Вскоре к кораблю на каноэ подплыл вождь по имени Тапега со своей свитой. При ближайшем рассмотрении оказалось, что кожа у него (как и у других островитян) всё-таки светлая. Чёрной она казалась из-за многочисленных татуировок, покрывавших всё тело.
Крузенштерн пригласил вождя в каюту. Там аборигены впервые в жизни увидели зеркало. Тапега вначале испугался, а потом с удовольствием принялся рассматривать себя и кривляться. Крузенштерн с трудом оторвал его от этого занятия и преподнёс в подарок нож и длинный кусок красной материи. Довольный вождь тут же обмотался ею с ног до головы. Тапеге очень понравились бразильские попугаи, которых Крузенштерн купил в Санта-Катарине, и Иван Фёдорович подарил одного вождю. На следующий день в качестве ответного подарка на корабль прислали большую свинью.
Крузенштерн хотел изучить остров, а заодно пополнить запасы питьевой воды, но боялся оставить корабль без охраны. Англичанин Робертс посоветовал наложить на корабль табу, тогда никто из местных не посмеет приблизиться к нему. На другой день Крузенштерн вышел на палубу и трижды закричал в рупор страшным голосом: «Табу! Табу! Табу!» Для надёжности из пушки выстрелили холостым зарядом. Аборигены в страхе бросились к берегу. Вскоре пловцы снова заполнили бухту, но к кораблю уже не приближались.
Когда моряки «Надежды» высадились на берег, их встретило несколько тысяч человек. Впрочем, островитяне были очень дружелюбны. Они провели моряков по непроходимым джунглям до маленькой речки с чистейшей водой. Матросы прошли вдоль русла реки и выяснили, где она впадает в море. Позже они подплыли на лодках к устью реки и с помощью островитян запаслись водой для экипажа «Надежды».
Крузенштерн с Резановым посетили хижину вождя, который устроил в их честь обед из кокосовых орехов, жареных бананов и горячих плодов хлебного дерева. Выяснилось, что всего на острове пять деревушек, и в каждой – свой вождь.
Вождь Тапега стал частым гостем на «Надежде» и даже подружился с графом Толстым. Графу очень понравились татуировки вождя, и он попросил сделать ему такие же. По приказу Тапеги на борт «Надежды» прибыл туземец, который делал татуировки всем мужчинам племени. Несколько дней он наносил на спину и грудь графа диковинные узоры. Сначала татуировщик острой раковиной делал на коже Толстого надрезы, а потом смазывал их чёрным соком местного растения. Процедура была очень болезненная, однако граф терпел. Он очень хотел поразить своими татуировками светское общество Петербурга.
Через несколько дней, 11 мая, у берегов острова появилась «Нева». Моряки обоих кораблей были очень рады, что с их товарищами всё в порядке. Крузенштерн заверил Лисянского, что на острове можно безопасно пополнить запасы воды и провизии, но вдруг произошло одно неприятное событие. Когда моряки Лисянского сошли на берег, их окружили мрачные аборигены с копьями наперевес. С большим трудом удалось избежать кровопролития. В последующие дни островитяне относились к морякам враждебно. Крузенштерн ничего не понимал. Оказалось, во всём виноват зловредный француз Карби, который распускал про русских ложные слухи, настраивая против них вождя и старейшин. С большим трудом Крузенштерну удалось восстановить хорошие отношения с островитянами.
17 мая 1804 года «Надежда» и «Нева» отправились в дальнейшее плавание. Француза простили, ему даже разрешили продолжить путешествие на борту «Надежды». Англичанин Робертс решил остаться на острове, несмотря на уговоры моряков. Курс лежал на Гавайские острова, где капитаны вновь рассчитывали пополнить запасы продовольствия и воды. 25 мая снова пересекли экватор и продолжили плавание по Северному полушарию. Море было спокойным.
Фёдор Толстой развлекал экипаж корабля своей обезьяной, которая стала совсем ручной и научилась делать разные глупости: тасовала карты, курила трубку, разливала вино в бокалы. Однажды Толстой с обезьяной заглянул в каюту капитана. Крузенштерна в ней не было, и графу на ум пришла очередная глупая шутка. Он закрыл обезьяну в каюте, а сам ушёл. Через некоторое время вернувшийся Крузенштерн обнаружил, что обезьяна поливает чернилами судовой журнал. Все записи от начала путешествия нужно было переписывать начисто! Крузенштерн очень рассердился на Толстого и пригрозил, что высадит его на берегу Камчатки.
7 июля корабли достигли Гавайских островов. К удивлению Крузенштерна, местные жители немного говорили по-английски. Оказалось, на острове живёт английский миссионер. Сами гавайцы оказались более требовательны к торговле. Их не устраивали простые топоры, за поросёнка они хотели получить сукно или одежду. Но на кораблях не было запасов сукна. А свою одежду при всём желании моряки отдать не могли.
В итоге удалось выменять только тощего поросёнка, несколько кокосовых орехов и связку бананов. Этого едва хватило на ужин.
Расстроенный, Крузенштерн устроил совещание с Лисянским. На Гавайских островах корабли должны были разделиться более чем на год, чтобы успеть выполнить все задачи, возложенные на экспедицию. «Надежда» поплывёт к берегам Камчатки, после этого отвезёт русского посла в Японию, а затем подробно исследует побережье острова Сахалин. «Неве» за это время предстояло посетить русские поселения на Аляске, передать им товары и загрузить трюмы пушниной. Встретиться договорились в сентябре следующего года в Китае, в порту Макао, где планировалось пушнину продать.
Утром следующего дня «Надежда» взяла курс на северо-запад, а «Нева» – на северо-восток. 14 июля «Надежда» бросила якорь в порту Петропавловска, который в то время представлял собой небольшую деревушку с населением около двухсот человек. Две недели команда разгружала корабль и передавала продовольствие жителям Петропавловска. Параллельно занимались ремонтом – меняли снасти и зашивали сильно потрёпанные паруса. Моряки очень радовались родной русской речи вокруг. Камчатский губернатор щедро помог с провизией. На борт даже загрузили живых быков.
Несколько человек из экспедиции осталось в Петропавловске. Француз Карби устроился лакеем к камчатскому губернатору. Дворяне, сопровождавшие посла Резанова, решили возвратиться в Петербург сухим путем, через Сибирь, так им надоела морская качка. Граф Толстой очень просил позволить ему продолжить путешествие, но Крузенштерн всё равно ссадил графа-хулигана на берег. Как выяснилось позже, Толстой самостоятельно посетил Аляску и Алеутские острова и вернулся в Петербург только через несколько лет.
6 сентября 1804 года «Надежда» отправилась к берегам Японии. Погода стояла ужасная, бушевал шторм. В течение двух недель ни разу не выглянуло солнце. К тому же приходилось плыть по очень неточной китайской карте. Дело в том, что прибрежные воды Японии в те времена были ещё совершенно неизвестны европейцам. А голландцы, единственные из европейцев, сумевшие добиться разрешения на торговлю с японцами, свои карты тщательно оберегали.
Местные рыбаки на лодках, едва увидев шлюп, бросались грести к берегу – под страхом смертной казни им было запрещено общаться с иностранцами. Несмотря на погодные условия, Крузенштерну удалось изучить побережье нескольких японских островов и точно нанести их на карту. Наконец 7 октября «Надежда» бросила якорь в порту города Нагасаки.
На следующее утро на борт поднялась японская делегация. Переговоры шли на голландском языке. Японцы подробно расспрашивали Крузенштерна о путешествии, сидя с важным видом прямо на полу. Узнав, что Резанов – посол, японцы слегка поклонились ему, не вставая. При этом они требовали, чтобы Крузенштерн тоже постоянно кланялся во время разговора, но он отказался это делать. Через час японцы удалились, ответив, что вопрос поездки Резанова в столицу может решить только император. Крузенштерну, команде и даже японцам, привезённым из России, запретили выходить на берег и общаться с экипажами других судов. Также они не могли вести торговлю с местными купцами, поскольку торгового договора между Японией и Россией ещё не было. Правда, губернатор города Нагасаки прислал для команды провизию и воду. Лишь через полтора месяца им разрешили сходить на берег, но только в пустынном месте, чтобы немного отдохнуть и размять ноги. Резанову позволили поселиться на берегу. Переезд посла японцы окружили почестями. Ему выделили роскошную яхту, на которой был поднят российский флаг. Яхту сопровождало множество лодок с музыкантами. Но как только Резанов со свитой въехал в предназначенный ему дом, его заперли. Дом, окружённый со всех сторон забором, оказался фактически тюрьмой.
Наконец 30 марта 1805 года, после полугодового ожидания, в Нагасаки прибыл полномочный посол от императора. Встреча с Резановым состоялась 5 апреля. Ответ императора был удручающим – он запретил русским судам посещать японские порты и отказался подписывать торговый договор. Более того, он даже не принял подарки от русской делегации. Первая попытка наладить отношения с Японией закончилась для Российской империи крахом. Правда, в знак любезности японский император пообещал обеспечить корабль провизией на два месяца и сверх того подарил две тысячи мешков соли, две тысячи маленьких шёлковых ковриков и сто мешков пшена. Японским рыбакам, прибывшим с экспедицией, наконец разрешили сойти на берег, правда, их дальнейшая судьба была неясна. Резанов с дорогими зеркалами вернулся на борт «Надежды» и 17 апреля покинул порт Нагасаки.
В Нагасаки «Надежда» добиралась вдоль восточного побережья Японии. Этим же путём японцы приказали Крузенштерну возвращаться обратно. Однако, выйдя в открытое море, Крузенштерн решил ослушаться их и пройти на север западным побережьем, которое тоже было ещё не изучено европейцами. Этим путём в 1786 году проплывал только французский мореплаватель Лаперуз, но плыл он ближе к побережью Кореи, а не к берегам Японии. К тому же путь вдоль западного побережья приводил Крузенштерна прямо к Сахалину, который также планировалось изучить.
Почти месяц Крузенштерн занимался подробным исследованием западного побережья Японских островов. 10 мая «Надежда» достигла северной части острова Хоккайдо и вошла в пролив Лаперуза, который отделяет Хоккайдо от Сахалина. Исследовав Анивский залив, расположенный на юге Сахалина, Крузе