В Ливадии грустно и пусто, но, к счастью, она скоро оживится опять. Александра Сергеевна замечательно симпатичная, я ее очень люблю!
Что же ты собираешься делать, старая Апрак? Кажется, ничего другого не осталось, как приехать сюда! Пожалуйста, кланяйся от меня Софье, если ты еще там.
Мой муж страшно мил, и я ужасно счастлива! Ты его также полюбила, старая Апрак, когда поближе узнала!
Ники скоро едет в Дармштадт. Его давно туда тянет! Я до сих пор не могу себе представить, что он жених, т. к. мы его с невестой[54] еще никогда не видели. Пора бы скорей свадьбу справить, а то ужасно долго это тянется! И она делает, как ей угодно!
Теперь, милая моя Апрак, кончаю. Крепко целую тебя и желаю всего хорошего. Сандро тебе шлет сердечный поклон.
Твой старый друг Ксения.
Жду с нетерпением телеграммы от тебя, не знаю, куда послать сие письмо?
25-го сент(ября) / 7-го окт(ября) 1895 г.
Абас Туман
Милая моя Апрак!
Сердечное спасибо за милое, хотя грустное письмо! Вот, наконец, я собралась написать Тебе. Мы уже здесь две недели слишком. До сих пор все было прекрасно, но в четверг на прошлой неделе у Джоржинки вдруг сделалось кровохарканье (хотя гораздо слабее, чем в Дании), и ему, конечно, пришлось пролежать в постеле несколько дней! Сегодня он встал, наконец, но, конечно, не выходит из своей комнаты. Все это весьма скучно и неприятно, хотя Чигаев не придает этому никакого значения. Никакой простуды тут нет, а могло это произойти от массы причин: может быть, оттого, что слишком скоро спускался с горы или же оттого, что слишком долго сидел у костра (на пикнике) и т. п. Случилось это вечером, когда он раздевался, а мы только что разошлись после лу. Днем был пикник и Джоржинка был совсем веселый! К счастью, он чувствует себя хорошо и совсем в духе! Не поверишь, как все это тяжело, и как ужасно, ужасно жалко бедную Мама! Так далеко от своего Джоржинки, и когда она и без того переживает теперь самые тяжелые дни!
Погода стоит чудная, теплая, и мы весь день на воздухе. Первые 5 дней – дождь – лил как из ведра, и тоска была невообразимая. Несмотря на это Джоржи был в отличном расположении духа, и радовался, что снова попал в Абас Туман. У него и выражение сделалось совсем другое, когда приехали сюда. (Пора обедать, кончу потом.)
Только что вернулись от него, он уже был в постельке, когда мы пришли. Слава Богу, чувствует себя совсем хорошо. Вчера из Боржома приехал Сергей[55] на несколько дней. Мы отлично устроились в нашем новом доме. Мы живем вдвоем внизу, а наверху Евреинова Настя и другие femmes de chambre. Перед домом прелестный садик, где масса цветов. Об Ирине[56], известия отличные. Теперь она весит 13 ф(унтов) 36 з(олотников). Ники и А(лександра) Ф(едоровна) в восторге от нее и не согласны отдать ее нам, когда мы вернемся! Она мне страшно не достает. (Моя собственная дочка, ты этого еще не поняла!!) Я получила письмо от Александры Сергеевны, которая ее часто видит, и она пишет, что это самый милый ребенок на свете! Собственно говоря, мне все еще не верится, что у меня есть ребенок! Все это произошло так скоро!
Мы тут много ходим и лазим по горам, и я, наконец, немного похудела, что очень приятно! Но надолго ли?!
Мама, кажется, уезжает из Дании около 12-го окт(ября), я думаю, мы тоже, чтобы быть 20-го в Петербурге. Грустно будет оставлять Джоржинку одного в самое тяжелое время, но это было бы невозможно не быть с Мама в этот день. Я с ужасом думаю о зиме, о балах и т. п. и была бы весьма рада не быть в состоянии являться и выезжать всюду!
Софья Дмитриевна[57] очень симпатичная и нам всем очень нравится. Она здесь наслаждается жизнью и говорит, что она именно любит такой образ жизни, который мы и ведем!
А ты так и не заехала к нам? Но теперь кончаю. Целую крепко. Джоржинка и Сандро кланяются, поклон Маше и Софье.
Твоя Ксения.
12-го сентября 1896 г.
Спасибо тебе от души, милая старая Апрак, за письмо, фотографии и платье для беби. Оно мне чрезвычайно нравится, но, к несчастью, юбка ужасно коротка; впрочем, это беда поправимая, когда вернемся, можно будет удлинить. Беби развивается и растет с каждым днем; имеет огромное желание ходить и говорить, но пока еще ходить может только в манеже или тогда, когда ее держат за обе ручки, но сама не может. Говорит с успехом “Папа, Мама”, да и производит всякие звуки, которые трудно и не всегда можно понять! Вообще, она прелесть и огромное утешение!
Живем мы тихо и мирно, именно чего мы желали, и что нам было действительно необходимо после кошмаричного лета и всех тех историй и неприятностей! Мама, слава Богу, тоже отдохнула в Дании, а теперь едет к Джоржи в Абас Туман. Слава Богу, последние известия очень утешительные. Thormeyer мне написал два раза оттуда и пишет, что он снова начал делать прогулки пешком, наслаждается в своем Абас Тумане, чувствует себя с каждым днем лучше, и Чигаев также находит заметное улучшение в его здоровье. Глупый Шершевский желает, чтобы Джоржи ехал зимой в Крым (в Гурзуф) или Новый Афон. Крым – совершенно не подходящий климат, и я очень надеюсь, что Мама будет протестовать; Афон – куда лучше зимой. Джоржи, кажется, более или менее все равно, куда ехать, лишь бы не заграницу.
Ники теперь уже в Англии. В Бреславле они играли в солдатики с Императором[58]. Caran d’Ache[59] не замедлил изобразить все это в Figaro, и мне страшно понравилось!
Погода последнее время переменчивая, но в начале было просто идеально, иногда даже слишком жарко. Мы купались в море (мне было разрешено свыше), и теперь, конечно, с переменой погоды это удовольствие прекратилось, т. к. я только купаюсь при 19° температуры. Посылаю тебе несколько фотографий моей работы. Твои, – некоторые очень удачные, т. е. цвет бумаги неодинаковый, – одни серые, другие желтые и т. п.
Ты, конечно, хорошо можешь себе представить все то, что я перечувствовала и пережила возвратившись сюда! Тяжело было ужасно, но вместе с тем и приятно то чувство, что мы все-таки вернулись сюда снова и что самое тяжелое (первая минута возвращения!) уже прошло! Мы были всего раз только в Ливадии, обошли наш домик и все комнаты. Тяжело и горько было у меня на душе, и все так разом и встало снова в моем воображении! Не знаю, будет ли Мама в состоянии вернуться сюда когда-нибудь? Сколько Ливадия видела горя и пролитых слез, начиная с 91 года? Впрочем, Ты вернулась сюда, может быть, и Мама сделает то же самое – со временем!
Нет, но что Ты скажешь мне насчет свадьбы Елены? Это уже просто сумасшествие! Что с ней сделалось, интересно право узнать, как все это случилось? Ты, наверное, знаешь что-нибудь, н