ло верить понятию, что солнце стоит неподвижно, когда оно ежедневно всходит и заходит, и каким бы образом на вертящейся земле можно было бы стоять твердо животным и расти деревьям? Надзиратель ответствовал мне с улыбкою: не должно полагаться на слабые глаза наши во избрании средней точки сего строения мира, которым во время скорой езды по морю берег земли кажется бегущим, а корабль стоящим; ибо при попутном ветре все вещи во оном стоят в своем порядке, и насаждения в горшках пребывают укоренены и растут. Сверх того земля наша, равно как и прочие планеты, имеет свою среднюю точку, к которой все находящееся на ней и выходящее из ней притягивается. Эта притягивающая сила называется магнитной, и не допускает ничему от земли отделиться; она вместе с воздухом принуждает землю каждые сутки, двигаясь вперед по пути своему около солнца, обращаться около своей оси. Эта ось прямо наклонена к Полярной звезде; а потому, если бы земля не ходила около солнца, и не вращалась около своей оси, то в одной половине земного шара была бы вечная ночь и зима; следсовательно только в одном бы месте могли на ней жить животные, и расти насаждения. Итак, сообразнее рассудку и доказательствам принять, что земля наша каждые 24 часа поворачивается вокруг своей оси, и каждый год обтекает около солнца, чем думать, что величайшие планеты и столько тысяч неизмеренных звезд с непонятною быстротой вокруг неё бегают. Важнейшим же доказательством тому служит исчисленное время течению всех планет, по коему предузнаются без малейшей ошибки солнечные и месячные затмения, происходящие от равностояния с Солнцем месяца и Земли, то есть Солнце затмевается тогда, как месяц закроет его против глаз наших, а месяц тогда, когда земля войдет между ним и солнцем, и подхватит собою лучи освещающего его солнца.
На сводах этого зала показал мне надзиратель изображение всех звезд, имеющихся на нашем небе. Я удивился, рассматривая их, что астрология наша не так совершенна, как я надеялся; ибо в каждом небесном образе видел я огромнейшее число безымянных звезд, сверх определенных звездочетами. В туманной части Ориона насчитал я дюжину таких, между его поясом и шпагой – восемьдесят, между ног его более пятисот, равно как и во всех прочих знаках множество новых звезд, а особенно в Млечном пути бесчисленно. Надзиратель обнадеживал меня, что хотя оных в одном Млечном пути более ста тысяч находится, но ни одна из них не сотворена без намерения, равно как и самомалейшая жилка в человеческом теле. Изумление мое усугубилось, когда показал он мне в южной части неба пятнадцать совсем новых звездных образов, о коих ранее никто не слыхивал. Почему я тотчас пожелал узнать их названия, но в ответ получил, что он, изображая подобие неба, не осмелился употребить лесть и честолюбие, которые не были довольны, когда непотребных женщин, прелюбодеев и убийц изображали из мрамора и слоновой кости, но поместили их с прочими дикими зверьми и между звезд. И так эти новые звезды, открытые зрительными трубами, не имеют у них ни земных имен, ни суетного разделения; но по их стоянию и расположению можно ожидать, что со временем учинят из них змей, реки, муз, рыб, лягушек и ворон. Между этих несчётных звезд, кои прежде почитали за неподвижные тела, утверждённые в твердом хрустальном небе, которые, однако, в тончайшем воздухе имеют свое исправное, хотя из-за отдаления нашим глазом неприметное течение, показывал он мне по веществу и свойству их различие, что между оными есть настоящие солнца, из коих звезда Сириус – величайшее, которая своими лучами освещают ходящие вокруг них планеты, куда свет нашего солнца доходить не может; ибо они отстоят от нашего солнца во сто раз далее, нежели наша Земля. Это расстояние есть причина того, что по обращению Земли нашей все эти кажущиеся неподвижными звезды ежедневно обращаются от востока на запад; однако всё это звёздное небо ежегодно на некоторое расстояние от запада к востоку ежедневно подвигается, но разве только во сто лет такое течение бывает приметно глазу. Чему явным свидетельством есть северная Полярная звезда, которая кажется не больше как на три градуса в своем округе ходит, но этот малый круг в самой вещи больше Марсова круга содержит. Как ни непостижимо строение целого света, сколько неисчислимых ни созерцаем мы в нем миров, но премудрый Творец учредил в нём совершеннейшее согласие, так что нет в нём ничего, что не имело бы своего намерения; почему древние благоразумно уподобляли свет согласию семиструнной лиры. Я попросил его дать мне объяснение этого таинства древних знамений. На что ответствовал он мне следующее: поскольку человек для размышления об этом получил от Бога разумную душу, и сам есть первейшая из этих струн, то не может для него быть ничего пристойнее, как склонность к постижению тех таинств, где мы можем удивляться мудрости Создателя нашего всемогущего; почему радуюсь я, что нахожу в вас прилежание к познанию сей глубокой науки, и не замедлю по возможности вас в том удовлетворить. Суетные греки думали, что Аполлонова лира потому имеет семь струн, что при его рождении лебеди столько же раз облетели остров Делос; но это всего лишь непонятное сокрытие истины. Следующее же больше согласно разуму, что огонь, воздух, земля, вода, растения, скоты и человек суть семь согласных струн в большой лире света; весь же мера и счёт, которыми как смычком, согласие это возбуждается. Небо, во-первых, есть как начало, совершенство и образец всех полнейших согласий, в коем семь кругов особых планет семь струн согласия небесной лиры изображающими кажутся. Происходит же это не только в порядочно измеренной величине, но и в различном стоянии каждой звезды, каковое удаление потребно для действия каждой из них, так что не для чего вопрошать, за чем то происходит, что Солнце, как сердце миров, все прочие звезды освещающее, и всю природу согревающее, есть величайшее и стоит в средине, свирепый же Сатурн в самой дальности. Месяц удален от земли на одну степень; Венера над месяцем, Меркурий от Венеры по полустепени; Солнце выше Меркурия в полторы степени; Марс от земли в одной, Юпитер от Марса, и Сатурн от Юпитера, также и высочайший край нашего неба над Сатурном по полустепени, так что от края до центра можно считать семь степеней, как звонов музыкального согласия. Удаление каждой неподвижной звезды от Земли согласно с их величиною, так что меньшие к нам ближайшие, а чем которая больше, тем выше отстоят от нас; и так близость малости помогает в её действии, а дальность ослабляет жестокость влияний больших звезд. Не меньше же движение, или ход планет, делает наше небо подобным как бы из металла вылитому шару, в котором каждая планета хотя особое свое течение имеет, но в согласном порядке, так что хотя планеты не равно каждая по кругам своим идут, но в известном время друг к другу приближаются, но в 30 лет обходящий по зодиаку Сатурн, в год пробегающее его Солнце, и в 28 дней Луна, нигде не мешкают; что между студеным Сатурном и огненным Марсом щедрый Юпитер, близ сухой Венеры и влажной земли умеренный Меркурий делают посредство, следственно согласие противных звонов. Равным образом 12 небесных знаков свойствами своими, как узлами друг ко другу привязаны. Огненному и сухому Овну согласует Телец своею сухостию, сухому Тельцу теплые Близнецы, имеющейся же при том мокроте Близнецов подходит мокрый и холодный Рак. Также четверозвонное согласие в равном порядке составляют Лев, Дева, Весы и Скорпион; равно в третьих Стрелец, Козерог, Водолей и Рыбы, так что по порядку пятый знак начальному знаку, подобно как бы в музыке восьмой голос первому бывает одногласен. Каковое согласие простирается до внутренних недр земли и глубины моря, и нет ни животного, ни растения, кои не имели бы с чем-нибудь согласия.
Равное согласие находим мы и в стихиях, не взирая, что огонь ничему так не противен, как воде, также и воздух с землею никакого единства иметь не кажутся. Но поскольку огонь вдвое тоньше воздуха, втрое легче и в один раз острее воды, а та вдвое острее, втрое тоньше, и вчетверо легче земли, то различные их свойства создают согласие самых противоположностей. Острому, тонкому и движущемуся огню подходит сходство с тупым воздухом, затем что он тонок и движущися. Толстая вода соглашается с воздухом, потому что он туп и движущийся, и неподвижная земля с водою, за тем что она также толста и тупа; и так между огнем и землею, воздухом и водою есть посредство, и воздух столько же от огня, как вода от воздуха, и земля от воды свою силу унижает. Вода особым своим свойством имеет мокроту; со стужею соглашается земля, а по свойству своему всегда холодная земля сухостью своею с огнем. Всегда сухой огнь соединяется чрез теплоту с воздухом, а воздух через мокроту с водой. Однако сколь плохо была бы настроена великая лира света, если бы стихии были согласны только между собою, а не потому же и с небом? Земля наша не имеет ничего особаго от планет. На Луне подзорные трубы наши находят такие же великие горы, как здесь Тавр и Маус, и Урал, такие же разные моря, дождь, росы и снега; а ученые люди – скотов и человеков. Из чего мы, подобно этому, принуждаемся заключать, что и в прочих главных планетах не иначе обстоять должно. Это согласие возбуждается и в прочих всех смешанных вещах, из которых нет ни одной ни в воздухе, ни в земле, ни в море, которая не приводила бы в совокупное согласие огня, воздуха, воды и земли, не взирая на то, что некоторые вещи горячее, а другие – холоднее действие имеют. От сего же согласия исходит то, что все реки бегут в море, из коего начало своё приемлют; пары восходят в воздух, а пламень пылает к небу, и прочее. Во внутренних земли находим мы сходство небесных планет, как то серебра с Луной, ртути с Меркурием, олова с Юпитером, свинца с Сатурном, и ни одно животное не ходит и не ползает на земле, ни плавает в море, коему не присваивалось бы свойства какой-нибудь из этих планет. Впрочем нет ничего совершеннейшаго в этом согласии, как сам человек; По справедливости он может назваться малым миром[107]