В одной стороне стоял на возвышении страшный идол Чернобога с железными вилами, которыми поражал он зияющее пламенем чудовище. Перед ним стоял жертвенник, исписанный черными неизвестными письменами. Старец, некогда бывший львом, приблизился к нему и, поставив золотой сосуд на середину жертвенника, распростерся пред идолом.
– Бог-мститель! – воскликнул он. – Тебе вручаю я священный залог судьбы храброго славянского народа. Твоя поражающая злодеев рука низвергла в ад лютого Змиулана, она же привела на помощь мне храброго богатыря русского, и ею подкреплен я в защите дней моих от заклятого врага всему роду моих собратий. Будь восхвалён, великий Чернобог, да воспоют тебе тьмы чистейших духов, служащих огненному твоему престолу, и будь проклят ниспадший в геенну злобный чародей!
Окончив эту молитву, старец восстал и понуждал богатыря принести жертву Богу, защитнику его отечества. Булат, объятый священным ужасом, исторг несколько волосов из главы своей, сорвал клык побежденного им железноголового исполина и, обвив его своими волосами, возложил на жертвенник с коленопреклонением. Тогда идол Чернобога поколебался, густое облако окружило жертвенник, и гремящая молния, расторгнув туман, воспалила жертву и обратила в пепел, не смея прикоснуться к священному златому сосуду. Старец и богатырь вновь распростерлись пред идолом, и по окончании божественного явления и служения первый объявил Булату следующее:
– Богатырь русский! Познай над собою покровительство небес, будь ободрен в течении твоем на подвиг и ожидай счастливого окончания славному приключению в освобождении венца Русова!.. Но пока расскажу я тебе о причинах, воздвигших бурю, остановивших течение пути твоего, пока узнаешь ты, кто я и кому обязан ты успехами прошлых твоих подвигов, и о дальнейших подробностях настоящего, следует тебе принять успокоение по трудам этого благополучного дня.
Сказав это, подал он ему руку и провел через равномерно освещенные покои до удаленного чертога. Там возлегли они на мягких ложах, покрытых златотканым аксамитом.
Старик стукнул ногою об пол, и в самое то время появился стол, наполненный изобилием вкусных яств и напитков. В продолжении обеда Булат не мог скрыть своего удивления, как об этом странном появлении, так и о том, что без помощи служащих, коих вокруг не было ни единого, все нужды исполняемы были от одного только стука рукою в стол: стаканы, блюда пропадали и новые появлялись на их места; он не пропустил вопросить хозяина своего о причинах этого действия.
– Друг мой! – отвечал ему пустынник. – С тобою могу я говорить чистосердечно и вывести тебя из сомнения, что видимое тобою не есть волшебство. Правда, что от меня не скрыты и все тайны каббалистики, но все важнейшие действия основываются на причинах естественных. Верь мне, что вся сила невидимых духов нимало не властна нарушить течение и порядок природы. Сами боги никогда не употребляют могущество свое к преобращению ее действий, ибо единожды созданное ими не должно никогда быть нарушаемо. Все, что нам кажется чрезвычайным, есть только следствие человеческого разума. Люди, вникающие в испытание естества, доходят в этом до начальных причин и через это предузнают имеющее случиться, употребляют таковые случаи и следствиями удивляют людей настолько, что бывают ими считаемы за волшебников. Правда, что обладание невидимыми духами много способствует к чудесным действиям; ты вскоре увидишь тому опыт. Но поскольку для тебя не столько нужно узнать сии таинства, сколько изведать обстоятельства о судьбине россов, то для того начну я.
Повесть о золотом сосуде
– Когда размножение людей на долинах Сенаарских[111] подвигло многих родоначальников искать себе земель для поселения, Рус, избранный от своих собратий в вожди, оставил родные места и последовал к северу с многочисленным народом. Аспарух[112], отец его, величайший каббалист своего времени, беспрестанно упражнялся в таинственных науках. Он старался изыскать средство к учинению народа своего непобедимым, и на сей конец, в приближении великой русской орды во Аланию, удалился он в гору Алан[113], где и начал трудиться в своем намерении. Я последовал за ним как любимец и ученик его. Все металлы и стихии были пережигаемы и раздробляемы, смеси от оных отделяемы и чистейшие начальные частицы извлекаемы, тьмы служебных духов в том работали.
Напоследок из этих составов соорудил он венец и виденный тобою золотой сосуд. В них заключил он судьбу русского народа. Металл, или, лучше сказать, смесь, из коей те были составлены, не могли быть ничем разрушены; следственно, благоденствие нашего отечества сохранено стало в надежном месте. Но чтоб придать сему вящую прочность, Аспарух вознамерился освятить труд свой пред престолом Чернобога.
– Роксолан! – сказал он мне тогда. – Имеешь ли ты довольно бодрости, чтоб последовать за мною в чертоги бога, покровителя нашей науки?
Я возблагодарил его за это дозволение тем с большею ревностью, что мне известно было, что не целовавший ступень престола Чернобога не может достигнуть совершенства в тайнах каббалистики. Мы начали собираться в путь. Дары и жертва были изготовлены: сорок воронов и столько же сов были посажены в золотых клетках; тридевять черных овнов было связано веревками черного шелка; начальные из служебных Аспаруховых духов возложили на себя эти тяжести: я нес венец, а сам он золотой сосуд.
По прочтении Аспарухом некоторых таинственных слов пламенный неопаляющий вихрь окружил нас и с невероятною скоростью помчал к северному пупу земли. В приближении к нему казалось мне, что эта страна земли забыта небом и природою. Нестерпимый мороз делал застывший воздух недвижимым; там вечный снег покрывал сушу, а вода до самого дна моря составляла лишь глыбу никогда не таявшего льда; нигде не видно было ни малейшего растения, и одни тусклые ледяные горы едва ли имели столько блеска, чтоб различать вид их посреди господствующего тут мрака вечной ночи.
Лишь только ноги наши коснулись земной поверхности, сила холода тотчас уничтожила прохладную теплоту несшего нас неопаляющего огненного вихря, и я с каждым мгновением ока ожидал, что превращусь в лёд; но несколько прочтенных Аспарухом слов остановили действие мороза и предали меня новому ужасу. Две ледяные горы, как бы брошенные с обеих сторон, слетелись, совокупились и заключили нас во внутренность себя, подобно как видимы бывают насекомые, запертые в прозрачных телах окаменевшей смолы, извергаемой Варяжским морем на берега порусские. Земля с ужасным треском и громоподобным стуком разверзлась под нами, и мы с окружающими нас льдами опустились в горящую пропасть. Тогда узнал я, какую предпринял учитель мой предосторожность, ибо без помощи застывшей воды этой мы бы погибли в клокочущей геенне. Целое море кипящей смолы, растопленных металлов и серных масел шумело тут раскаленными вихрями; огненные реки приносили целые горы селитры, и они, разрываясь, рассыпались то в пламенный дождь, то в сверкающих молниях, носясь по бездне, колебали стены тартара. Казалось, что нам надлежит уничтожиться, как мухам, влетевшим в горящую печь, но сражение противоборствующих стихий сохранило нас. Тающий лед отражал пламенные валы, чтоб придать им новое рвение и усугубить нападение. Невозможно иметь лучшей идеи о сражениях элементов в древнем хаосе: гром, рев, вихри, молния умножались по мере быстроты нашего полета. Защищающий нас лед уступал вечному огню и почти совсем уже исчез; я в трепете ожидал последней минуты моей жизни; однако мы совершили путь сквозь геенну и очутились в пространстве, наполненном тихим светом вечерней зари.
Твердь, на которой остановились ноги наши, состояла из блестящего хрусталя, я слышал в одной стороне, закрытой черным густым облаком, стон осужденных преступников и звук цепей; в другой же сияли чертоги великого Чернобога. Представь себе тысячу солнц, совокупленных воедино; таков будет, может быть, сходный вид славы чертогов бога-мстителя. Они, казалось, стояли на воздухе, окружаемые тридевятью сверкающих огнем радуг; тьмы пламенных служебных духов носились около него по воздуху: иные стерегли вход, иные покоились на лучах радуги, а прочие, разделясь хорами, воспевали чудные подвиги бога, низложителя исполинов. Я не могу изъяснить тебе славы сего места; нет для человека выражений, в коих бы можно было описать красоту обители бессмертного. Священный ужас объял меня, входящего во врата железные, ведущие во внутренность чертогов. Нас не останавливали, двери растворялись сами собою, и мы пали пред престолом великого Чернобога.
Блеск его ослеплял нас. Дары наши были поставлены, а жертвы по возложении на алтарь были обращены в пепел молнией, излетевшей от престола. Тогда сияние, нас ослепляющее, утихло, и мы узрели великого бога-мстителя в образе человека, с божественною милостию нас благословляющего. Последуя руководству Аспаруха, я учинил тридевять коленопреклонений до престола и приложился, как и он, к ступени оного. Я не могу изъяснить тебе, какая учинилась во мне после того перемена: бодрость вселилась в мое сердце, и очи мои отверзлись к познанию сокровенных таинств. Я услышал из уст бога-мстителя слова, которыхпод страхом вечною моей погибели никому открывать не должен.
Между тем Аспарух распростерся пред престолом, поставив прежде золотой сосуд и венец на подножие престола, и, восстав на коленах, вещал так:
– Великий бог-мститель! Прими моление раба твоего, посвящающего тебе залог верного тебе народа; учини судьбу русов недвижимой во веки и изреки твой непременный предел на сей таинственный сосуд и на сей венец, да учинятся они освящением твоим в забрало храброму отродию славенскому, и да будет оное страшно всем странам света!
Тогда божественный свет заблистал вокруг престола; служители его воспели похвалы бессмертному, на нем сидящему, и мы, не в силахвытерпеть блеска, поверглись на пол. Со временем блистание утихомирилось, и мы увидели Чернобога, держащего в руках раскрытую книгу судеб.